Жемчужина в короне - Пол Скотт

Билли и Тедди вернулись вместе и увезли меня на квартиру к Билли. Тедди спросил, не хочу ли я отказаться от должности и вернуться в Пинди. Он намекнул, что имеется вакансия, и стоит мне сказать слово, как я получу это место вместе с чином генерал-майора. Я просил не торопить меня, дать мне время подумать. Для меня была забронирована комната в клубе. Они отвезли меня туда, и я попытался заснуть, чтобы принять решение, когда голова немного прояснится. А утром я задал Билли самый важный вопрос, который забыл задать накануне: знает ли сама Мег, как серьезно она больна. Он ответил, что не сказал ей, но уверен, что она знает. Я сказал: «Билли, не надо ей говорить!» Тогда он понял, какое решение я принял — вернуться к моей бригаде, и как можно скорее, чтобы ни Мег, ни мне не пришлось слишком долго притворяться. Я знал, что это мой долг. И знал, что Мег считала, что так будет лучше для нас обоих. Когда выбираешь путь в жизни, нужно принять и все вытекающие из этого обязательства. В то время это было очень трудно, но меня поддерживала уверенность, что Мег поймет и сама будет черпать силы в моем решении. И все-таки расставание далось нам нелегко. Позже, в самолете на Калькутту, в который Тедди исхитрился меня втиснуть, я подумал, что мне было бы легче, если б она попросила меня не возвращаться в Майапур. Угнетало ощущение, что мы столько всего не успели сказать друг другу. Перед отлетом Тедди заверил меня, что пришлет мне вызов, чтобы в последние минуты я был с нею, но это оказалось невозможным. Больше я не напишу ее имени. Прощай, милая Мег, дорогая моя жена и мать моих детей. Если будет на то божья воля, мы свидимся вновь в другом, более счастливом мире.

Я заранее отдал приказ по возможности не прерывать учений и в период муссонов. Постоянно напоминая о себе в соответствующих инстанциях, я добился того, что еще до начала дождей панкотцев в Баньягандже всех до последней роты перевели из палаток в дома. Ранпурцам в Марпури в этом смысле не повезло, но, хотя они там порядком отсырели, их моральное состояние ничуть от этого не пострадало!

В июле началась боевая подготовка в поле, и я мог только радоваться, видя, с каким усердием и офицеры и солдаты действуют даже против «условного» противника. Мой начальник штаба Юарт Маккэй оказался настоящим сокровищем. Кадровый военный, еще молодой, он заражал своим энтузиазмом всех, начиная с офицеров штаба. Общительный, толковый, отличный спортсмен (в первую очередь — блестящий теннисист), это был в то же время честный солдат и, когда нужно, — строгий блюститель дисциплины. Позже, во время войны, он доблестно командовал своим прежним полком (Вторым Муззафирабадским пограничным). Его хорошенькая жена Кристина (старшая дочь генерала Робертсона) сопровождала его в Майапур, и в роли хозяйки дома проявила все свое обаяние и изящество. Кристина и Юарт предоставили в мое распоряжение свое прекрасное бунгало на Форт-роуд, и там Кристина устраивала небольшие званые обеды, что при иных обстоятельствах входило бы в круг обязанностей другой, как никогда прежде дорогой для меня женщины.

Сколь ни порадовала меня моя бригада в тех двух случаях в июле, когда мы проверяли в полевых условиях ее мобильность и слаженность, я не упускал из виду и той роли, которую она призвана была играть для поддержания порядка на местах. Выводя ее в поле, я учитывал, что такая демонстрация военной силы (более эффектная со стороны, чем в глазах участников!) не может не произвести впечатления на жителей, среди которых Конгресс все усиливал антивоенную пропаганду. Одним из самых недостойных пунктов этой пропаганды была басня, будто во время отступления из Бирмы и Малайи власти проявили равнодушие к судьбе индийских войск и туземного населения. Всякому, кто, подобно мне, знал, как заботятся английские офицеры о своих сипаях и младших офицерах-индийцах, смешно и обидно было слушать эти россказни — как индийских солдат бросали без командиров на произвол судьбы в местах, где им грозил плен или верная смерть, или как группы индийских солдат и перепуганных крестьян оттесняли с дорог, от поездов и паромов, чтобы пропустить вперед «удирающих в панике белых».

