Не обожгись цветком папоротника - Арина Бугровская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почувствовала, как соскучилась по охотничьим тропам. Может, сегодня побродить по лесу? Взяла колчан — пять стрел, хватит.
Дорога в лес заняла немного времени, но с каждым шагом она чувствовала, как радость жизни возвращается к ней, веселя кровь. Когда поравнялась с первыми деревьями, вспомнила, что не взяла угощение лешему. Ну, да ладно, всё равно не знает, как с ним договор составлять, дед так её и не научил. Но объяснил, что если в лесу не шуметь, не свистеть, не разорять гнёзда и муравейники, то лешего можно не бояться. Да, и ещё, главное, не жадничать, брать только то, что нужно для пропитания, уважать убитого тобой зверя, не забыть поблагодарить его.
Василиса шла, всматриваясь и вслушиваясь, вспоминая дедову науку. Дед мог определить по множеству признаков след зверя, его возраст, в какую сторону шёл, давно ли. Многому он и внучку научил. И сейчас она легко читала эти знаки, и лес открывал ей свои истории.
Походив несколько часов, Василиса почувствовала усталость, легла на зелёный пригорок и закрыла глаза. Как хорошо! Как соскучилась она по лесу, по его запахам и краскам, по его звукам. Лес добрый и щедрый. Сегодня было бы много добычи, но она придёт домой с пустыми руками. В другой раз. Завтра будет охота. А сейчас хочется думать о дедушке. Конечно, Василиса понимает, что он теперь очень далеко, но, может быть, мысль её лёгкая долетит до него, с благодарностью за его доброту и любовь, за знания, что он ей дал и силу.
Василиса, убаюканная лесным шумом не заметила, как задремала, а когда открыла глаза, первое, что она увидела, — волчьи жёлтые глаза.
А в следующее мгновение, она уже нацелила в волчью морду стрелу. Вместе с тем сомнение окутало сознание, уж не продолжает ли она спать, потому что так небрежно себя волки не ведут. За всё то время, что она прицеливалась, волк показал вялую реакцию, и это было неестественно.
— Тише, не убей моего дружка, — и хоть голос был доброжелателен и чуть насмешлив, Василиса едва совладала с собственными реакциями. Теперь наконечник стрелы был направлен в другую цель.
Улыбающееся светлое лицо.
— Еремей? Ты что тут делаешь? — Василиса опустила оружие.
— Что можно делать в лесу? Гуляю.
— С волком?
— Да, с волком.
Василиса обдумала увиденное. Вспомнила слухи, что ходили среди сельчан. Но, насколько она разбирается в волколаках, здесь нечто другое.
— Не бойся, здесь нет оборотней, — Еремей, похоже легко прочёл её мысли, — он — волк, — кивнул в сторону зверя, — я — человек, а остальное — кривда тётки Лябзи.
— Ну, знаешь, волка дружком называть, тоже не каждый горазд.
— Это легко можно было бы объяснить, если бы нашлись желающие выслушать.
— Ну, одна желающая нашлась. Расскажи.
Еремей некоторое время задумчиво молчал.
Тем времени волк подошёл в девушке, Обнюхал её. Она напряглась, но не отшатнулась.
— Знакомится, — спокойно промолвил Еремей.
Василисе не очень понравилось это знакомство, но она потерпела. Вскоре волк вернулся к Еремею, лёг рядом с ним, положил голову на вытянутые передние лапы и замер, лишь глаза не мигая смотрели на человека, своего друга и хозяина, насколько волк позволял человеку быть хозяином.
— Помнишь, облавы на волков? Начались-то они, говорят, как я появился в селении, значит, четырнадцать лет назад, да только без какого-то результата. Только избавятся от одной стаи, на другой год — новая. Люди боялись в лес ходить. А вот два года назад взялись серьёзно. Все, кто мог держать в руках оружие, все участвовали, в том числе и я.
— Я помню. Только это было без меня. Как я деда ни уговаривала взять меня — не взял. Боялся. Да, и мать на пороге стала, сказала, не пущу, что хотите со мной делайте, — Василисе было неожиданно приятно рассказывать о себе.
— Вот тогда я и нашёл его, — Еремей кивнул головой в сторону волка. — Совсем маленьким щенком. Слепой ещё был. Всю волчью семью перебили, как его не заметили — непонятно, я за пазуху его засунул. Боялся, что заскулит, выдаст и себя, и меня. Нет, тихо сидел, словно почуял, что несдобровать, коли голос подаст. Я, получается, весь день провёл с охотниками, и никто даже не догадался, что под одеждой у меня волчонок. Рисковали мы оба. Но всё получилось, — Еремей провёл пальцами по гладкому серому затылку. Красивое лицо его озаряла лёгкая улыбка, навеянная приятными воспоминаниями. — От волков тогда получилось избавиться, до сих пор не слышно, и никто не знал, что остался один волчонок. Я его выкормил. Он и выжил.
— А где же он жил?
— Сначала у нас во дворе. Трудновато пришлось. На цепи он никак не хотел сидеть. Потом, когда чуть подрос, в лес его отвёл.
— Он в лесу остался?
— Не сразу. Пришлось повозиться. Он всё норовил со мной назад в деревню вернуться. А я опасался его грубо прогнать. Потому что этот зверь гордый и очень умный. Прогонишь — в другой раз он не подойдёт к тебе. С ним нужно быть терпеливым. Несколько раз даже пришлось с ним в лесу ночевать.
— Вот тут-то тебя, Лябзя, и видела.
— Ага, — легко согласился Еремей.
— А, как же вы с волком её не почуяли?
— Почему же не почуяли? Мы её очень даже почуяли. Она в лесу заплутала, мы её и пугали в нужную сторону, — засмеялся вдруг Еремей весело.
— Ну да, только она совсем не так вас поняла, — засмеялась и Василиса.
Этот парень ей всегда нравился. А сегодня она почувствовала в нём родственную душу. С ним было так легко и весело.
— И никто так и не узнал?
— Агния знала, конечно. Мать знала, — Еремей нахмурился. — А теперь вот увожу его.
— Почему уводишь? Куда?
— Да, волчица молодая появилась, нужно их подальше от людей увести.
— Волчица? А где она?
— Недалеко отсюда. За нами следует. А ты не слышишь, сойки как волнуются?
Василиса смутилась. Действительно, сойки кричат. Вот так охотница.
— Я думала, они о нас переполох устроили.
Еремей легко поднялся на ноги.
— Ну, нам пора. Прощай, Василиса, думаю, через пару недель вернуться.
— Прощай, скатертью