На плахе Таганки - Валерий Золотухин

Так вот, лучшей книги, чем его дневники, прочитанной мной на Пальчиковом переулке, я не читал. И идите вы на х... все с этими афоризмами. А прочитал я ее больше четверти века назад. Вот вам и дневники!

«ГДЕ ВЫ БЫЛИ 21 АВГУСТА?» 1991

12 января 1991 г. Суббота

Табаков: «Я в детстве не понимал, откуда у носорога складки».

Губенко на «Таганку» звонит:

— Срочно ваш театр решили переделать в какую-нибудь церковь, или костел, или мечеть, в общем, во что-то такое на ваш выбор, только побыстрее. Золотухин ответственный, дело не затягивать. Это приказ.

Прошло десять минут, у Губенко телефон звонит:

— Коля, это Валера, все готово!

— Что готово?

— Ну, храм готов, театр переделали в храм.

— В какой храм?

— В храм Герострата!

14 января 1991 г. Понедельник, аэроплан, 1-й класс. Мы летим в Прагу

Что нас ждет? Война с Литвой? Все опять против нас: Европа, Америка. Горбатый не ведает, что творит.

А в «Советской России» статья против Любимова «Между двух стульев». Повод — его очередное интервью «свободным голосам». Не читал. Со слов Лавлинского понял, что, к сожалению, она на руку Любимову — его опять подвергают гонению за его инакомыслие. Губенко статьей, вернее, поведением Любимова, возмущен. «Может, мне не ехать?» — был его вопрос.

Часто показывают сейчас на заседании Верховного Совета Губенко, поседевшего, постаревшего, озабоченного, отягощенного государственными проблемами. Думал ли он в эти часы о нас, о неприятной для него встрече с Любимовым, который опять кругом прав:

1) Успех его последней постановки в Мюнхене.

2) Статья Краснова.

3) Ввод войск в Литву — ничего не изменилось, и «я не вижу смысла возвращаться в обманутую страну».

Он опять на белом политическом коне.

Просмотрел еще раз рукопись и ничего не нашел, чтоб это не печатать. А Леня перебьется.

15 января 1991 г. Вторник

Сейчас ночь, и не до анекдотов. Ельцин в Прибалтике объявлен предателем русского народа... Сволочи, как они его подставляют под народный гнев.

Собрание коллектива было в дискотеке, на втором этаже. Любимов начал с вопроса: готов ли коллектив подписаться под заявлением двух театров, осуждающим агрессию в Литве? «Тут надо поименно. А то человек промолчит, а потом скажет, что не понял, о чем речь. Вот Валерий Сергеевич, он сидит первый, пусть он и начнет». Валерий-то начал с подначки Желдина... но никто толком и не продолжил. Но документ принят, теперь надо будет ждать реакцию члена президентского совета, который может развернуться и улететь к ...матери. Я все записал на магнитофон. Любимов вставил:

— Ты известный летописец. Но твой друг скурвился — есть такое слово «скурвился» — и потерял талант. А вы так любите евреев, что соглашаетесь иногда с ними работать. Мы с Боровским читали, чуть не прослезились.

— Только это вы и запомнили, не разглядев иронию...

Документ у меня для расшифровки есть. Я эту пленку буду хранить как зеницу ока. Там много признаний, проколов. Оказывается, «крупный финансовый специалист» Левитин — жулик и проходимец. На мой вопрос: «Вы будете ставить „Подростка“?» — он начал плести опять о положении, об отношении европейского сообщества. «Нужны длительные заграничные гастроли. Но для этого необходимо найти деньги».

Весь вечер театр обсуждает, перемывает, перемалывает. Труба полная, и гастроли под угрозой срыва. Но мое поведение, начиная от организации мизансцены и кончая конкретными вопросами по делу, было воспринято коллегами с большим знаком плюс. Несколько промахнулся Иван. Он сидел далеко, в сумраке прикрытый колонной, и, не сориентировавшись в серьезности шефа, крикнул:

— Предлагаю заняться искусством!

— Желательно на трезвую голову, иначе вы можете погибнуть от пощечин своих коллег, а не от танков, а это бывает иногда гораздо больнее.

«Не ему меня критиковать!» Я думаю, этой фразы Николай ему не простит, не спустит.

«Пострадать не от танков, а от пощечин своих товарищей» — это значительней, даже оскорбительней. Вот дословный текст.

Прилетел ли Николай? Где Глаголин?

17 января 1991 г. Четверг, не мое число

Американцы бомбят Багдад по точкам предполагаемого нахождения Хусейна. Горят несколько нефтепромыслов.

Сейчас мы соберемся у Николая в № 1618 для решения наших проблем. Завтрак обильный, не удалось мне сократить свой аппетит.

Собрание — Любимов, Губенко, Демидова, Золотухин, Боровский, Жукова, Глаголин. Началось с агрессивной, пугающей, запугивающей, обвиняющей интонации шефа: что вы, дескать, мне собираетесь предъявить, какие условия продиктовать. Хотелось уйти.

Вспомнил всем опять все грехи, про свои умолчал. «Бортник на коленях ползет целовать мне руку, я ему говорю: „Уйди, пока этой рукой ты не получил по роже“.

Поругались хорошо, чуть не прослезились от объяснения в любви, вспомнили молодость. Слава Богу, часа через полтора заговорили по-человечески, и шеф растеплился. Будто бы Катя перевела, что он в списке «десяти», который объявила «Память», как отступник, продавшийся евреям. Ни о чем, конечно, не договорились. Боря начал: «В таком тоне и ракурсе с Любимовым нельзя разговаривать!» Не слышал начала разговора. У него такие резкие качания от верноподданничества к отступничеству — погладь его, он лизнет тебе жопу и про все забудет.

А в Персидском полыхает война. В Ригу вошли танки Горбачева. Польша и Чехословакия думают, как помочь Литве. Спектакль вчера начался с минуты молчания по убитым в Литве. В общем, полный п..., надо бы в это время быть дома...

У Беляева нет голоса, а такой крепкий парень. То же было с ним в Берлине.

Наши уехали на экскурсию, мы говорили и матерились в № 1619. По спектаклю Ю. П. делал замечания Демидовой и мне, чтоб не бился самоцелью в тень Грозного. Смотрел на меня мягко, иронично. Николай горячо говорил о предательстве Любимова в сговоре с Петренко... Но Любимов усвоил мой вчерашний ответ о Гамлете — ни один артист не имеет права на монополию в роли. И сегодня начал он эту тему, но его «заговорили». Но я понял, куда он повел — спасти может только крепкий дублер.

Любимов о «Гамлете»:

1) «Мы начали с тобой серьезно работать».

2) «Я считал это единственной возможностью повлиять на Владимира».

Особое мнение: Высоцкий — великий поэт, и этим он особенно дорог русской культуре. Он хороший артист, но не в этом его сила. В поэзии и в личности, конечно, которая приковывала к себе внимание. Хотя вот роль Свидригайлова, с моей точки зрения, он играл блистательно.

18 января 1991 г. Пятница

А Ирак ударил по Хайфе, нацелен на Иерусалим. Это уже война на полную катушку. Заварилась каша не на шутку. Телевизор все время передает про войну, и понять ничего невозможно.