Грязные войны буржуинов - Елена Пономарева

Фурсов далек от мысли, что нация-государство уже исчезло: во-первых, у него есть известный запас прочности; во-вторых, оно выступает внешним панцирем для К Г; в-третьих, КГ питается его «соками», перекладывая на него тяготы, долги и т. д. Состояние мирового кризиса продемонстрировало очевидную потребность в государстве: именно на него были переложены все издержки наиболее важных финансово-промышленных групп. Поскольку КГ существует внутри нации-государства, формируя единую целостность, их противоречия, по мнению Фурсова, становятся внутренним противоречием этой целостности, мерой ее нетождественности самой себе. Противоречие это воспроизводится и на мировом уровне – как противоречие между глобальной иерархией КГ и международной системой наций-государств (показательно, что институты именно этой системы приходят в упадок).

Таким образом, в исследовании изменений природы государства в эпоху глобализации как эпоху глобального передела активов в пользу верхов, можно выделить несколько подходов. Общее между ними заключается в том, что все они фиксируют возникновение нового типа государственности, а ряд ученых (А.И. Фурсов, Д. Харви и др.) увязывают этот тип с особыми социальными группами (классами), интересом которых является разрушение национальной или многонациональной государственности и создание на ее месте таких форм, в которых собственно государственные качества носят функциональный, обслуживающий характер по отношению к рынку, а тающий суверенитет «производит», по моему мнению, государство-фантом. И если когда-то К. Маркс писал о «призрачной собственности», то сегодня можно констатировать призрачность государственности. Государство-фантом, квазийное государство – не просто слабое государство. Здесь дело не столько в количественном подходе, сколько в качественном. Государство такого рода характеризуется значительно меньшими рациональностью и целостностью, если пользоваться веберовскими концептами, и значительно меньшим суверенитетом.

Говоря о влиянии неолиберализма на процесс мутации государственности, нельзя не упомянуть работы Н. Хомски (например, «Гегемония или борьба за выживание: стремление США к мировому господству»), который резко критикует гегемонистскую политику главного кластера глобализации – США. В 1992 г. позицию американской элиты в отношении ООН как некогда значимого политического института ярко выразил Ф. Фукуяма, работавший в Государственном департаменте США при президенте Р. Рейгане и Дж. Буше-старшем: ООН – «в высшей степени полезный инструмент политики односторонних действий, и, вероятно, в дальнейшем такая политика будет проводиться в жизнь преимущественно посредством ООН». Прогноз Фукуямы подтвердился, так как он был основан не только на желании американского правительства, но на понимании определенной тенденции в деятельности этой организации. В тот период расстановка сил в мировой политике была такова, что ООН превращалась в инструмент внешней политики США: неизбежность этого была заложена с самого момента основания организации. Речь идет о возможности установления «тирании большинства»: запросы и требования поступают только из главных центров политической власти, которые на деловых пресс-конференциях часто называют «фактическим мировым правительством властителей мира».

По мнению Хомски, когда ООН не справляется с ролью «проводника односторонней политики США», ее перестают воспринимать всерьез. Подтверждением этому служат и официальные записи о решениях, в процессе принятия которых было использовано право вето. С 1960-х гг. США несомненно лидировали в использовании права вето при голосовании резолюций СБ ООН по самому широкому кругу вопросов, даже в случаях обращений к государствам о соблюдении норм международного права. Великобритания занимала в этом отношении второе место, затем шла Франция и, наконец, с большим отрывом, СССР. Это лишь наиболее значимый пример в мировом масштабе из многих других. Относительно возможности внешнего воздействия при использовании превентивной стратегии, объект атаки, по Хомски, должен отвечать следующим требованиям:

> Должен быть практически беззащитным.

> Должен быть достаточно значимым для развязывания конфликта.

> Должна быть возможность представить его как воплощение реальной угрозы безопасности.

В связи с этим уместно вспомнить военные действия НАТО в Боснии и Герцеговине и в Союзной Республике Югославии, в Афганистане и Ираке. Предпринятые акты агрессии полностью укладываются в эти рамки. Как однажды заметил К. Пауэлл, будучи министром обороны США: «Когда что-то вызывает наше беспокойство, мы приступаем к действиям, даже если нас никто не поддержит… Мы осуществим намеченные задачи, даже если никто не выразит желания к нам присоединиться».

