Не обожгись цветком папоротника - Арина Бугровская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О чём, батька, задумался? Ай, устал? — вывел отца Прокопия из задумчивости весёлый голос сына.
— А и устал. Годков мне уж немало, поди — Прокопий ускорил шаг. Что-то он и вправду отстал, Глеб придержал Рыжика, поджидая отца.
— Что там дальше полагается сеять?
— А вот запоминай, сынок, заквакают лягушки — будем сеять овёс, услышишь кукушку, пойдём лён сеять.
— А зачем нам лён, кто им заниматься будет, не мы же с тобой?
— Это ты верно подметил, Глебушко, остались мы без матери твоей, как две сиротинушки. Но, что ж нам теперь без порток ходить?
— В городе купим. Зачем же без порток.
— Значит, не будем в нонешний год лён сеять?
— Не знаю, батя, как скажешь.
— Вот и я не знаю, сынок. Жениться тебе надо. Будет тогда и у нас кому лён прясть.
Отец Прокопий замолчал. Впереди на тропинке показалась стройная фигура молоденькой девицы. Отец Прокопий узнал дочку Ивара. Ярина шла с корзиной белья. Случайно взглянув на сына, отец Прокопий заметил его напряжение.
«Уж не невеста ли? А что? Хороша девка. И семья хорошая».
Ярина сошла с тропы, уступая дорогу мужчинам. Она тихо поздоровалась, не поднимая глаз. Поздоровался и отец Прокопий. Пошли дальше. Отец Прокопий вновь заговорил о посевах, но Глеб уже его не слушал.
— Бать, пойду я Рыжика напою, а то он весь день работал, должно быть, пить хочет.
«Ага, Рыжик пить захотел», — подумал с иронией отец Прокопий, но вслух сказал другое:
— А что, сынок, сходи, напои.
11
ДЕВЯТНАДЦАТЬ ВЁСЕН НАЗАД
Ночью к Пыре постучали. Женщина долго лежала, глядя в темноту и не решаясь встать. Кто к ней может прийти? Ерпыль вспомнил дорожку? А, заодно, решил полюбоваться на своё дитя? Стук повторился. Нет, не похоже на Ерпыля. Тот стучал бойко и весело кричал при этом всякие глупости, которые раньше казались забавными, но теперь стали раздражать.
Пыря встала, не зажигая света подошла к двери.
— Хто-то там стучит?
— Пыря, открой.
Этот голос женщина не часто слышала, но узнала мгновенно.
«Что ему понадобилось?» — перепуганно отодвинула задвижку.
В дверь вошёл высокий мужчина.
— Свет зажги, — приказал он.
Пыря торопливо бросилась к печи, нащупала руками лучину и зажгла её от тлеющих угольков, дрожащим рукам не сразу удалось вставить её в светец.
— Хватит, ай ещё? — пока выполняла привычные действия, немного успокоилась.
— Хватит, — волхв прошёл в красный угол, положил что-то на лавку. Пыря пыталась разглядеть.
— Иди сюда, — волхв развернул тряпки, и Пыря увидела младенца. Тот лежал без движения, раскинув ручки и ножки.
— Он жив? — засомневалась она.
— Жив, еле выходили. Теперь спит крепко. Пусть спит. Проснётся — покормишь. Молока хватает?
— Дык, хватает, чай грудная у меня.
— Вот и ладно. Двоих будешь ростить. На, на первое время пока, — волхв протянул ей какие-то камешки.
«Деньги» — поняла Пыря, несмело взяла их в руки. Так вот они какие, эти деньги. Тяжёленькие». Не посмела при волхве разглядывать их.
— Ежели что понадобиться, спросишь, — волхв направился к двери. На выходе остановился, обернулся, — и держи язык за зубами.
Пыря закрыла за волхвом дверь и торопливо вернулась к младенцу. Мальчик. Совсем маленький, такой же, как и её Млада. Развернула его полностью, стала осматривать тельце. Малыш по-прежнему крепко спал. Вдруг замерла. Нагнулась посмотреть внимательней, потом пошла за лучиной. При свете огня испуганно замерла.
«Что это?»
12
Ярина не пошла на общий мосток, там всегда хозяек полно — не протолкнуться, выбрала укромное местечко и занялась бельем. Мостик тут был узким, но ей этого было достаточно.
Сначала она полоскала детские вещи. Это самая лёгкая и приятная часть работы. Чистая, прозрачная, прохладная вода мягко разворачивала течением и надувала пузырём рубахи и платочки. Ярина полоскала не спеша, уж очень приятна была водица. Время от времени привлекали внимание тёмные фигурки рыб, снующих туда-сюда. Ярина пальцем иногда касалась их гладких спин, прежде, нежели они спохватывались и удирали подальше от её рук.
Потом всёрьез взялась за работу, когда мелкие вещи закончились. Тут уж не до наслаждений и рыб. Напоследок осталась тяжеленная отцовская свита. Ярина окунула её в воду, потом с усилием вытащила на мосток и изо всех сил стала колотить вальком. Мутная вода от ударов сочилась из ткани и стекала в реку и, когда свита становилась спрессованной от ударов, Ярина вновь опускала её в воду.
— Здравствуй, Ярина!
Ярина вздрогнула, и, ещё не оглянувшись, поняла, кто стоит за спиной. Вся зардевшись, она обернулась к Глебу почти сердито. Интересно, давно ли он здесь? И кто это ему дал право подсматривать?
— Здравствуй.
— Дозволь помочь тебе.
— Помочь? — Ярина от удивления перестала даже сердиться. О чём он? Это же женская работа. Мужчины не должны стирать.
— В этой мокрой свите, наверное, пуда три веса.
— Я сильная. Одна справлюсь.
— Вдвоём будет легче.
— Вот ещё. А как люди увидят?
— Не увидят. Тут ракиты кругом, нас от всего мира скрывают. А и увидят, что ж тут такого?
Ярина неуверенно отпустила валик и свиту на мостик и отошла. В сильных руках Глеба и свита казалось невесомой, и валик игрушечным.
— Дай, я буду валиком колотить, а ты свиту окунай и держи.
— На, — Глеб протянул Ярине колотушку, и работа закипела.
Но внимание обоих было направлено не на отцовскую старую свиту, они с любопытством вглядывались в черты друг друга, пользуясь тем, что находятся в такой непривычной близости друг к другу. Делали это поочерёдно, стараясь не встретиться взглядом, и перепуганно отводя свой за мгновение до встречи.
«Какие у Глеба брови — тёмные и точно очерченные. Как нарисованные. И сердитые, вон как нахмурился. Брызги светятся на них, как самоцветы драгоценные», — но тут Ярина перевела взгляд на отцовскую свиту, и настала очередь Глеба.
«Красавица! Что лебедь белая! Моя будет. Всё, что угодно сделаю, но никому её не отдам», — парень любовался милым личиком девушки, а любоваться и впрямь было чем. Большие зелёные глаза, обрамлённые густыми длинными ресницами, пухлые губы, светлые волосы выбились из-под очелья и красиво обрамляли лицо.
Отцовой свите грозила неминуемая гибель, потому что так её ещё не колотили. Молодые люди про неё, похоже, вообще забыли, хотя со стороны казалось, что занимались они только ею. Наконец Ярина опомнилась.
— Хватит, — она отложила валик в сторону, — пора домой.
Глеб сложил свиту в корзину. Ярина
