Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2 - Лев Гомолицкий

Л. Гомолицкий.

 На днях я получил ответ от Д. Кнута[223]. Я ставлю его очень высоко. Что думаете о нем?

 9/IX. Всю мою болезнь письмо это пролежало у меня. Сейчас солнечный день и я пойду на почту отправить его. Пишите, дорогой Альфред Людвигович. Поклон Скиту.

20. Гомолицкий – Бему

    16.4. 33

  Многоуважаемый и дорогой

    Альфред Людвигович,

 мне было очень отрадно снова узнать, что Вы всё еще по-прежнему не забываете обо мне. Эта маленькая книжечка сборника Скита[224], связь с Вами не оборвалась. Теплотой и сердечностью веет на меня от этого конверта с пражской печатью, написанного Вашей знакомой рукою. Я со своей стороны часто вспоминал о Вас и Ските и о том времени, когда Вы так тепло приняли меня, в сущности, не имея на то больших оснований, так как стихи мои, которыми я дебютировал в Ските, были незрелы и слабы.

 «Скит № 1» очень изящно издан, идея его (хоть и на 20 страницах, но всё же книга – значит что-то реальное – дело) удачна, а содержание его свидетельствует о верной и большой работе над стихом, о бережном отношении к поэзии. Больше всего нравится мне «Звезда Атлантиды» Лебедева. По этому стихотворению мне хочется, как по концу нитки до клубка, добраться до идейного клубка теперешнего Скита. Характерен ли «Ангел + Ундервуд» Лебедева для Скита или это стихотворение случайно? Чем сейчас живет Скит, что его волнует, каковы пути его и какова будничная обстановка работы – вот что мне было бы очень интересно узнать. Могу ли злоупотреблять Вашим ко мне вниманием, могу ли просить Вас написать мне об этом? Очень мне бы хотелось также ближе познакомиться с В. Лебедевым. Кто он, чeм живет, что представляет собою его творчество? С отдельными стихами его я давно уже знаком и с самого начала они расположили меня в пользу их автора. Передайте, пожалуйста, Альфред Людвигович, ему мое желание познакомиться с ним, завязать переписку.

 Посылаю свои новые стихи, чтобы не только на словах, но и на «деле» восстановить нашу связь. Интересно мне было бы услышать Ваше мнение и мнение Скита о них. Если же они найдут у Вас отклик, – имею смелость предложить их для следующего сборника Скита.

Искренне уважающий Вас

   Л. Гомолицкий.

Мой адрес: ред. «Молва», Warszawa, Chocimska 35;

или: «Rosyjski Komitet Społeczny»

Warszawa, Podwale 5.

21. К.А. Чхеидзе – Гомолицкому

                                                                16-6-33

 Милостивый Государь, г. Лев Гомолицкий!

 Вы – автор и знаете, какие чувства могли возбудить Ваши слова у автора «Страны Прометея». Вероятно, тут не может идти речь о благодарности. Но я не могу отказать себе в желании сказать Вам о той великой радости, которую Вы подарили мне. Ваш отзыв не первый, появившийся в русской печати (два отзыва были в Шанхае, один в Харбине и один в Праге – хотя в Праге два печатных органа периодических и несколько непериодических). Тем не менее, я должен считать Ваш отзыв первым – по силе проникновения в вещь и по изобразительности ее свойств...[225] Быть может, Вам интересно будет узнать, что свою книгу я написал в 1930 году и тотчас продал право на печатание ее перевода на чешский язык издательству Квасничка и Гампль. Ввиду кризиса книга вышла только 1 февраля с.г. Мои поиски русского издательства в Европе не увенчались успехом, как потому, что у меня нет ни имени, ни связей; так и потому еще, что я принадлежу к сторонникам евразийского течения. Но не к той части евразийского течения, которое в 1928/29 гг. занялась самоликвидацией этого «третьего максимализма русской революции» и сблизилась (идейно и персонально) с ВКП (б) – а к той части, которая по-прежнему стоит на религиозной основе, отталкивается от реакции и коммунизма и ведет органическую работу по сочетанию «исторического» с «революционным». – В 1932 году мне сообщили, что в Шанхае имеется издательство «Слово» и одним из его основателей является г. И.М. Алтадуков – по происхождению кабардинец. Я списался с ним, и таким образом моя книга увидела свет... Книга вышла в декабре 1932 года, была разослана всем эмигрантским газетам, но – как Вы, наверное, заметили – вот уже ½ года ни одна из них «не замечает» Страну Прометея. Я не ищу причин этого молчания, потому что знаю их. Причины в том, что похвалить книгу – по мнению делающих погоду критиков – значит как-то и автора приподнять, – а этого делать нельзя, ведь автор (страшно сказать!) евразиец. Выругать тоже нельзя, так как и брань может привлечь к книге внимание. Но внимание к книге – в значительной части внимание к автору – а это-то и вредно! Вот почему (как мне кажется) «наша печать» предпочитает молчание. Дескать – никто ничего не услышит – и ладно, и на Шипке полное благополучие и благорастворение всяческих поддающихся благорастворению веществ.

 Прошу Вас не удивляться моему многоречию. Оно объясняется всем изображенным выше.

