Банкир - Петр Катериничев

Глава 40

— «В королевстве, где все тихо и складно, где ни войн, ни катаклизьмов, ни бурь…» — негромко напевал Серега Рыбаков, баюкая замотанную побуревшими простынями раненую руку другой рукой. Впрочем, в ней он умудрялся держать открытую бутылку, где плескалось уже совсем на донышке.

— Что, настроение заиграло? — спросил старший летеха, подчиненный Назаренко из поселкового отделения милиции.

— Ну… Суши весла, туши свет называется… Пьян Рыба был, что называется, в умат. В аут. В лоскуты. Из их группы в живых осталось всего трое: Батя, его сильно задело по черепу, без сознания отправили в госпиталь, Грешилов и сам Серега Рыбаков. Собственно, сейчас он вряд ли соображал вообще, что происходит: просто-напросто методично наливал себе очередной стакан водяры, вымахивал единым духом и мурчал, укачивая руку, очередную строчку: «Сам король страдал желудком и астмой, только кашлем сильный страх наводил, а тем временем зверюга ужасный…»

На «месте происшествия» метался старлей Стецюк, заместитель Назаренко. О том, сколько им придется извести бумаги на объяснения, пояснения и прочую мутоту, ему думать даже не хотелось. «Газик» со следаками из райпрокуратуры прикандыбал где-то к семи утра; райпрокурор да и помощники были злые, как сто волков каждый… Зная опытом, что от разбора полетов со стороны прокурорских при таком количестве жмуров не отвертеться никому, ребята еще до их приезда дерябнули хорошенько, кто сколько смог и по принципу: спишут на боевые. Через пяток минут вслед за прокурорскими прибыли начальник РОВД со свитой, следом — еще через полчасик — «семерки» в количестве трех рыл, не считая шофера, а на исходе того же часа — районное ФСБ. Начальство собственно Приморского РУОПа, которому и подчинялись непосредственно СОБРы, нарисовалось в лице какого-то капитана явно для отмазки; капитан этот только-только прибыл в ночь из командировки откуда-то из столиц, в деле этом шарил не больше чем крокодил в баскетболе — его и отправили на начальственное столпотворение. Оно и понятно: предметно хорошо разговаривать, когда народ остынет, а пока…

На «вверенном участке» — больше дюжины трупов, натуральная война с применением автоматического оружия и гранат, «Лазурный берег» — в тяжелой депрессии, включая редких отдыхающих и перепившийся по случаю завершения перестрелки персонал…

Последним из «служебных машин» подъехал шестисотый с «личным представителем самого батьки», приморского авторитета, курировавшего пансионат и близлежащие «средства досуга». Он внимательно выслушал старлея Стецюка, осмотрел место происшествия, предъявив властям соответствующие бумаги — главный инженер ООО «Атлет», на чьем балансе находились и «Лазурный берег», и «Волна», и еще полтора-два десятка домов отдыха, пансионатов и прочих мест летнего скопления трудящегося и вольнопьющего населения. Задал старлею еще несколько уточняющих вопросов и, в отличие от иного начальства, решил, что никакого расследования производить не следует, сами происшедшие события определил одним выражением: «Глушняк гнутый» — и отвалил.

Разномастные начальники шатались по территории, сопровождаемые суетливым старательным старлеем, но толку от этого было немного: все оставшиеся в живых «участники торжества», могущие хоть как-то прояснить «картину битвы», отсутствовали либо присутствовали лишь номинально: Грешилов был ранен в челюсть, поэтому говорить не мог, да и не хотел; Батю и Назаренко увезли в госпиталь, обоих — очень тяжелыми: Назаренке пуля прошла в аккурат на вершок выше сердца, задев подключенную вену, и от кровопотери, как и Батя, он был без сознания; ну а распевающего песни, жуткого вида Рыбу все просто обходили стороной, будто заразного: от греха. А тот отбил горлышко очередной «блондинке», наплескал граненый стакан «под обрез», маханул разом и продолжил:

«А пока он с ими так препирался, съел уже почти всех женщин и кур, и возле самого дворца сшивался этот самый то ли бык, то ли тур…»

Происшедшие события мелькали в голове Германа, как в некоем сверхскоростном калейдоскопе. Сформулировать то, что произошло, он бы не смог.

