Тень принца - сёстры Чан-Нют

Вот уже несколько дней знаменитые врачи, съехавшиеся на конференцию, вместо того чтобы сидеть в своих номерах и готовиться к докладам, проводили время — и немалое — в харчевнях, которыми изобиловал этот квартал столицы. Господин Нефрит должен был проявлять большую проницательность, чтобы не допустить непоправимую ошибку и не посадить богатейшего врача неподалеку от входа, где собаки дрались за гнилой кусок, или, не дай бог, разместить скупца или бедняка за столом с видом на реку.

Сейчас, когда все столики были заняты, он почувствовал утомление и разрешил себе небольшую передышку. Сев на табурет, он осторожно снял левую сандалию и поставил ногу на перекладину под прилавком. Обмахиваясь, будто веером, тетрадкой, в которой он подсчитывал доходы, он стал размышлять о том, что сулит ему сегодняшний день. Наступившая жара, замучившая гостей, может способствовать более длительному вкушению трапезы, позволявшей им подольше посидеть в прохладе. К тому же должно увеличиться потребление чая и прохладительных фруктовых напитков. Он решил напомнить повару добавлять в блюда больше пряностей, чтобы клиенты испытывали еще большую жажду.

Но внезапно господин Нефрит был отвлечен от своих стратегических замыслов отвратительным запахом, который ударил в ноздри не только ему, но и подкреплявшим свои силы врачам. Они, перестав есть, все как один повернулись к двери, куда только что вошел человек в грязных лохмотьях.

Беда! — воскликнул про себя господин Нефрит: этот человек был ему знаком.

Он хотел броситься и выставить его за дверь, но, зацепившись ногой за перекладину стойки, упал.

А в это время нищий уже приблизился к пирующей компании, которая только что начала дегустировать омара, сваренного на пару. Наклонившись над блюдом, на котором в соусе из ароматных трав лежало ракообразное, он медленно вдохнул в себя благоуханный пар. Врачи, вынужденные прервать пиршество, отшатнулись от него с перекошенными от ужаса лицами, так как у человека в лохмотьях, с таким наслаждением вдыхавшего божественный запах, не было органа, способного оценить его, — он был лишен носа.

— Черная Чесотка! — закричали в зале, не зная, бежать или все же закончить трапезу.

Все как зачарованные рассматривали существо, сквозь дыры отрепьев которого просвечивало совершенное серое тело. Можно было бы подумать, что его тело абсолютно иссушено, что оно засохло, если бы не сочащиеся по всему туловищу гнойники, свидетельствовавшие о внутренней влажности. Хотя носа не было, а на его месте зияла черная впадина с выступавшими обломками костей, его остекленевшие глаза хорошо видели. Красный и очень подвижный язык судорожно двигался, возбужденный аппетитным запахом блюд.

Новоприбывшего не смутил прохладный прием. Наоборот, завидев трех посетителей, усевшихся вокруг миски с супом из акульих плавников, он придвинул стул и уселся за их стол.

— Умм! Выглядит восхитительно, — заявил он, окунывая палец в суп, и с блаженным видом облизывая его.

Врачи, более огорченные тем, что им помешали и испортили блюдо, чем заинтересованные в столь интересном объекте изучения, который представлял больной, быстро ретировались, забыв об акульих плавниках. Но бродяга уже перешел к следующей паре — все с тем же фамильярным благодушием и с удвоенным аппетитом. Он оставлял за собой беловатую осыпь мертвой кожи, похожую на облако моли. Два доктора напрасно пытались защитить от него блюдо с вермишелью в соусе из пяти приправ — Черная Чесотка, почуяв сильный запах перца, которым была щедро приправлена вермишель, принялся чихать не переставая.

Именно в этот момент господин Нефрит поднялся наконец на ноги. И он увидел, как отвратительная мокрота падает на блюдо с вермишелью, а посетители с отвращением наблюдают за этим.

— Вон отсюда!!! — крикнул харчевник, подняв руки.

— Поймай меня, если сможешь, толстое свиное брюхо! — ответил изгой, прыгая на стол.

Разъяренный этим эпитетом, господин Нефрит гневно заорал:

— Я тебя на куски разорву, труп ходячий! Останешься без рук и без ног!

Вместо ответа Черная Чесотка растоптал жареного поросенка, уже наполовину съеденного, и, схватив кувшин с водкой, одним глотком осушил его. Посетители сбились в кучу в углу харчевни. Господин Нефрит, огорченный всеобщей трусостью, один пытался утихомирить буяна, крушащего все на своем пути, но испуганные зрители вынуждены были с сожалением констатировать, что хозяин уступил поле битвы бесстыдному нищему.

