Пленник мечты - Сюзан Таннер

— Я должна поговорить с вами наедине.

— Оставьте нас, — Гавин приказал Кирен вывести всех из комнаты, не желая снова смотреть на Риа. Видеть ее так близко от себя причиняло ему нестерпимую боль.

Когда они остались одни, он взглянул на миловидную золотоволосую женщину.

— Что ты хочешь сказать мне? Мы одни.

Лисса осторожно достала из рукава свиток:

— Моя госпожа хотела передать это вам.

Когда Гавин потянулся за ним, она быстро спрятала его. Он сердито посмотрел на нее.

— Я слишком рисковала, чтобы доставить это, мой господин, и я сделала это не ради леди Беатрис, которая была не очень добра ко мне, хотя я не желала ей никакого зла.

Гавин закачался на каблуках и в ожидании сложил руки на своей широкой груди.

— Мне он не нужен, но вам, думаю, пригодится. — Ее темно-карие глаза лукаво посмотрели на него. — Я полагаю, и Генриху Тюдору тоже.

— Ты хочешь продать его подороже? — Тон Гавина был грубым. Если она ответит утвердительно, то это, возможно, предательство.

— Я только хочу остаться в живых!

Гавин поверил ей. Страх все еще стоял в ее глазах, и он успокоил ее:

— Ты хорошо сделала, что проявила осторожность.

— Это больше, чем осторожность. Мне нужна вооруженная охрана, чтобы добраться до Эдинбурга, и достаточно монет, чтобы прожить, пока я снова смогу устроиться. Ведь я не могу взять рекомендательное письмо у мертвой женщины.

Ока говорила так сердито, точно леди Беатрис преднамеренно расстроила ее планы, и Гавин чуть не улыбнулся.

— Ты получишь все, чего просишь. — Он снова потянулся за свитком, и на этот раз Лисса неохотно отдала его ему.

Он развернул его и медленно прочитал, прежде чем поднял голову и изучающе взглянул на нее.

— Как леди Беатрис получила эти сведения?

— Я не знаю, — честно ответила Лисса. — Я даже не знаю, что там. Я не читала его, мой господин. — Она заметила его едва скрытый гнев. — Там что-то плохое?

Проигнорировав ее вопрос, Гавин задал свой:

— Кто убил ее?

— Яд был в вине, которое принесли в ее комнату. Любой мог положить его туда. — И любой мог выпить его. Даже она. Лисса содрогнулась от этой мысли.

— Она никого не называла, когда просила тебя передать это мне? — Он постукивал свитком по своей ладони.

— Было так мало времени, мой господин. И она сильно страдала. Ее единственные слова были: «Они думают, что я предала их, но они проклянут этот день!» И еще, когда она давала мне бумагу: «Для сэра Гавина — любой ценой», и она ^умерла, как только сунула его мне в руку.

Похоже, что у него не было причин не верить ей. Только несколько из написанных имен что-то означали для него. Он надеялся, что остальные будут что-то значить для герцога Олбани. Хотя он и почувствовал облегчение, что не подвел герцога, он ощутил глубокое сожаление, что успех пришел со смертью леди Беатрис. Она заслужила свою смерть, правда, но ему не хотелось думать о том, как она корчилась от боли.

Это хорошо, что он сможет послать гонца с охраной к Олбани вместе со списком имен. Он чувствовал, что заплатит свой долг регенту и своему королю.

У него был еще один вопрос для Лиссы Макичерн.

— Вы были на английской земле, когда она скончалась?

— Д-да, мой господия. Но я не хотела там быть, — со злостью добавила она. — Я была там, где находилась моя госпожа.

— Тогда, женщина, я полагаю, ты никогда не вернешься. Я боюсь, что твоя судьба будет такой же, как и у твоей госпожи.

Лисса испуганно смотрела на него и подумала, что никогда прежде не видела таких холодных глаз у мужчин. Она торопливо перекрестилась, хотя не была религиозной, по крайней мере, пока не увидела умирающую в конвульсиях леди Беатрис. Она будет рада поскорее убраться из этого замка, от всего, что напоминало бы о мертвой женщине.

Глава 28

Гавин хотел бы провести с Риа еще один день, еще одну неделю, целую жизнь, но этому не суждено было сбыться. Больше не было времени. С крепостной стены он видел, как в серой предрассветной дымке Лаоклейн Макамлейд приближался к Чарену. Человек, которого Салек оставил там для наблюдения, несколько минут назад предупредил его о появлении большого количества всадников, приближавшихся к маленькому замку.

Как Гавин и предвидел, это был отец Риа. Наконец этот момент наступил, и он чувствовал, как становится спокойнее и увереннее. Он любил Риа, да, но это было то, с чем он должен был встретиться, что рисовал в своем воображении, слушая свою мать. Наступил момент отмщения за Лесли Макамлейд.

Так же, как и сделал бы сам Гавин, Макамлейд приказал своим людям подождать, пока он один приблизится к крепостному валу. Он сидел в седле прямо, высокий и могучий, и Гавин почувствовал непроизвольное восхищение, даже гордость при виде его. Несмотря ни на что, это был его родственник. Это был клан Макамлейда.

— Я приехал за своей дочерью, — голос Лаоклейна легко донесся до крепостной стены, и он заметил, как напряглись плечи молодого человека.

Еще по дороге сюда Лаоклейн понял, что ему придется сражаться за свою дочь с Гавином Макамлейдом. Так оно и будет. Олбани был очень вежлив, столкнувшись с его яростью, но регент продолжал считать свои действия наиболее разумными. Он не отступил перед гневом Лаоклейна. Он не запретил Лаоклейну забрать свою дочь силой, но и не дал людей ему в помощь.

У Лаоклейна не было достаточно людей ни для сражения, ни для осады. Если будет необходимо, он призовет к оружию весь клан. Он бы предпочел задушить этого щенка голыми руками. Но, взглянув на него, Лаоклейн был вынужден признать, что теперь это будет не так легко. Щенок вырос и набрал силу.

Газин не ответил на его слова, и Лаоклейн не мог сдержать улыбку, видя его отвагу.

— Ты освободишь ее?

— Тебе придется забрать ее. — Гавин бросил ему эти слова, чувствуя, как ненависть его матери к этому человеку охватывала его. Пусть этот негодяй думает, что они сражаются за его дочь. В момент его смерти Гавин выскажет ему всю правду. Он умрет за свои преступления в прошлом - Киарр, Каиристиона… и Лесли.

Гавин начал медленно спускаться по ступеням, когда увидел, как Риа, подхватив рукой юбки, бежит навстречу своему отцу. Она резко остановилась, увидев Гавина; в ее глазах стояла мольба.

— Это мой отец, — зачем-то сказала она.

Гавин тоже остановился, чувствуя, как похолодело его сердце.

— Да, — сказал он.

Душа Риа разрывалась от молчаливого понимания того, что ничего не изменилось в его планах и что было слишком поздно пытаться их изменить.

— Гавин? — Она не могла сдерживать мольбу в голосе, даже зная, что это бесполезно.