Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

— Хау!

— Замолчи! Я говорю тебе, что мы их поставили в безвыходное положение.

— Да, возможно, если мы будем такими дураками, что сами попадемся.

— Ты уже попался; ты уже в ловушке!

— Тем внимательнее и осторожнее будут белые солдаты.

— Они тоже попадутся: у них не будет иного выхода.

— Ох! Напугал!

Недоверие еще больше разозлило вождя, и он добавил:

— Если ты еще раз такое скажешь, я прикажу заткнуть тебе рот. Мы приехали от Голубой воды сюда только потому, чтобы солдаты бросились за нами в погоню. И этот лагерь мы тоже оставим, чтобы завлечь их в пустыню, где все они погибнут в муках.

— Погибнут? Они будут сражаться и победят вас!

— Никакого сражения не будет. Мы заманим их далеко в пески, где нет воды; там они и помрут от жары и жажды, и оружие им не поможет.

— Они и в этом случае сумеют не попасть впросак.

— Нет, им от нас не уйти. Ты думаешь, что у нас нет тайных глаз и ушей? Солдаты в эту ночь остановятся на привал в нескольких часах езды позади нас и через некоторое время днем появятся здесь. Но нас уже здесь не будет, и солдаты опять последуют за нами. А за ними идет Нале Масиуф со своими воинами, которых у него немного больше ста человек. Вот твои белые солдаты и окажутся между ним и нами, между голодом, жаждой и нашими ружьями. И погибнут они в страшных мучениях.

— Дьявольщина! — воскликнул Олд Уоббл, прикинувшись испуганным.

— Да, да, вот когда ты оцепенеешь от ужаса! — рассмеялся, издеваясь, вождь. — Ты должен увидеть, как они погибнут. Однако мне нужно с тобой еще кое о чем поговорить. Где те бледнолицые, которые были с тобой у Голубой воды?

— Бледнолицые? О ком это ты говоришь?

— Об Олд Шеттерхэнде.

— Ах, о нем!

— Да. И еще меня интересует, где Олд Шурхэнд, который увел их от нас, и все прочие.

— Где они, я не знаю.

— Не ври!

— Я не вру. Ну откуда я могу знать, где они?

— Они же были с тобой!

— Да, но только в тот день; потом мы разошлись.

— Я тебе не верю. Ты стараешься от меня скрыть то, что они вместе с белыми солдатами!

— С белыми солдатами? Вряд ли. Олд Шеттерхэнд не тот человек, чтобы лишиться ради этого своей независимости. Или ты думаешь, что он опустится до того, чтобы стать правительственным шпионом?

— Олд Шеттерхэнд гордый, — добавил вождь.

— Дело не только в этом. Он друг как белых, так и краснокожих. Захочет ли он вмешиваться в распри между ними?

— Уфф, это правда.

— И разве у Голубой воды он не заключил с тобой мир?

— И это правда. Но где же он сейчас?

— Он, наверное, едет вниз по Рио-Пекос, чтобы встретиться с Виннету в вигвамах апачей-мескалерос.

— Разве он скачет один?

— Нет, с ним все остальные.

— А что же ты не с ними?

— Потому что я захотел к солдатам, я теперь их разведчик.

— Не может быть, чтобы ты был действительно один. Я не верю. Особенно после твоих слов о том, что ты не захотел быть с ними. Олд Шеттерхэнд где-то рядом!

— Хау, я считал Вупа-Умуги умнее. Разве он не понимает, что, подозревая меня, тем самым обнаруживает свою слабость?

— Ты врешь!

— Я это утверждаю. Разве Олд Шеттерхэнд один не стоит на тропе войны более сотни воинов? А Олд Шурхэнд разве уступает ему в этом? Если бы такие знаменитые воины были с нами, разве я тебе не сказал бы об этом, чтобы напугать тебя и чтобы ты перестал приставать ко мне?

— Уфф! — кивнул вождь головой, соглашаясь.

— Для меня было бы выгодно, если бы я мог тебе угрожать вместе с этими двумя бледнолицыми. Если я этого не делаю, следовательно, их действительно здесь нет.

— Уфф! — прозвучало второй раз в знак согласия.

— Стало быть, если мне хотелось бы соврать, я бы сказал, что они должны сюда прийти, чтобы помочь мне. Если Вупа-Умуги этого не понимает, то, значит, с его головой не все в порядке.

— Далась тебе моя голова, собака! Я теперь знаю, что делать. Начнем с того, что мои воины сейчас обыскивают все вокруг. Может быть, они найдут кого-нибудь из твоих спутников. Но даже если не найдут, дело твое плохо. Не думай, что мы тебя просто расстреляем! Это была бы для убийцы индейцев слишком легкая кара. Мы возьмем тебя с собой, чтобы весь наш народ мог видеть твою гибель и радоваться твоим мучениям. А до этого ты увидишь своими глазами гибель бледнолицых солдат в пустыне, может, тогда поймешь, что я говорил правду. Ну, что ты можешь рассказать?

Последний вопрос относился к краснокожему, подъехавшему верхом на коне и только что спешившемуся. Он отвечал:

— Мы объехали всю округу и все обыскали, но никого не нашли. Значит, этот бледнолицый отважился в одиночку приехать к нам.

— Он заплатит за эту отвагу жизнью. Свяжите ему теперь и ноги, да покрепче, чтобы он не мог и шевельнуться! Пятеро из нас будут его стеречь и ответят своими головами, если он удерет. И еще. Надо поставить часовых и наверху, прямо за нашим лагерем.

Вождь отдал разумный приказ, но весьма запоздалый. Однако нам надо было как можно быстрее ретироваться, не дожидаясь, пока наверху появятся часовые. И мы тут же полезли на уступ, к счастью, теперь это можно было сделать значительно быстрее, чем тогда, когда мы спускались вниз.

Закончив подъем, мы не передохнули даже минуты — надо было как можно быстрее уйти подальше. И только когда лагерь индейцев остался далеко позади, мы снизили темп ходьбы.

— Что вы можете, сэр, сказать обо всем этом? — спросил меня, немного отдышавшись, Олд Шурхэнд.

— Досадно, даже больше, чем досадно! — отозвался я. — Старик опять сыграл с нами шутку, на этот раз очень злую. Но он еще убедится, что гораздо больше он навредит самому себе.

— Да. Похоже, он не умеет делать никаких выводов из того, что с ним случается.

— Очень, очень жаль его! Вообще-то он очень хороший, порядочный парень, и, если бы не эта его привычка действовать очертя голову, с ним было бы спокойно. С ним нужно было быть постоянно начеку, как с каким-нибудь желторотым юнцом. Он человек, которому лучше быть одному, любое общество, в какое он попадет, должно его остерегаться.

— Но он, вероятно, все же очень надеялся на нашу помощь.

— Несомненно. И мы должны вызволить его из беды.

— А получится ли это?

— Должно