Воспользовавшись моментом, когда больной отвлекся и принялся мять в своих шелушащихся ладонях гороховые шарики, самый смелый врач улизнул и поднял тревогу. Тогда, к большому облегчению присутствовавших, в харчевню ворвался отряд стражников, размахивавших дубинками и кнутами. Стражи порядка окружили виновника и принялись беспощадно лупить его по икрам, с которых при каждом ударе падали куски кожи.

Но Черная Чесотка нисколько не был обескуражен этой массовой атакой. С неожиданным проворством он перескочил на другой стол, распахнул плащ — и чешуйки омерзительной кожи в изобилии осыпали головы стражников. Они, почти ослепнув и задыхаясь, не смогли помешать больному нагнуться и схватить горсть лакированных заостренных палочек. Им пришлось туго, когда он начал осыпать их этими метательными орудиями, попадая то в грудь, то в бедра, целясь в самые деликатные части тела. Стражи отвечали ударами мстительного кнута, разорвавшего на бандите остатки плаща и обнажившего свисающие с тела полосы мертвой кожи.

Господин Нефрит тоже не стоял сложа руки: вооружившись вонючей половой тряпкой, он преследовал Черную Чесотку и наносил ему удары по ногам в надежде, что тот поскользнется и сломает позвоночник.

— Грабитель! — вопил он вне себя от злобы.

— Кабанья задница! — парировал больной, перепрыгивая через груду обезглавленных каракатиц.

— Вор! Гангрена общества! Живой нарыв!

— Крысиная моча! — хохотал Черная Чесотка, поддавая ногой чайник, который от удара взлетел и попал стражнику прямо в висок.

На губах у господина Нефрита выступила пена: вне себя от ярости, он схватил первую попавшуюся тарелку, сбросил с нее объедки и, отведя локоть, почти элегантным движением метнул ее. Она полетела, вертясь в воздухе, как волчок, и попала прямо в затылок Черной Чесотки в тот момент, когда он перепрыгивал с одного стола на другой. Благодаря полной нечувствительности к боли, больной спокойно приземлился прямо в блюдо с мясом, К ужасу хозяина, Черная Чесотка сделал сальто и приподнял неприличным жестом свои лохмотья, обнажив колено, изъеденное язвами.

Тогда, обуянный мрачным гневом, забыв обо всем, господин Нефрит ринулся в самую гущу схватки. Подхватив упавшего стражника и прикрываясь им как человеческим щитом, он вплотную приблизился к нищему. Тот запустил ему прямо в глаз гороховый шарик. Яростно отодрав его, хозяин харчевни, забывший уже об отвращении и страхе — уж лучше заболеть, чем разориться, — обеими руками схватил разрисованные мраморными прожилками ноги своего врага, на которых вокруг гнойников подсыхал устричный соус. Издав яростный вопль, он бросил противника прямо на блюдо с рыбой. Ему на помощь подоспели стражники с поднятыми дубинками.

— Пусть блохи пожрут этих лекаришек, включая доктора Кабана! — выдохнул ученый Динь, выходя из седьмой по счету переполненной гостиницы. — Они заполонили Тханглонг, как туча кузнечиков, невозможно отыскать даже крохотное прибежище!

По прибытии в столицу все хозяева гостиниц уверяли их в одном и том же: ученое сообщество не только заняло все места в гостинице, но захватило даже свободные койки в лупанарии.

Мандарин Тан, иронически улыбнувшись, сказал:

— Вспомни рассказы путешествующих в былые времена — они пишут, что мандарин, посещающий столицу, всегда имеет право на тюремную постель. Если действительно существует такая традиция, нам остается только найти место, где собраны все отбросы общества.

Они в растерянности огляделись. Над гостиницами, откуда доносился смех богатых врачей, возвышались крыши государственных зданий. Со вздохом они направились в небольшую аллею, по сторонам которой расположились многочисленные лавки ремесленников.

— Не хотите ли сшить рубаху? — завлекал их нежный голос.

Совсем юная девушка развернула перед ними полотнище изумрудно-зеленого шелка, зазывая их в швейную мастерскую, где дюжина девушек сидели на корточках. Каждая использовала разную ткань — кто розовую тафту, кто бархат, пышный, как кошачья шкурка, превращая куски бесформенной материи в короткие куртки с поясом или широкие панталоны.

— В другой раз, может быть! — ответил ей ученый Динь, заметив очень красивый отрез муслина.

— Знаете ли вы, где находится тюрьма? — спросил мандарин в свою очередь.