Опасные пути - Георг Хилтль

— Я пойду с тобой, Годэн, — ответила маркиза. — Такой вечер, конечно, интересен и необычен. Придворные дамы, вероятно, обрадуются новой теме для сплетен о маркизе де Бренвилье, заводящей знакомство со слушателями Сорбонны, но пусть сплетничают; даже мадам де Севинье была на докторском банкете.

— Как я рад, что мы весело проведем вечер! — ответил Сэн-Круа. — Наконец-то будет разнообразие! Люди иной раз кажутся удивительно скучными.

Когда Ренэ на следующее утро после описанного события вошел к родителям в столовую, его ночное приключение сделалось главной темой разговора. Герцогиня не могла не выказать своего страха за сына, между тем как отец с радостью похлопал его по плечу.

— Да, сказал Ренэ, — я в самом деле был доволен собой. Мои удары были так сильны и метки, что у меня явилась охота продолжать борьбу, но, к сожалению, у бродяг не было шпаг.

— А твоему протеже счастливо удалось избежать поранений? — спросил герцог.

— Конечно. Он получил только сильный удар в спину, но ссадин нет. Он настолько здоров, что обещал мне побывать на моем пиру. Я хочу пощеголять им; он красив, как картинка, и между темными одеяниями мужей науки будет очень красиво выделяться офицерская форма.

— И все же мы до сих пор не знаем его фамилии, — сказала герцогиня. — Кто же этот спасенный?

— Это — офицер драгунского полка; его зовут Годэном де Сэн-Круа.

— Как? Вот это кто? — произнес герцог в смущении.

Но герцогиня не сказала ни слова. Только ее губы дрогнули, как будто подергиваемые невидимыми нитями; руками она ухватилась за ножку стола, чтобы они не отвисли бессильно, и с большим усилием старалась подавить стон, рвавшийся у нее из груди.

Ренэ и герцог не заметили ничего.

— Вот видишь, сын мой, — продолжал герцог, — как опасны подобные случайные знакомства, даже если они заводятся на самом благородном основании! Этот господин де Сэн-Круа — тот самый, который, благодаря своей связи с маркизой де Бренвилье, уже давно служит предметом злых сплетен. Тебе никак нельзя ввести его в общество твоих друзей.

— Ах, это скверно! — сказал Ренэ. — Но что же мне делать? Не могу же я отменить приглашение. Пусть уж явится. Он — очень изящный кавалер и, должно быть, сумеет поставить себя так, что никто не будет ничего иметь против его присутствия. Впрочем, я совершенно не знаю его отношений к маркизе де Бренвилье, так как ведь я совершенно не интересуюсь скандальной хроникой. У меня дела поважнее. Ведь не можем же мы требовать от всех участников празднества свидетельства о благонравии.

— Ты с некоторых пор сделался очень самостоятельным, Ренэ, — сказал герцог тоном выговора, — ты думаешь, что можешь обходиться без советов отца. Как хочешь!.. Желаю тебе счастья к твоему празднику.

— Господи, — молилась герцогиня про себя, — не дай погибнуть моим двум мальчикам.

VIII

Встреча в воровском притоне

Холодный, резкий ветер дул в улице Симетьер, на крайнем конце которой, приблизительно в одиннадцатом часу ночи, какой-то человек отпустил своего спутника, с фонарем проводившего его сюда от моста Сэн-Мишель.

Оставшись один, незнакомец направился к двери, ведущей в известный нам уже притон воров и нищих, и стал внимательно оглядываться кругом. Из темных сеней к нему подошла фигура, лицо которой наполовину было покрыто черной маской. Хотя лицо оглядывавшегося очень скудно освещалось мутным фонарем, висевшим у входа, все же было достаточно светло, чтобы разглядеть его черты. Поэтому замаскированный, подойдя вплотную к пришельцу, спросил:

— Господин Сэн-Лорен?

— Да, это — я, мой друг. Кто Вы и куда поведете меня?

— Вы узнаете то и другое, если последуете за мной. Во всяком случае мое приглашение очевидно показалось Вам достойным внимания, раз Вы явились так аккуратно. Пойдемте!

— Ведите меня.

— Прошу извинения за грязное место свидания, но нам необходимо уединение.

— Место соответствует делу.

— Подождите так говорить, господин Сэн-Лорен.

Человек в маске пошел по двору. Сэн-Лорен последовал за ним. Из подвального помещения доносилось к ним бренчание двух расстроенных гитар, сопровождаемое хриплым пением.

Замаскированный ввел Сэн-Лорена в сени, пол которых, казалось, покоился на пружинах или потайных люках. Наконец он остановился, открыл маленькую дверь и вошел в какое-то помещение.

— Минуту подождите, — сказал он Сэн-Лорену, а затем зажег свечу и продолжал: — теперь, пожалуйста, входите.

Сэн-Лорен последовал приглашению и очутился лицом к лицу с замаскированным.

— Чтобы Вам не пришла в голову мысль, что здесь грозит опасность Вашей жизни, я не запру двери. Вы можете оставаться спиной к ней.

С этими словами говоривший снял свою маску.

— Лашоссе! — воскликнул Сэн-Лорен. — Я это знал уже наперед.

— У Вас способность хорошо запоминать лица; ведь мы уже давно не виделись.

— Мне хотелось бы, чтобы нам никогда больше не довелось свидеться. Ваша личность тесно связана с моей злой долей.

— Вы откровенны! — возразил Лашоссе. — Да, Вы правы, говоря, что я связан с Вашей судьбой, но от Вас будет зависеть, будет ли она злой, или нет по отношению к Вам.

— Без предисловий, прошу Вас. Назовите свои условия, так как письмо вызвавшее меня в Париж, очевидно от Вас.

— Разумеется! Хорошо ли взвесили Вы его содержание?

— Конечно. Вы намекаете на то, что у меня имеется внебрачный сын, который пользуется в свете известным положением и…

— Который может совершенно компрометировать своего отца, генерального доверенного, контролера и представителя духовенства. Мать — герцогиня Дамарр, считающаяся ангелом чистоты и когда-то обманувшая мужа. Отец — развратитель и бессердечный трус, покинувший несчастную, чтобы сочетаться законным браком с богатой, знатной дамой и выбросивший плод любви на чужбину, предоставляя его попечениям старого, может быть, подкупленного слуги, который пал от руки — говорю, может быть, — подкупленного убийцы, и сообщник всех этих тайн — Пьер Амелен Лашоссе, галерный каторжник, — что за чудная компания, чтобы предстать перед лицом общества!

Сэн-Лорен кусал себе губы.

— Мой друг, — начал он с напускным спокойствием, — мне кажется, что Вы преувеличенно оцениваете свою власть и средства, которыми могли бы повредить мне. Если я когда-то тяжело провинился, что к сожалению не могу отрицать, то разве можно мне теперь еще ставить в вину ошибку молодости? Кто же бросит в меня камнем?

— Ну, — рассмеялся Лашоссе, — что касается Вашей молодости, то я мог бы дать кое-какие разъяснения по этому вопросу. Вы отлично знали, на что Вы идете; Вы удалили от Сусанны всех, кто был еще дорог ей; Вы подготовили несчастье, если можно так выразиться. Но оставим это! Если Вы вздумаете утверждать, что обвинение против Вас слишком незначительно, то я посмеюсь над Вами, так как Вы очень хорошо знаете, как опасны могут оказаться мои разоблачения. Вы очень хорошо понимаете глубину пропасти, в которую будут повергнуты все прикосновенные к этой тайне.