Чёрный полдень - Павел Корнев

– Да нормально со мной всё, – пробормотал он, поднимаясь на ноги. – Собирайтесь быстрее.

Перепрыгнув через дымившийся труп одного из музыкантов – в нос ударила вонь сгоревших волос и палёной кожи, – я вернулся к оставшейся от одежды кучке пепла и разворошил её ногой. О бетонный пол лязгнул стальной клинок финки, но радость моя была недолгой: рукоять почти полностью прогорела. Да что за напасть! Опустившись на корточки, просеял пепел сквозь пальцы, но единственной находкой, не считая совершенно невредимых пуговиц, оказалась кость «Кошачьего глаза». Амулет я спрятал в карман джинсов.

– Повезло нам, что ты такой непробиваемый. – Подув на припухшие пальцы, Напалм оттащил труп зарезанного мной музыканта из лужи крови и принялся снимать его кожанку. Оно и правильно – пуховик пироманта был весь в подпалинах.

– В смысле?

– Они ж все по тебе разом ударили. – Рукавом пуховика Напалм очистил кожаную куртку и натянул её на себя. – Ну и обкакались жидко...

– Скоро вы там? – поторопил нас тоже успевший снять с одного из мертвецов одёжку Ветрицкий. Смотреть на него было страшно: лицо опухло, а из-под тряпицы тянулась тоненькая струйка крови. Но – на ногах стоит твёрдо. И не морщится даже. Ну силён! Двух колдунов ведь успел зарезать!

– Сильно зацепило? – подошёл к нему я.

– Ерунда, – отвернулся парень к Напалму. – Куда нам теперь?

– Вперед, – махнул пиромант во тьму тоннеля. – Лёд, ты так и пойдёшь?

– А чё? – не сразу сообразил я, к чему этот вопрос. Во, блин! Стою на асфальте в лыжи обутый! В одной футболке! Ладно хоть джинсы и ботинки не сгорели. И не замерз ни капельки. Шок? Вряд ли. Скорее, опять скрытые возможности организма дают о себе знать. – А! Так и пойду. На, шапку себе бери.

– В «Кишке» таких придурков пруд пруди, – пожал плечами пиромант и, скривившись, щелчком пальцев сотворил тускло светившийся шарик. – Темпу, темпу. Надолго меня не хватит.

Из тоннеля мы выбрались минут через пять. Нет – он не кончился. Просто пиромант остановился у вмурованного в нишу электрощита с покорёженной дверцей и, сунув руку в здоровенную дыру, потянул какой-то штырь.

– За мной. – Потушив светившийся призрачным сиянием шарик, Напалм распахнул даже не скрипнувшую дверцу и, пригнувшись, залез в тесный лаз. – И дверцу захлопнуть не забудьте. Мало ли...

Сунувшись вслед за ним, я чуть не свалился ему на голову – почти сразу лаз резко пошёл вниз. Хорошо хоть удалось нашарить вырубленные в стенах выемки для рук и ног – а то чуть всю спину не ободрал, раскорячившись. Судя по ощущениям – спускаться пришлось не так уж и глубоко: на пару этажей максимум. Потом Напалм как-то резко пропал, а через несколько выемок и я полетел вниз, вывалившись из дыры в потолке какого-то тёмного коридора.

– Да отойди ты, – шикнул на меня пиромант и, оттерев в сторону, поймал громко ойкнувшую Веру.

– Аккуратней, – пробурчал я, шипя от боли в растревоженной пятке. Ну и катакомбы здесь! А ведь пройди в такой темени мимо – фиг на потолке лаз заметишь. Да и мало ли какие дыры здесь могут быть?

– Пошли отсюда, – вновь заторопил нас пиромант, когда последним на пол мягко спрыгнул Ветрицкий. Тряпку от лица он уже отнял, и кроме опухшей кожи, никаких признаков ранения заметить не удалось. Ухом у него кровь пошла, что ли?

– Мы где вообще? – догнал я торопливо зашагавшего невесть куда Напалма, но тут коридорчик вильнул, и прямо перед нами оказалась подсвеченная голубоватым сиянием дверь со слегка размытой надписью: «Кошкин дом».

– Блин, не сюда, – развернулся пиромант. – Выход там.

И в самом деле – стоило вернуться, как метров через тридцать коридор вывел нас в просторное помещение, под потолком которого крутился составленный из зеркальных шестиугольников шар. Подсвечивавшие его лучи разноцветных светильников отражались от зеркал и выхватывали из темноты разные углы подземелья.

Жёлтый – выстроились у одной из стен игровые автоматы, огни которых так и зазывали простофиль закинуть в своё нутро одну-две честно заработанных или бесчестно украденных монеты. Красный – небольшую нишу оккупировал наяривавший что-то разухабистое джазовый оркестрик. Зелёный – вокруг стойки безымянного питейного заведения началась заварушка, но её моментально пресекли набежавшие с разных сторон охранники. Синий – ослепительно вспыхнула выведенная почти под потолком во всю стену надпись: «Ленин – жив!». Белый – луч света осветил вывески ютившихся в дальнем конце подземелья сколоченных непонятно из чего лавок: «Нож&К», «Магия рун», «Бистро „Пинг-понг“», «Алхимикс», «Ателье „Золотая антилопа“», «Ворожба», «Амулеты со скидкой».

И во всём этом мельтешении цветов ни на мгновение не останавливалось броуновское движение толпы. И даже усиленная динамиками музыка не могла заглушить многоголосый гул спрятавшихся от лазурного солнца людей. Да уж, народу здесь! Но зато и мы в глаза бросаться не будем. Тут иной раз такие кадры зажигают – нормальным людям только и остаётся, что челюсть придерживать.

– Посторонись, – прикрикнули на нас два тащивших какой-то короб грузчика, и мы подались в сторону. Сразу же вокруг завертелся людской поток, и пришлось изрядно поработать локтями, чтобы не оказаться разбросанными по разным концам помещения.

– Куда нам? – с трудом перевела дух Вера, когда наконец удалось укрыться в закутке между «Ворожбой» и безымянной лавкой, вместо окон у которой были вставлены защищённые чарами аквариумы. А нет – не безымянной, если вон те каракули разобрать, «Сны Кхтулку» получится.

– Сейчас прикину. – Я решил попытаться ощутить биение пронизывавших помещение энергетических потоков, но толком сосредоточиться не успел.

– Найдём закуток потише и решим. – Напалм потянул нас к тёмному провалу выхода, по периметру которого изредка вспыхивала вязь странных рун. – Без разговоров! И перекусим, и поговорим спокойно.

– Времени нет! – заорал ему в ухо, перекрикивая музыку, я, но Напалм лишь выставил в ответ средний палец. Подонок.

В широком коридорчике оказалось непривычно тихо и светло. И люди не толкаются, и музыки почти не слышно. Ещё и лампы дневного света под потолком. Хоть не уходи никуда. Чем мне «Кишка» никогда не нравилась – так это столпотворением постоянным. Летом ещё ничего, а в холода не протолкнуться. Такое впечатление, здесь все днюют и ночуют. Хм... может так оно и есть. Музыканты и торговцы местные точно света белого месяцами не видят. Да и зачем им? Привыкли, поди. А у меня всегда мурашки по коже бегать начинали, когда сюда спускался. Вот и сейчас чем-то жутковатым повеяло. Клаустрофобия, что ли? Да вроде не страдал...