Темное, кривое зеркало. Том 1: Другая половина моей души - Гэрет Уильямс

Подняв взгляд, он увидел Сатаи Деленн, мирно сидящую на своем стуле. Было совершенно очевидно, что она не совершала попытки к бегству. Впрочем, она бы все равно не смогла открыть дверь. На ее лице были ссадины и синяки, а ее одежда — старый медицинский халат — была порвана. Ее глаза окружала краснота, и, когда она поглядела на Уэллса, он заметил, что детская невинность, сквозившая в ее взгляде раньше, пропала.

— Ты, — прошептал он, впервые в своей жизни не находя нужных слов. — Ты… сделала это?

— Он хотел сделать мне больно, — сказала она.

Если бы расположение духа Уэллса было нормальным, он бы проанализировал каждый нюанс того, что она произнесла, ее тон, чтобы понять, разговаривает ли он с тем же самым ребенком, что и до того, или же он вновь имеет дело с той полной достоинства жрицей, которую он знал прежде. Но сейчас ему было все равно, потому что он чувствовал себя далеко не нормально.

— Он хотел сделать мне больно.

Уэллс был осведомлен об определенной… сексуальной неразборчивости Каттера, но он доверял этому человеку. Каттер всегда хорошо делал свою работу, всегда стоял на страже интересов Земли и Человечества, всегда был предан и трудолюбив.

И вот, теперь он стал еще одной жертвой минбарцев.

— Еще один, — прошептал Уэллс. — Еще один.

Не отводя взгляда от Деленн, он встал на одно колено и закрыл глаза Каттеру. На одном из них были глубокие отметины ногтей.

— Сколько же еще? — сказал он, задавая вопрос не столько женщине, сидящей перед ним, сколько самому себе.

— Ну, сколько же еще!? Господи Боже, когда же вы остановитесь?

Он не осознавал, что держит пистолет в руках, пока не обнаружил, что целится в нее. Руки трясла крупная дрожь, и всего лишь доля секунды отделяла его от выстрела. Выстрела, после которого она останется лежать холодным трупом, так же, как и Каттер, так же, как все те, кто остался на Земле, так же, как и все их мечты.

Она глядела на него, и в этот раз в ее глазах была невинность. Но то была не детская невинность, а невинность человека, мечты которого обратились в прах, но он продолжает верить. Невинность того, кто надеется на будущее, того, кто осмелился поверить в чудо и еще не пережил сокрушительного разочарования.

Невинность того, кто стоит перед лицом смерти, зная, что его жизнь имела смысл.

Невинность того, кто знает, что другой поднимет выпавшее из его рук знамя.

Уэллс смотрел в ее глаза и не видел ничего из этого. Первый раз в его сознательной жизни опыт подвел следователя. Он был слеп.

Сперва Рифа подумал, что в его комнату зашел Вир. Он дремал, надеясь отоспаться за последнюю бессонную ночь. Он пошевелился, когда раздался звук открывающейся двери. Одной из причин, по которой он был до сих пор жив, был его чуткий сон, но он не предполагал, что здесь может быть кто-то, кого всерьез следует опасаться.

Он был не прав, но понял это, лишь почувствовав прикосновение холодного металла к горлу.

— Это минбарский боевой посох, посол, — произнес женский голос. — Только пошевелитесь, и на месте вашей шеи будет большая дырка.

— Я боюсь, что вы принимаете меня за кого-то другого, — спокойно сказал Рифа. — Я не посол, а простой дипломат.

— Вы очень спокойны, посол.

— Милая леди, я пережил больше покушений на себя, чем у вас было мужчин. Разница между нами лишь в том, что я и в темноте могу отличить одного своего убийцу от другого.

Намеренное оскорбление. Она либо разозлится — и потеряет контроль над собой, либо начнет разговаривать с ним, и так он сумеет протянуть время, пока не изменит ситуацию в свою пользу. По крайней мере, так бывало раньше.

Но на этот раз все было иначе. Она лишь рассмеялась.

— Что вы, посол, моя цифра далеко не так высока. Вы не против, если мы перейдем к делу?

— Как вы, земляне, выражаетесь, я весь внимание.

— Ваше имя Форверд Рифа, вы старейшина своего рода. После небольшого… силового конфликта, имевшего место несколько лет тому назад, вас изгнали, назначив на унизительную и ничего не значащую должность представителя на Минбаре, что было вряд ли чем-то большим, чем шуткой со стороны ваших противников. Сюда вы, вероятно, прибыли по приказу Сатаи Синевала, члена Серого Совета. Если я что-то упустила, вы можете меня дополнить.

