Ее крестовый поход - Аннетт Мотли

Иден горько рассмеялась в ответ:

— Говоря так, не забывайте, кто застигнут с моим письмом в воровской руке.

— Я не собираюсь обсуждать таким образом мои права, — не смутившись, отпарировала Алис и приняла еще более высокомерную позу. — Я не доверяла вам и не ошиблась. Теперь, зная, что у вас на уме, я не могу позволить вам уйти… хотя сама я была бы рада видеть вашу спину больше, чем кто-либо во всем христианском мире. Но вы знаете королеву, Иден, и знаете, как потрясет ее ваш уход. Клянусь святой Урсулой, разве недостаточно страданий познала она на этой суровой земле… чтобы еще и разлучиться с любимой подругой?

Иден понимала, что Алис говорит правду. Сама она предпочтет службу королеве собственным желаниям и достойна восхищения за это. Но теперь Иден ничто не могло удержать.

— Я ухожу, леди Алис. — В голосе ее звучала отточенная сталь. А мозг тем временем лихорадочно соображал, как заставить непрошеную свидетельницу замолчать до тех пор, пока Иден не окажется достаточно далеко отсюда. Что можно сделать, кроме самого грубого и самого малопривлекательного?

Но ничего. Что ж, будь что будет! Быстрым круговым взмахом она обрушила свой тяжелый подсвечник на голову Алис; прозрачно-голубые глаза на мгновение расширились, затем веки затрепетали и закрылись. Девушка соскользнула на пол. На бледной коже виска ярко выступила кровь.

— О Господи! — в ужасе выдохнула Иден. — Не дай мне убить ее!

Удрученная совершенным насилием, она опустилась на колени рядом с неподвижной фигурой и приподняла желтоволосую голову. Глаза Алис все еще были закрыты, но дышала она достаточно глубоко, и сердце билось ровно. С безграничным облегчением Иден осторожно подложила под голову Алис подушку и укрыла ее теплым пледом. Прискорбно было поступать так по-варварски, но сделанного не воротишь, и теперь нужно было использовать ситуацию. Алис еще несколько минут не придет в себя, но потом она непременно поднимет тревогу. Хорошо, чтобы это случилось не слишком скоро.

Иден порылась в сундуке Беренгарии: под небольшим мешочком с драгоценными камнями и остатками выкупа Стефана она быстро нашла то, что хотела. Повернув лежавшую Алис на бок, она толстым плетеным кушаком связала ей за спиной руки, а потом связала ноги. В кляпе не было необходимости — шум пира перекрывал любые крики. Алис слегка повернулась и застонала, но глаз не открыла. Иден осмотрела рану под бровью. Шишка быстро росла, но кровь уже почти не текла. Она взяла кусок полотна из сундука и промыла рану какой-то туалетной водой королевы.

Теперь, кажется, все. Пора идти.

Но тут она вспомнила. Подобрав кусочки письма с пола, она прикрепила их булавкой к платью Алис на груди. Пусть объяснит, если пожелает, времени писать другое послание не было.

Дальше следовало действовать быстро. Иден успела хорошо продумать следующие шага, так что все должно было пройти гладко. Она задернула занавес, прикрывая бесчувственную девушку, и взяла приготовленный заранее узелок из своей комнаты, после чего быстро спустилась по лестнице и прошла через залы и коридоры на конюшню замка.

Ее окликнул заспанный охранник с кружкой пива в руке. Иден назвалась.

— Оседлай мне Балана, — приказала она. — Дамы и рыцари отправляются на ночную прогулку в предгорье. Побыстрей! Остальные уже в седлах и ждут меня.

Проникшись неотложностью поручения, страж быстро оседлал жеребца. Иден осторожно проследовала по залитому лунным светом двору к задним воротам. Там охраны не было. Она провела коня в густую тень под колоннадой, прилегавшей к залу, где находились рыцари. Никто не услышал бы, даже если бы она закричала: каждый мужчина должен был праздновать победу вместе с Ричардом.

Они оказались под низкими арками, и Балан стоял, негромко фыркая и принюхиваясь к непривычному ночному воздуху, пока Иден с лихорадочной поспешностью стягивала через голову свое розовое платье. Под ним оказались белая сорочка с капюшоном и темно-синие штаны, заправленные в сапоги для верховой езды. Из своего узелка она достала плащ на тонкой подкладке и ненадеванную кольчугу мастера Хью.

Меньше чем через минуту на месте Иден стоял стройный юноша, на бедре которого висел великолепный кинжал, а на голове красовалась изящная бархатная шапочка, дополнявшие скромный гардероб, который теперь долго должен был служить своей хозяйке. Была еще и карта, взятая из караульного помещения, где ее вряд ли хватятся: большинство рыцарей имели собственные карты — с обозначенными дорогами и опасными районами здешней местности. Деньги были зашиты в подкладку плаща, за исключением нескольких монет в привязанном к поясу ярко-алом кошельке, под цвет ее шапочки. Наконец она захватила маленькую коробочку, где находились кое-какие краски Ксанф: возможно, ей понадобится стать сарацином, и тогда ореховый пигмент придется как нельзя кстати. Завернув коробочку в платье, она засунула ее в седельную сумку, вместе с плащом и одеялом. Иден была бы не прочь взять с собой побольше вещей, но путешествовать лучше налегке, к тому же побаловать свое тщеславие вряд ли удастся. Окончив наконец сборы, она села в седло. Балана не пришлось понукать, и он понесся как вихрь, стоило ей только свистнуть.

Охваченная неожиданным пьянящим восторгом, она склонилась к шее коня и отпустила поводья. Некрупное чистокровное животное выдержало непредвиденное испытание. Прижав уши, он стрелой полетел сквозь теплую ночь на север. На спине его, Пьяная от свободы так, как никогда от вина, Иден не смогла сдержаться, и ее радостные возгласы понеслись по ветру, словно неистовый клик благодарности и удовольствия.

До рассвета она должна была достигнуть ворот Тира.

Больше чем через час после ее бегства испуганная Матильда обнаружила бедственное положение леди Алис. Когда о случившемся стало известно, говорили об этом полушепотом, с набожным страхом — никто не мог и не хотел поверить, что синевато-багровый шрам на лице Алис является делом рук Иден.

Сама Алис никому ни о чем не рассказывала, за исключением королевы.

Беренгария изучила четыре обрывка письма, крепко сжав побелевшие губы, всплакнула, но не сказала ни слова. Долгое время потом она была необычайно ласкова с Алис.

В покоях, отведенных для рыцарей, Уилл Баррет и Джон де Валфран, еле сумевшие после веселья добраться до постелей, были Вынуждены забыть о желанном сне под градом ехидных замечаний их разъяренного командира. Они привыкли к его иронии и даже сарказму в определенных ситуациях, но тут он перешел все границы, и они были встревожены. Что могло так вывести его из себя?

Дело было в том, что Тристан тоже получил послание. Оно было еще короче, чем написанное королеве… и тоже оказалось разорванным — на этот раз самим адресатом. Но, как бы там ни было, дюжина его рыцарей, недовольно ворча, быстро облачились в доспехи и понеслись в погоню со скоростью, заданной самим сатаной в лице Тристана де Жарнака, по единственной и отвратительной дороге, ведущей вдоль побережья к Тиру.