 Однако, ради Бога, не поймите меня так, что будто во мне говорит авторское «задетое» самолюбие. Нет. Мое авторское самолюбие удовлетворено в высшей мере. Увы – не русскими, но чешскими (отчасти немецкими) критиками. К настоящему времени (если подходить статистически) я располагаю почти двумя десятками отзывов столичных, за малым исключением, рецензий. Некоторые из них таковы, что чувство меры и скромности не позволяет мне их приводить. Добрая треть лучших чешских критиков отметила Страну Прометея – и, право, это больше чем достаточно для первой книги «начинающего» писателя.

 Я очень надеюсь, что Вы не будете на меня в претензии за это письмо. Повторяю – оно пишется мною под непосредственным впечатлением от Вашей статьи. Рядом с Вашей статьей – заметка г. Подорожника показалась мне не то что неожиданной, но написанной как будто в неожиданном тоне. Не тот (представляется мне) взят нотный ключ! г. Подорожник находится в Варшаве, а устроители Дня Русской Культуры и Русского Дома, так же, как и я, – в Праге (в Париже я бывал и живал, но неподолгу). То неудовольствие, которое, несомненно, возникнет у лиц, задетых г. Подорожником – едва ли ощутится этим последним. И едва ли же я избегну последствий сего неудовольствия... Правда, и то сказать: – оно не будет первым. Но его (неудовольствия) острота, «перчистость», по-видимому, от этого не уменьшится.

 Если это возможно – убедительно и настойчиво прошу Вас прислать мне несколько экземпляров «Молвы» от 11-го с. июня. В свою очередь – я обещаюсь Вам исполнить какую-либо Вашу «литературно-газетно-книжную просьбу», связанную с Прагой. Говоря определеннее – мог бы прислать Вам то, что Вас интересует из евразийской литературы; а также – из так называемой «федоровской». Под федоровской литературой разумею писания самого Н.Ф. Федорова (Философия Общего Дела) и его сторонников и последователей: Горностаева, Сетницкого, Остромирова[226]. Мне чрезвычайно хотелось бы оказаться полезным для Вас.

 Примите выражение моего искреннего уважения,

  покорный Ваш слуга                                            <Чхеидзе>.

Переписка Л.Н. Гомолицкого с К.А. Чхеидзе находится в собрании: ГАРФ, ф. 5911, оп. 1, ед. хр. 29. Письма Гомолицкого – автографы, письма Чхеидзе – машинописные отпуски.

Константин Александрович Чхеидзе (1897-1974) – писатель, публицист, видный деятель евразийского движения 1930-х годов. Грузин по отцу, принадлежавший к древнему княжескому роду, русский по матери. В 1917 г., после окончания военного училища, служил в Кабардинском полку («Дикой дивизии») и участвовал в походе Корнилова на Петроград; в 1918-1920 на гражданской войне, год был адьютантом Начальника кабардинских частей генерала Заур-Бека Даутокова. Посла разгрома Врангеля и эвакуации в Константинополь и на о. Лемнос провел два года в Болгарии, откуда перебрался в 1923 г. в Чехословакию и поступил студентом на Русский юридический факультет в Праге, который окончил в 1928 г. В середине 1920-х годов обратился к литературной деятельности и публицистике, был членом кружка «Далиборка» и Союза русских писателей и журналистов. Со второй половины 1920-х годов становится деятельным участником евразийского движения, в августе 1928 г. был направлен в Париж для работы в редколлегии газеты Евразия, но в 1929 г. вернулся в Прагу, выступив против группы Сувчинского, на стороне «правых» евразийцев. Был одним из главных идеологов евразийства «посткламарского» периода. Весной 1933 приезжал с лекциями в Польшу – в Вильно («К.А. Чхеидзе в Польше», Молва, 1933, № 82, 8 апреля, стр. 3). В 1932 г. на русском языке в Шанхае, а в начале 1933 и в переводе на чешский в Праге выпустил книгу «Страна Прометея», где изобразил «рыцарскую жизнь Кабарды – прекраснейшей в мире земли, и благороднейшего народа из всех, с какими довелось встречаться», как писал он в своем автобиографическом очерке. «Я счастлив, что жил несколько лет среди кабардинцев». – «Эмигрантские писатели о себе». II. К. Чхеидзе, «О себе», Молва, 1933, № 294, 23-25 декабря, стр. 3. В 1932 г. создал вместе с Л.В. Копецким кружок по изучению современной русской литературы при Русском народном университете. Вместе с В.Ф. Булгаковым участвовал в подготовке Словаря русских зарубежных пиисателей. В 1945 г. был арестован советскими органами, вывезен в Москву и провел десять лет в советских лагерях по обвинению в антисоветской деятельности. В 1955 был освобожден и получил разрешение вернуться в Чехословакию, где вернулся к литературной работе. Библиографию публикаций К.А. Чхеидзе, составленную Й. Вацеком, см. в кн.: Zírající do Slunce. Literárněvědný sborník о životě a díle gruzínského knízete Konstantina Čcheidzeho, spisovatele v Čechách. Sestavili V. Bystrov a J. Vacek (Praha: Bystrov a synové, 2002), стр. 93-123. См. о нем: А.Г. Гачева, «Из истории отечественной философской мысли. Неизвестные страницы евразийства конца 1920-1930-х годов. К.А.Чхеидзе и его концепция “совершенной идеократии”», Вопросы Философии, 2005, № 9, стр. 147-167.