Предназначение - Людмила Горобенко

— Люди священного города! Перед вами отступники, совершившие невиданное доселе преступление, — заговорил жрец Солнца в наступившей тишине. — Они отважились преступить законы предков и выбрали позорное бегство, вместо почетного права пройти дорогой посланников к нашим богам. Вы знаете, какие беды терзают нашу страну много лет. Мы надеялись, что этот человек сможет донести богам наши просьбы, но он предпочел оскверниться соитием с женщиной, нежели вступить в священные чертоги богов.

Жрец перевел дыхание и продолжил:

— В мире нет большего преступления, чем то, которое они совершили. Нет такой казни, которая смогла бы очистить их от скверны. Поэтому они будут подвержены сожжению, а их пепел развеян, дабы даже их кости не могли бы поганить землю предков. Да будет так! Я сказал! — жрец опустил свой жезл в знак неоспоримости приговора.

Толпа ахнула от столь сурового наказания. Стать пеплом, пылью, без места погребения … такого еще не было в истории их империи.

Атаутельмек вскинул голову и посмотрел на отца. Жрец невольно взглянул на него, их глаза встретились.

— Отец! — беззвучно крикнул юноша.

— Прощай, — так же безмолвно ответил отец.

На площадь под бой барабанов, рев флейт и раковин несколько воинов внесли вязанки. В один миг вокруг столба, к которому были привязаны пленники, выросла огромная куча из соломы и тростника.

Все стихло. Жрец Солнца высек искры из огнива, … затеплился трут, … пучок сухого хлопка вспыхнул ярким пламенем. Помощник жреца поднес к огоньку скрученный жгут соломы. Она задымилась, словно сопротивляясь, но потом показался крошечный огонек. Жгут вспыхнул. Помощник зажег он него несколько факелов, которые держали младшие жрецы и все, повернувшись, опустили факелы к кострищу.

Я смотрел на происходящее глазами Атаутельмека. Он ни о чем не думал. Только всесильная вера в Сияющего Бога все еще билась в его сознании тонкой ниточкой надежды.

И вдруг солнце померкло. Стало быстро темнеть. Все подняли головы к небу и, взглянув на солнце, люди увидели, как на него справа надвигается что-то черное, и оно имеет не привычный круглый, а серпообразный вид, как стареющая луна. Вот уже от солнца остался узенький яркий серпик, его лучи уже почти не согревают, становится прохладно. Еще несколько мгновений, и над площадью, городом, и долиной с неимоверной быстротой проносится странная гигантская тень. Солнце совсем исчезает и становится темно, как в поздние сумерки. День внезапно превращается в ночь. На потемневшем небе появляются яркие звезды, а на месте Солнца виден черный круг, окруженный растрепанным серебристым сиянием.

Толпа замерла в оцепенении. Факелы выпали из рук жрецов. Костер слабо дымил, не получив достаточной огненной пищи.

И тогда Атаутельмек закричал:

— Слушайте, люди, на священную гору спустился сын Сияющего Солнца! Он предсказал, что настанет конец мира! Вы должны отпустить нас! Мы сможем …

Но красноглазый, не дал Атаутельмеку договорить. Он в мгновение ока оказался рядом и, смотря прямо в его глаза, впился зубами в горло, потерявшей сознание, Таильконы.

Юноша замер от ужаса!

А вампир, улыбаясь окровавленным ртом, уже тянулся к его горлу …

…Я вынырнул из глубокой тьмы, задыхаясь и судорожно схватившись за свое горло. Я все еще чувствовал острую боль от зубов вампира, впившегося в горло Атаутельмека.

В голове бился один единственный вопрос: почему красноглазый не дал Атаутельмеку договорить?! Ведь тогда он смог бы узнать все, что вызнавал у несчастных влюбленных целую ночь пыток.

— Что ты узнал?! — голос Хурха прозвучал, как выстрел среди безмолвия.

Я встретился с его взглядом и вздрогнул от той небывалой мощи, которая сквозила в его глазах. От слабости жреца не осталось и следа. Он стоял, выпрямившись во весь рост, и, казалось, невидимые путы больше не в силах удерживать его.

— Ты отправил меня в мою прошлую жизнь, но сам даже не догадываешься о том, с чем мне пришлось столкнуться?! Ты надеялся, что так добьешься моего доверия? Ты ошибся, жрец!

Я спускался по лестнице, а в комнате, наверху одинокой башни, обманувшийся жрец хрипел в бессильной злобе.

Вечером того же дня состоялось секретное совещание во дворце Орея. На нем решался вопрос: где будут храниться добытые мною реликвии.

Орей сидел во главе длинного стола и молчал. Он предоставил возможность другим высказаться в пользу тех или иных предложений.

Алл и его военачальники настаивали, что элементы следует хранить в их мире, так же как когда-то хранились и те, которые в свое время добыл Тед. Несколько жрецов настаивали на том, что священные реликвии следует отдать мне.

Я равнодушно водил пальцем по узору на столешнице. Мне было все равно, какое решение примет совет. Я знал, что элементы останутся здесь.

То, что мне довелось пережить несколько часов назад, по-прежнему сжимало горло цепкой лапой смерти. Взгляд красных глаз убийцы стоял передо мной, куда бы я ни посмотрел, и я все еще чувствовал его клыки на своей шее. Я знал, что боль утраты, вина, теперь не только перед Дианой, но и Таильконой больше никогда не покинут меня.

Я несу смерть любимым. Все мои смутные надежды на встречу с Дианой, которые я питал вопреки всему, теперь выглядели в другом, еще более мрачном виде. Если нам суждено любить друг друга в каждой жизни, то эта любовь несет только смерть.

Красноглазый вмешивается в мою жизнь на протяжении тысяч лет, неся горе и смерть не только мне и моей семье. Значит, пришло время его остановить. Сколько жизней на его счету? Слишком много зла он принес людям, чтобы продолжать свое существование. И как бы ни был близок конец света, в первую очередь я должен очистить Землю от этой твари, не знающей жалости.

Споры, наконец, затихли, и все обратили свои взоры на нас с Ореем.

— Наследник, я думаю, уже принял решение. Ему принадлежит последнее слово, — Орей вопросительно взглянул на меня. — Он принес огонь и воду, устранил опасность, которая грозила от Хурха и нигрумов. Теперь нам ничего не угрожает, но, повторюсь, — последнее слово за ним!

— Священные элементы останутся в вашем мире, — сказал я и, не проронив больше ни слова, вышел из зала.

Через несколько часов я стоял на острове, окруженном безбрежным морем. Разноцветные волны плескались у его скалистого подножия. Орей, Елея, Алл и Тэй провожали меня.

— Запомни, Мишель, Тэй — твой проводник в наш мир. Как только у тебя возникнет потребность в нашей помощи или в совете, ты должен произнести несколько фраз из вот этого манускрипта — Орей подал небольшой пергамент. Он был совершенно белый. гладкий и блестящий.