В середине июля командующий войсками военного района сообщил мне, что гражданские власти на местах получили от губернаторов провинций секретное предписание всеми доступными средствами бороться с вероломной и лживой пропагандой Индийского национального конгресса. В связи с этим я счел нужным еще раз серьезно побеседовать с комиссаром.

Уайт во многих отношениях оставался для меня неизвестной величиной. В полиции я был уверен, так же, как и в лояльности наших колониальных частей. В батальоне беркширцев все были обучены, как действовать в помощь гражданским властям, и при первых же признаках беспорядков патрули и команды особого назначения были готовы вступить в дело. Хотя эти английские юноши (многие из которых год с лишним назад еще и не помышляли об армии и имели лишь очень приблизительное понятие о проблемах управления заморскими владениями империи) сочли обучение «вспомогательной службе» смехотворным, если не бессмысленным, притом что многие их соотечественники уже сложили головы, защищая Индию от деспотизма и нацистов и японцев, однако они быстро приспособились к той роли, которую им, возможно, предстояло сыграть. Проводя с этим батальоном «современных» английских юношей вступительную беседу на тему о военной помощи гражданским властям, я для начала процитировал бессмертные строки солдатского поэта Редьярда Киплинга:

Солдат — такой, солдат — сякой, и грош ему цена.Но он — надежда всей страны, когда идет война[18]

и любой психолог, думается, подтвердил бы, что яснее обрисовать им ситуацию было бы невозможно!

Можно сказать, что подготовка военных к подавлению гражданских беспорядков основана на одном весьма простом положении, а именно: если толпа не расходится при появлении вооруженного отряда, превосходящего по численности наличные силы полиции, то лишить жизни одного зачинщика равносильно тому, чтобы спасти много других жизней. В нашей истории были случаи, когда это простое уравнение выглядело на практике не так просто, как в учебниках. Я, конечно, имею в виду cause célèbre[19] генерала Дайера в Амритсаре в 1919 году, когда он оказался в положении, весьма сходном с тем, какого я имел основания опасаться в 1942-м.

В 1919 году, как и в 1942-м, страна была охвачена брожением, и по всем признакам можно было ждать открытого мятежа такой же силы, как мятеж 1857 года. Дайер, получив приказ направиться в Амритсар, сделал из этого вывод, который историки — задним числом, то есть пользуясь преимуществом, которое дает историкам такая позиция, — назвали роковым, вывод, что именно в Амритсаре находится центр вооруженного восстания, грозящего, возможно, гибелью наших людей и нашей собственности и концом нашего имперского владычества. Узнав, что на такой-то час назначено многолюдное собрание на большой, обстроенной домами площади под названием Чиллианвалла Багх, Дайер запретил это сборище в письменной и устной прокламации согласно существующим правилам. Прокламация и предупреждения были оставлены без внимания. Тогда он лично возглавил вооруженный отряд, которому приказал разогнать толпу. Когда и на месте его приказ разойтись не возымел действия, он дал команду открыть огонь. С военной точки зрения Чиллианвалла Багх оказался ловушкой, и погибло много местных жителей, в том числе женщин и детей.

После дела Дайера, которое «реформаторы» не преминули использовать как козырь в борьбе против нас, армия, естественно, стала вести себя сверхосмотрительно, и мы теперь оказались в незавидном положении, буквально связанные по рукам и но ногам.

Прежде всего, если только гражданские власти были налицо и способны функционировать (в противном случае уже можно было объявить военное положение), войска не могли вмешаться до тех пор, пока власти гражданские, обычно глава управления округом, не обратятся к ним с письменной просьбой о помощи. Фактически такая просьба сводилась к призыву быть в готовности. Например:

Офицеру, командующему вооруженными силами.

Я пришел к выводу, что гражданские власти не в состоянии справиться с ситуацией и требуется поддержка армии. Соответственно прошу оказать такую поддержку.

Теперь представьте себе, что в момент получения, такой просьбы у меня имеется в готовности взвод пехоты. Гражданские власти могут запросить о поддержке в каком-нибудь пункте, где беспорядки вот-вот вспыхнут либо уже начались. Скажем, к примеру (это один из многих инцидентов, имевших место в Майапуре в августе 1942 г.), что толпа собралась перед главным индусским храмом на площади, к которой через главный Мандиргейтский мост ведет дорога из кантонмента.