Цицианов - Владимир Лапин

В целом действия главнокомандующего были направлены на укрепление доверия грузинской знати к российскому правительству. Князьям Эристовым была возвращена Ксанская волость, отобранная у них еще в 1777 году при обвинении в измене. Следствие показало, что никаких документальных подтверждений их вины не обнаружено, а по свидетельствам других дворян, эта волость по меньшей мере два века являлась их родовым поместьем[350]. Той же цели — улучшению отношений с грузинской элитой — служило и образование правительства (мдиван-беки) из членов знатных и влиятельных семей. В него вошли Багратион Мухранский, Евстратий Цицианов, Александр Макашвили, Иван Челокаев, Давид Абашидзе, Кайхосро Челокаев, Заал Баратов, Игнатий Туманов и Оман Херхеулидзе. Заседателями уездных судов также стали Тумановы, Цициановы, Бектабеговы и другие известные стране фамилии[351]. Одновременно была сделана попытка исподволь лишать местную знать чрезмерного влияния на население. Это выразилось в постепенном уничтожении института моу-равов — наследственных правителей казенных сел, которым полагалась десятая часть урожая. Главным недостатком такой системы являлось превращение управляющих в полновластных хозяев, имевших привычку драть с крестьян три шкуры произвольными поборами. Для начала к моуравам «для наблюдения» приставили русских помощников, которые сразу рассорились со своими непосредственными начальниками. Обе стороны стали десятками строчить жалобы друг на друга. Чтобы разрешить конфликт, главнокомандующий предложил передать «надзорные» функции командирам воинских частей, расквартированных в этих местностях, снабдив их переводчиками для контактов с моуравами. Мусульмане «татарских дистанций» остались под руководством своих старшин и моуравом. Этим убивались сразу два зайца. Постоянно готовое к мятежу мусульманское население не получало сильного раздражающего импульса, а грузинские князья не лишались привычного источника доходов. Судя по фамилиям, приставы являлись представителями местной знати (поручик Мирабов, поручик Махвилов и др.).

Сохраняя традиционные формы управления, Цицианов фактически саботировал прямое указание Александра I одним махом упразднить институт моуравов. Точно так же в Закавказье фактически были отменены телесные наказания, а ссылка заменена каторжными работами на медеплавильных заводах. По мере возможности Цицианов противился и безумному использованию в Закавказье непривычных форм продажи описанного по суду имущества[352]. Для избавления исполнительной власти на местах от давления со стороны князей главнокомандующий предложил отменить выборность полицмейстеров (нацвалов). Поскольку главным предметом недовольства грузин была непонятная им процедура прохождения дел в судах, Цицианов выступал за всемерное упрощение существовавших «обрядов»: за разрешение предоставлять документы на грузинском языке и не «по форме», за отмену гербового сбора и т. д.[353] Даже заметное желание «переиначить» многое предпринятое Кноррингом не могло заставить Цицианова решиться на ломку принятых форм управления. Он прекрасно понимал скудость своих административных ресурсов и терпимо относился к деятельности так называемых мдиван-беков, к которым грузины привыкли при царе Ираклии[354].

Установление добрых отношений с местной знатью давало возможность Цицианову использовать грузинских дворян как авторитетных посредников при разрешении различных конфликтов. Так, в ноябре 1804 года он предложил князьям Зазе и Ревазу Мачабели объяснить осетинам, что они могут избежать жестокого наказания, если вернут пленных и имущество, захваченное при разгроме казачьего полка. Поскольку упорство осетин во многом объяснялось их надеждой на помощь со стороны царевича Парнаоза, главнокомандующий предлагал отправить доверенных людей в Тифлис, чтобы те воочию убедились, что Парнаоз сидит под арестом. Князья, которые по каким-то причинам не могли обуздать своих беспокойных подданных, получали строгие выговоры с угрозами отправиться в ссылку. Так, в мае 1805 года князь Реваз Мачабели был предупрежден, что, если осетины, проживающие в его владениях, не прекратят «шалости», он сам поедет в Сибирь вместе со своими людьми[355].

Знание местных обычаев и менталитета позволило Цицианову разобраться в непростой и неформализованной систем «знатности» грузинского благородного сословия. Здешние князья имели разное происхождение. Одни принадлежали к знати с «незапамятных времен», другие получили титул за особые заслуги перед царями или персидским шахом, третьи стали князьями как крупные земельные собственники. Каждый княжеский род выставлял свою дружину, владел деревнями, а во время нашествий иноземцев или при междоусобицах запирался в собственных крепостях. Все значительные государственные должности занимали представители только этого сословия, причем передавались посты по наследству. Доходы от недвижимости поступали в распоряжение главы рода, который «по справедливости» содержал многочисленную родню. Эта особенность социальной организации грузинского дворянства ставила перед русской администрацией ряд проблем, когда приходилось принимать меры в связи с участием главы какого-то княжеского рода в «мятеже»: арест такого человека ставил под удар всех членов его рода. К высшему классу принадлежали правящие князья шести знатнейших родов — Эристов Арагвский, Эристов Ксанский, сардарь (воевода) Амилахвари, сардарь Орбелиани, Цицианов (Цицишвили) и мелик Сомхетский. Все прочие члены тех же шести родов считались князьями 2-го класса, князья других родов относились к 3-му классу[356]. Всего на 1783 год насчитывалось 38 карталинских и 24 кахетинских княжеских фамилий. Особую значимость князьям придавало наличие у них подвластных дворян. Здесь первое место занимали Цициановы, которые имели 34 вассала. С ними соперничали Джамбакуриан-Орбелиани — во время войны под их знаменами собирались 28 дворянских отрядов. У рода Абашидзе их было 19, у рода Эристовых — 18, у рода Амилахвари — 12. Так же как и князья, «простые» дворяне (317 фамилий) сильно различались древностью своих родов — от нескольких веков до нескольких лет. Те дворяне, которые являлись непосредственными слугами царей, занимали более высокое положение в феодальной иерархии. Остальные тоже делились на три группы в зависимости от богатства и заслуг. Служилое положение дворян подчеркивалось тем, что они, владея землей потомственно, теряли право на недвижимость, если уходили от своих господ. Промежуточное положение между простолюдинами и благородными занимали мсахури, выполнявшие роль телохранителей, привилегированных слуг. В случае жизненной удачи они могли рассчитывать на вступление в ряды дворянства.