Политика США и НАТО является подвижным внешним фактором, влияющим на существования государства как подвижного института. От определения национальных интересов США самым непосредственным образом зависит будущее Европы, Азии, России и мира в целом. Речь ни в коей мере не идет о какой бы то ни было демонизации США – только о влиянии этой страны, о причинах и средствах этого влияния. Дело в том, что без знания различных аспектов гегемонии США многие проблемы трансформации государства как важнейшего субъекта мировой политики неразрешимы.

Подводя итоги рассмотрения некоторых подходов, связанных с логикой развития государства в мировой системе в условиях глобализации можно сделать следующие выводы:

1) Только относительно сильное государство способно улучшить свое положение в мировой системе; ослабление тех или иных государств в мировой системе как «властных машин», как правило, имеет целью ухудшение их положения в системе международного разделения труда; слабые государства – вот в чем заинтересованы ведущие игроки глобальной системы, их государства (США, Великобритания) и организации (НАТО, МВФ, ВБ, ТНК).

2) Неолиберальная глобализация представляет собой перераспределение общественного продукта в глобальном масштабе. Этот процесс включает серьезное изменение государственности как таковой вообще и нации-государства в частности; возникает новая форма государства. Исследователи используют разные термины, за которыми скрывается рыночно-ориентированная властная структура, «заточенная» под глобальную систему, руководствующаяся в своей политике, прежде всего и главным образом, экономическими императивами и стремящаяся отсечь от «общественного пирога» экономически «нерентабельные сегменты населения».

«Сильное государство» versus новый империализм[5]

Очередное произведение современного футуролога Ф. Фукуямы «Сильное государство. Управление и мировой порядок в ХХI веке» (Fukuyаma F. State Building. Governance and World Order in the Twenty-First Century), написанное в 2004 г. выдержало, по моим подсчетам, уже третье издание в России. Чем объясняется такая «популярность», в общем-то, весьма среднего уровня курса лекций, ставших основой рассуждений о мировом порядке в условиях глобализации? Даже при поверхностном знакомстве с этим опусом становится очевидным, что речь идет не столько о продвижении идеи нового (американского) империализма – об этом написаны уже горы книг, но о формировании в сознании россиян безальтернативного, американского (правильнее, англосаксонского) сценария управления миром в ХХI веке.

Мировой экономический кризис, ставший закономерным следствием т. н. третьей волны демократизации и «конца истории» биполярного мира, не только обострил внутренние противоречия капсистемы, но и придал этой борьбе публичный характер. То, что ранее обсуждалось за закрытыми дверьми Римского и Бильдербергского клубов, на заседаниях Трехсторонней комиссии и Совета по международным отношениям и лишь в дозированной форме придавалось огласке, сегодня преподносится общественному мнению как единственный способ предотвращения более серьезных (в сравнении с нынешним кризисом) потрясений. Первичная обработка общественного мнения, его подготовка к стадии манипуляции сознанием возложена на ученых, идеологов, общественных и политических деятелей западного мира. Среди этой интеллектуальной ударной колонны такие имена, как Ж. Аттали, М. Ахтисаари, А. Гринспен, Г. Киссинджер, Ж. Коломер, М. Олбрайт, К. Омаэ, М. Тэтчер, Т. Фридман, Ф. Фукуяма, Р. Чейни. Всех и не перечислить – «имя им легион».

Особого внимания в свете активизировавшейся «под шумок» кризиса борьбы за гегемонию заслуживает работа члена Бильдербергского клуба Ж. Аттали «Мировой экономический кризис… А что дальше?» (Attali G. La Crise, et Après?), посвященная обоснованию необходимости «установления наднационального управления» и «создания глобальной регулирующей системы». Прикрываясь ценностями рынка и демократии, равновесие которых является якобы «важнейшим условием гармоничного развития в планетарном масштабе», Аттали откровенно проводит идею мирового правительства, настаивая на необходимости «создать инструменты для реализации принципов глобального суверенитета: парламент, правительство, приложения ко Всемирной декларации прав человека, воплощение в жизнь решений Международной организации труда (МОТ) в области трудового права, центральный банк, общую валюту; планетарные системы налогообложения, полицию и юстицию; общеевропейский минимальный доход и рейтинговые агентства, всеобъемлющий контроль за финансовыми рынками».