Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, если я вам говорю об этом, можете не сомневаться в верности моих слов.
— Я не могу не сомневаться!
— Но я-то, как видите, спокоен. Не понимаю, зачем вам так волноваться из-за того, что по существу, не имеет никакого значения?
— Не имеет значения? Неужели для вас это действительно так, мистер Каттер?
— Абсолютно!
— Ужасно!
— Хау! Не думал я, что вы такой святоша!
— Святоша? Я вовсе не святоша, если вы имеете в виду то, что под этим словом понимают неверующие.
— Я подразумеваю как раз то самое. А разве я неверующий? Хм!
— Именно. Вы ведь считаете себя независимым от воли Бога!
— Послушайте, не сердитесь так, мистер Шеттерхэнд! Я же джентльмен. И я всегда делаю то, что считаю правильным, а кроме того, не хочу, чтобы меня считали безбожником!
— Но мне так кажется!
— Значит, вы действительно не шутите?
— Нет. Вы всегда делали только то, что сами считали правильным. Значит, вы всегда были своим собственным законодателем и судьей. А разве нет таких законов, которые стояли бы над вашим своеволием?
— Хм! Пожалуй, законы Соединенных Штатов, по которым я живу.
— И больше никаких?
— Нет.
— А разве нет этических, религиозных, божеских законов?
— Для меня нет. Я родился — это факт. И таким, какой я есть, — это второй факт. Другим я быть не могу — это третий факт. Значит, я совершенно не виноват в том, каков я есть и что я делаю, — это главный факт. Все прочее — вздор и нелепость.
— Послушайте, мистер Каттер, ваша логика хромает на обе ноги!
— Пусть она хромает, сэр! Я вошел в жизнь, не спросив разрешения, и, черт меня возьми, если я с этого света стал бы спрашивать у кого-нибудь на это разрешения! Мне для этого не нужны ни религия, ни Бог.
При этих его словах у меня возникло такое чувство, как будто кто-то водит по моей спине куском льда. За несколько минут до этого я думал о путешествии через пустыню неверующего человека, и вот теперь вижу это наяву! Этот старик, стоящий, быть может, в двух шагах от своей могилы, богохульствует, как молодой вертопрах.
— Так вы, значит, не верите в Бога? — спросил я его почти дрожащим голосом.
— Нет.
— В Спасителя?
— Нет.
— В загробную жизнь?
— Нет.
— В высшее счастье, в проклятие, которое вечно?
— Не приходит на ум! Чем мне может помочь такая вера?
Что мне было делать, слушая эти слова: печалиться или возмущаться? Я не знал, но вдруг какая-то сверхъестественная сила заставила меня прямо с моей лошади положить ему на плечо руку и сказать:
— Послушайте, мистер Каттер, я должен выразить вам свое сочувствие, которое проявляю я по отношению далеко не к каждому человеку; мне страшно за вас! Однако я попробую вам доказать, что вы находитесь на ложном пути.
— Что это значит? Неужели вы хотите меня учить?
— Да.
— Тому, что вы называете религией?
— Именно.
— Спасибо, большое спасибо! Увольте! Даже одна попытка этого меня оскорбляет. Вы же только что слышали, что и как я думаю. С такими словами а, тем более, поучениями ко мне лучше не обращаться, потому что я слишком стар и достаточно умен для этого. Я привел вам несколько фактов. Красноречие на меня не действует. Единственным доказательством для меня является факт, и больше ничего.
— Вам претит даже беседа о религии?
— Ну, почему же, побеседовать я не против.
— Но разве вы можете иметь какое-либо суждение о…
— Вот только не надо никаких рассуждений, приведите мне какой-нибудь факт! — перебил он меня.
— Послушайте меня только несколько минут, мистер Каттер! Я уверен, что вы мои слова…
— Никаких слов не надо! Только одни факты! — перебил он меня опять.
— Я не буду многословен, я только задам вам один вопрос, который…
— Бессмысленно! Вопрос — не факт!
Ну тут я уже вышел из себя; резко остановив своего вороного, я вцепился в поводья лошади своего собеседника с такой силой, что он тоже вынужден был остановиться и дал волю своему гневу, уже полностью потеряв самообладание.
— Факт, факт и только факт! Вы уже представили мне несколько фактов и чуть не лопнули от гордости за свою фальшивую логику, с которой вы их связали. Вы сказали, что вам не нужно ни Бога, ни веры; а я вам говорю и прошу вас мои слова хорошо запомнить: вам будет тяжело, как говорит Святое писание, противиться искушению, и я предвижу, что Господь Бог как-нибудь предъявит вам факт, о который вы разобьетесь, как узкое каноэ о скалы, когда уже ничего, кроме молитвы, для спасения не останется. Но будет ли тогда тот, в которого вы не верите и к которому никогда не обращали свои молитвы, к вам милосердным и благосклонным!
Только теперь я с испугом ощутил, как резонировали звуки моего голоса в этом пустынном месте. Здесь, в этой бесконечной равнине, не было эха; но мне казалось, что оно с оглушительной силой возвращало мои слова к нам, настолько я был возбужден от досады. А он, коротко усмехнувшись, ответил:
— У вас необычайные способности пастыря, пасущего своих овечек, сэр. Но я прошу вас не принимать меня за овцу! Олд Уоббл никогда не станет кротким ягненком, this is clear!
Как часто до сих нор это «this is clear» казалось мне просто забавной присказкой, теперь же оно настолько раздражало меня, что даже сам Олд Уоббл стал мне несимпатичен. Я холодно произнес:
— Дело не в том, ягненок вы или волчонок, но я не хотел бы, чтобы в какое-то мгновение вы увидела себя совсем пропащим и беспомощным и на коленях стали просить меня быть вашим пастырем!
— И тогда вы будете выслушивать мои молитвы а поведете меня на зеленый лужок, мой набожный сэр?
— Да, буду, даже если за это надо будет отдать свою жизнь. А теперь закончим этот бессмысленный разговор, поскачем дальше!
Олд Шурхэнд, а за ним и апачи тоже остановились. Мы пустили своих лошадей вскачь, Олд Уоббл держался позади меня, а Олд Шурхэнд молча скакал на своем обычном месте возле меня.
Я был глубоко, глубоко… как бы назвать это? Расстроен? Нет, честное слово, нет. Я был обескуражен и опечален, как никогда прежде, я испытывал бесконечное