Каким образом весь отряд высокопрофессиональной группы был уничтожен полностью каким-то СОБРом?.. Объяснения этому не было, хотя… Его Величество Случай…

Кто-то где-то в чем-то расслабился, результат — уход некоего Савосина из-под контроля… Затем… Затем — совершенно немотивированное поведение какого-то мента поганого, который взял да и замочил влегкую Костина и едва не замочил его самого — когда очереди застучали со всех сторон, командир «Дельты» в мгновение успел развернуться с оружием на изготовку… Но пуля — куда быстрее человека, особенно пуля уже выпущенная… Ментовский капитан сумел отреагировать на движение… Сам Герман, как только услышал очереди где-то сбоку, просто рухнул на грязный настил крыльца, почти сразу следом на него упал скошенный пулей Костин, а капитан, видимо, посчитал, что срезал их одной очередью… Если, конечно, вообще что-то успел посчитать или подумать: пуля одного из «Дельты» прошла навылет, но и «спортсмен» рухнул от прицельного снайперского выстрела в голову. Герман остался лежать недвижно. Он вовсе не был трусом, но становиться мишенью, «упражнением», «тарелочкой» для кого-то… Это еще хуже, чем «массовый героизм».

Теперь Герман не сомневался, что снайпер был человек Гончего. Как раз тот, кого упустили люди Костина. Но почему Гончий послал только двоих? Скорее всего просто на отработку версии, направления или даже интуитивной догадки самого Гончарова. Как бы там ни было, искомый объект исчез, отряд уничтожен и за это ответит именно он, Герман.

Впрочем… Потеряно далеко не все, даже наоборот. Герман слышал, как отъехала «Нива». Стрельба прекратилась, он мог бы влегкую добить раненых СОБРов, но делать этого не стал. Вовсе не из человеколюбия или из-за каких-то там «общечеловеческих ценностей» или конвенций. Просто это было нецелесообразно по двум причинам: занимало время и… Могло окончиться гибелью его самого, Германа. Когда Фортуна играет не на твоей стороне — лучше выйти из игры. На время. А там уж посмотрим, как карта ляжет. Фортуна — девушка переменчивая, с капризами: сегодня ей нравится герой-любовник, завтра — флибустьер, а послезавтра — какой-нибудь знатный комбайнер Сюськин, мирно живущий в своем Старом Жопопропойске на двести штук пенсии и вдруг получающий от бездетного праправнука эмигрировавшего некогда изСовдепии дядюшки-купчины Сюськина-Заломова состояние «лимонов» эдак в …дцать самой что ни на есть свежей «зеленью»…

Когда Герман, будто Чапай в гражданскую, какими-то куцыми палисадами, под лай цепных псов, выбрался к административному корпусу газпромовского пансионата, где оставались двое людей Костина и три хорошие машины, то обнаружил четыре трупа, причем два — с аккуратными отверстиями во лбу, два других — с такими же, только над левой бровью у каждого. Так сказать, почерк мастера. И здесь человек Гончего оказался проворней. Кроме всего, он уехал на одном из «ниссанов», а две оставшиеся машины привел в полную негодность, прострелив у каждой все колеса и радиаторы. Сука! Сука продажная эта Фортуна!

Герман обнаружил рядом с одним из домов спящую под снегом «шестерку».

Новой ее назвать было сложно. Первым делом он внимательно оглядел окна домов: опыт с ментом не прошел даром, от этих казачков вполне можно было ожидать хороший заряд жакана из двух стволов — за угон транспортного средства. Он даже хотел профилактически всобачить по окнам этих мирных тружеников из автомата, чтобы знали свое место и не высовывались, когда взрослые разбираются, да счел это вовсе пустым ребячеством…

Хорошо хоть машина завелась сразу. Он вырулил на трассу и погнал как черт.

Снег лепил прямо в стекла, «дворников», ежу понятно, не было — хозяин снял их, как все, уберегая от покражи. Печка тоже не работала. Единственное, что доставляло Герману мстительную радость, — так это то, что «дворники» без автомобиля гораздо хуже, чем автомобиль без «дворников». Хозяин, поди, проснулся и обнаружил этот «приятный» для себя сюрприз.

Снег лепил в стекла. Герман гнал. В том, что направление он выбрал правильно, был уверен. Сейчас и этот «изыскиваемый» со своей шлюхой, и «Савосин» гонят в одну сторону. Подальше от Раздольной, от Приморска — скоро в первом будет черно от служивых всех мастей, а во втором пройдет усиление — уж очень неординарная разборка для здешних мест: полторы дюжины трупов, стрельба и вообще — дым коромыслом. И еще. У объекта не было никаких документов, его может стопарнуть любой, самый безобидный патруль. И тогда — уж на чьей стороне судьбина: если первым его достанет человек Гончего, ему, Герману, вполне можно заказывать «деревянный костюм». Ну а если наоборот? Как выражается новый даровитый молодой человек в новом «Взгляде»: «Все еще только начинается».