Рифа подумал, и решил не отвечать самым очевидным в этой ситуации образом, — опровергая все подряд. Он понял, что это не сработает. Эта женщина была слишком хорошо информирована. Он подумал, не пришло ли время вытащить козырь из рукава.

— У вас очень точная информация, посол Айванова, — сказал он. — Тем не менее, мне не совсем ясно, почему вы не поделились ей со своим правительством?

— Правильно говорить «Иванова», — поправила она его произношение. — И кто вам сказал, что я не сделала этого? Почему вы думаете, что я делаю это без его санкции? Это предупреждение, лорд Рифа. Можете говорить вашим друзьям в Сером Совете, что хотите, но если их флот явится сюда, им конец. Вы запомнили это?

— В точности, моя госпожа.

Рифа был слегка разочарован. Выходит, это всего лишь шантаж?

— Хорошо.

Она убрала от его шеи металлический предмет и исчезла. Рифа немного подождал перед тем, как подняться и приказать свету включиться. Потом он соскочил с постели и огляделся вокруг. Она точно ушла, но Вира так нигде и не было видно. Он сомневался, что она убила его. Не потому, что Рифе было бы жалко Вира, просто, если бы она поступила так, ей пришлось бы убить и его самого.

К счастью, у Рифы был — как там говорил Лондо? — еще один козырь в рукаве. Ах, Лондо, Лондо. Все, на что он способен — это играть в карты, пить и глазеть на женщин. У него никогда не было настоящих амбиций.

Рифа поглядел на свой «козырь». Его записывающее устройство, специально оставленное на столе, должно было сохранить их разговор. Оно работало при любом освещении и записывало звук так же хорошо, как и изображения. Стоило оно целое состояние, но каждый вложенный в него дукат окупился с лихвой.

Рифа все еще лениво размышлял о том, куда опять девался Вир, включив аппарат и вызывая из памяти записанное изображение.

Внезапно, с его уст сорвалось:

— Великий Создатель!

Лита Александер не находила себе места. Она думала о Маркусе.

Она не встречалась с ним уже много дней. Мистер Уэллс не знал, где тот находится, — а знать все обо всем было работой Уэллса. Иванова появлялась на публике без него. Ей было страшно.

Лита ни разу не пыталась четко сказать себе, какие чувства она испытывает по отношению к нему. Она не хотела признаваться себе в том, что любит его, потому что это шло вразрез с привычным укладом вещей. Любовь никогда не играла важной роли в ее жизни. В конце концов, Пси-корпус обязательно нашел бы ей генетически совместимого партнера. Эмоциональные аспекты отношения к делу не имели.

Когда Пси-корпус фактически закончил свое существование вместе с Землей, Лита попробовала вкус этой странной свободы. Она больше не была связана их правилами и установлениями. Она попыталась превратить свой дар, — который она до того расценивала как проклятие, — в благословение. Ей захотелось жить своей собственной жизнью. Если не считать контактов с Бестером, она была свободна, как птица небесная…

Ей понадобилось долгое время, чтобы понять, что и свобода должна иметь свои ограничения. Она потеряла нескольких любовников из-за неосторожного использования телепатии, а также из-за своего нового подхода к проблемам жизни. Она сомневалась в том, действительно ли испытывала сильные чувства к кому-то из тех, кто попадался ей на жизненном пути.

Но тут появился Маркус. Это было не просто физическое влечение, — хотя, конечно, и не без этого. Но она не была уверена, что это настоящая любовь. Проблема была в том, что Лита не понимала, что это такое. Она лишь желала, чтобы это чувство не кончалось.

Она знала, что Маркус был замешан в каком-то серьезном деле, и за всем этим определенно чувствовалась рука капитана Шеридана. Он ничего не говорил по этому поводу, и кто-то научил его прятать свои мысли за внутренним барьером, поэтому Лита не могла получить от него информацию. По крайней мере, без того, чтобы причинить ему боль. Ей не хотелось, чтобы Маркус имел дело с Шериданом. Лита не очень хорошо была знакома с капитаном, но она знала, что он человек того сорта, что способен посылать на смерть других, если это отвечает их целям. О, да, он мог приводить причины, для чего он делает это, объяснить и даже оправдать свои поступки, но мертвых уже не поднимешь, и никакие оправдания не в силах вернуть их живым.

Лита не хотела, чтобы так было и с Маркусом. Если бы она только могла сделать хоть что-то для того, чтобы этого не случилось.

Послышался осторожный стук в дверь. Лита вздрогнула и встала с постели. Стук? Он что, не знает, как пользоваться дверным сигналом?