Победы, которых могло не быть - Эрик Дуршмид

пустыня. Неожиданно снег взвихряется белыми облаками, недавняя пустыня оживает сотнями человеческих фигур, русские везде, куда ни бросишь взгляд, их ордам нет конца. На неполную немецкую роту наступает целый полк узбеков, только что прибывший из Сибири. При поддержке четырех танков. Торопливо застучали пулеметы, забухали минометы и противотанковые пушки. Буркхарт приказывает расчетам двух своих тридцатисемимиллиметровых противотанковых пушек сосредоточить огонь на подползающих танках. До танков так близко, что артиллеристы стреляют прямой наводкой. От частой стрельбы их пушки перегреваются, краска на стволах темнеет и шелушится, к замкам невозможно прикоснуться рукой.

— Вот же черт, да вы только посмотрите! — восклицает один из артиллеристов, указывая на приближающиеся стальные громады. Германские снаряды с визгом отскакивают от их брони.

— Т-34,— сухо констатирует Буркхарт.— Нам с ними не справиться, нужна помощь.

У соседней первой роты есть длинноствольная 88-мм пушка[328]. Ровно три выстрела, и три русских танка превращаются в пылающие костры, распахиваются башенные люки, горящие фигуры выскакивают наружу, катаются в снегу, пытаясь сбить пламя,— и затихают, срезанные автоматным огнем.

Четыре немецких танка с грохотом проносятся по деревенской улице и пересекают реку по деревянному мосту. Их пулеметы косят наступающих русских. Т-34 стреляет, но промахивается.

— Необученные новобранцы,— презрительно фыркает лейтенант Лозе из первой роты. Последний Т-34 вспыхивает и взрывается.

— Еще научатся,— отвечает Буркхарт.

Германские танки поливают все вокруг пулеметным огнем, они проходят через строй наступающих русских лыжников, как акулы сквозь косяк селедки. Русские бросаются врассыпную. Затем в дело вступает их артиллерия, снаряды «катюши» взрываются фонтанами пламени и снега, перемешанного с комьями черной, промерзшей земли. Лейтенант Буркхарт видит, как к стылому небу взлетают тела его солдат. Пора уходить. Немецкие танки возвращаются. Саперы во главе со своим сержантом возятся у опор моста, закладывают взрывчатку, присоединяют провода.

— Ладно, пора с этим кончать. Не будем же мы торчать здесь до вечера.

От мощного взрыва закладывает в ушах, мост рушится, над его остатками поднимается густое черное облако. Рота Лозе потеряла один грузовик и сержанта, лейтенант Буркхарт погиб. Русский батальон уничтожен.

Стычки, подобные этой, происходят на каждом шагу: мороз и отступление закалили германских солдат. Те из них, кто остается в тылу наступающих русских армий, сражаются, как дьяволы, чтобы пробиться к своим. Они знают, что плен равносилен смерти. Они сражаются с отчаянием обреченных — и гибнут[329].

На самом острие одного из направлений русского контрнаступления находится знаменитый казачий корпус генерал-майора Доватора. Доватор известен как блестящий кавалерийский командир, он использует свою кавалерию так же быстро и решительно, как Гудериан — танки. Отважный генерал никогда не отсиживается в тылу, неизменно придерживаясь принципа: «Руководить с передовой». Успехи ею корпуса неоднократно отмечались в сводках Совинформбюро.

19-го декабря неподалеку от деревни Палашкино разгорается крупное сражение. Части германской 252-й пехотной дивизии «Айхенблатт» («Дубовый лист» ) закрепились вдоль реки Руза. Солдаты получили строгий приказ: «Экономить боеприпасы. Не стрелять издалека, пусть Иван подойдет поближе». Их пулеметные точки были размещены таким образом, что могли создать на льду широкой реки сплошную завесу огня.

Генерал Доватор посылает казачий полк в атаку. Одетые в белое всадники вырываются из леса. Как только первая волна достигает реки, немцы открывают огонь. Через несколько минут девственный снег вдоль берега покрыт окровавленными телами людей и животных. Первая атака полностью проваливается. Уже полдень, земля залита светом бледного солнца, ветер несет по льду замерзшей Рузы снег. Доватор едет в двадцатую кавалерийскую дивизию. Он находит ее в лесу, полном лошадей, телег, мотоциклов, артиллерийских орудий и людей, людей, людей.

— Полковник Тавлиев, вы и ваш полк форсируете реку. Я поеду с вами.

Эскадроны русской кавалерии вырываются из леса, русская артиллерия засыпает снарядами деревню Палашкино. В кавалеристов летят трассирующие пули германских пулеметов, взрывы мин поднимают гейзеры грязного снега. Многие кавалеристы спрыгивают с коней и продолжают наступление в пешем строю, прячась за буграми и в ложбинах. Они достигают берега реки. Первая цепь падает. Остальные мечутся по скользкому льду под пулями германской пехоты, укрывающейся за стенами домов. Казаки оказались в смертельной ловушке. «Я должен увести их со льда! — восклицает Доватор, выхватывает пистолет и бросается вперед. «За Родину!»

Он выскакивает на лед и тут же словно спотыкается, сраженный пулеметной очередью с фланга. Какое-то мгновение генерал стоит, а затем валится лицом в снег, его папаха с красной звездой катится по льду. Полковник Тавлиев бросается к генералу и падает, сраженный тем же фланкирующим пулеметом, что и его адъютант. (Понимай, как знаешь!) Приходит очередь политического комиссара Карасева. «Собаки!» — кричит Карасев; он успевает подхватить генерала и тоже падает. В конце концов, лейтенант Куликов и сержант Шокирков подползают к убитому Доватору, укрываясь за трупами своих товарищей, и оттаскивают его на берег.

До самого вечера и большую часть ночи пулеметчики германского швайдницкого пехотного полка отражают непрестанные атаки целой казачей дивизии, рвущейся отомстить за павшего героя.

Замысел русских начинает проясняться: фронтальное наступление превращается в охват. Две огромные змеи прорезают германскую оборону, ползут все дальше и дальше. Это прорыв, осуществляемый не полком или дивизией, а целыми армиями. Зажатый с двух сторон карман лопается, превосходящие силы противника буквально втаптывают немецких солдат в снег.

Огонь бесчисленных русских орудий накрывает и стирает в порошок германские танковые дивизии. Гудериан собирает немногие, уцелевшие в этой мясорубке полки и делает последнюю отчаянную попытку сдержать красный потоп. Когда русские бросают в наступление двадцать две свежие дивизии, Гудериан отступает еще на восемь километров. У танковой армии нет танков, у интендантского корпуса нет никаких запасов, осуществить по приказу фюрера еще одно безнадежное наступление на горящих жаждой мщения русских было бы чистым безумием; впрочем, в таком же безнадежном, безумном положении находятся и все остальные германские войска, сражающиеся под Москвой. Армии Жукова осуществляют прорыв на севере в районе Калинина и на юге в районе Калуги и Тулы, они явно намерены окружить основные силы противника. Германская армия медленно, но безостановочно отступает перед монгольскими ордами механизированного Чингизхана.

В конце декабря 1941 года генерал Гудериан пишет в своем дневнике: «Наступление на Москву провалилось. Мы потерпели серьезное поражение».

Он еще не знает, насколько серьезное.

Ну, а если бы...

Ну, а если бы — Гитлер не отложил начало операции «Барбаросса» на месяц?

Его армии могли бы подойти к Москве до наступления зимы.

Ну, а если бы — Сталин не получил жизненно важную шифровку Зорге или не поверил бы ей?

Он ни за что не