Предназначение - Людмила Горобенко

Наконец длинный извилистый тоннель окончился небольшой пещерой. В ее глубине стоял человек необычайно высокого роста. На нем были сияющие одежды из пурпурного полотна.

— Входи, Атаутельмек, — произнес человек низким голосом. — Сегодня пришло время посвятить тебя в великую тайну, которую ты должен сохранить, во что бы то ни стало. Смотри, видишь этот знак на стене? Это замок, замыкающий вход в святилище, в котором хранятся священные реликвии. А это ключ, при помощи которого можно открыть дверь. — Незнакомец протянул «хозяину» небольшую золотую пластину в виде диска, в центре которого сияло выпуклое изображение солнца. — Запомни, никто в мире не должен знать об этом. Ты передашь знание своим потомкам, они своим. Когда настанет конец мира, твой род сможет уберечь человечество от гибели.

— Я не смогу выполнить твое поручение, — юноша опустился на колени перед божеством, — потому что должен отправиться в мир предков, чтобы передать мольбу о прощении моего народа.

Внезапно сияющий человек прикоснулся к голове «хозяина».

— Теперь ты защищен, — сказал он и начал таять на глазах изумленного Атаутельмека.

— Запомни: никто не должен знать. Никто! — утихающее эхо еще долго звучало в пещере.

Атаутельмек вздохнул и открыл глаза. Я увидел, что он стоит на плоской средней площадке длинной пирамиды, имевшей три террасы соединенные между собой. Справа от него поднималась высокая стена с широкой лестницей, ведущей на верхнюю площадку пирамиды. Слева виднелась нижняя площадка. На верхней площадке стоял дворец его отца: правителя этих земель и носителя титула Ах-Кина — верховного жреца Солнца. На нижней — ритуальный храм и место захоронения человеческих жертв солнечным божествам. Стены пирамиды, ступени которой спускались узкими высокими уступами к обширной площади, были облицованы солнечным металлом — золотом. На другом конце площади напротив солнечной пирамиды высилась пирамида Луны. Закат окутал ее кровавой дымкой. Солнце большим кругом плыло в необычном темно-красном мареве. Весь небосвод пылал, словно гигантский пожар.

За спиной послышались шаги. Атаутельмек оглянулся — несколько жрецов приближалось к нему.

— Пора, — подумал юноша, и его сердце дрогнуло, предчувствуя беду.

Жрецы повели его в покои, где обрядили в дорогие одежды. Он должен предстать перед жрецом храма Луны во всем великолепии наследника трона, ведь он единственный сын правителя и преемник на посту верховного жреца Солнца. Все его старшие братья были принесены в жертву и уже стали посланниками в мир духов, но ни один из них не смог убедить богов усмирить свой гнев, и несчастья по-прежнему преследуют их народ.

— Отец желает говорить с тобой, Атаутельмек, — склонился в низком поклоне, вошедший в его комнату слуга, — он ждет тебя.

Юноша поднялся на верхнюю площадку пирамиды Солнца.

Атаутельмек оглянулся — пирамида Луны, облицованная цветной керамической плиткой с изображениями богов и их тотемов по нижней ступени, в золотых и серебряных пластинах верхних, сияла в кровавых прощальных лучах солнца. Что-то зловещее было в этих непривычно мрачных тонах. Его сердце вновь сжалось в предчувствии беды.

После обширной передней дворца правителя, он прошел в покои отца один. Дальше посторонним входить не полагалось. Юноша прошел через первый зал, он был украшен перьями ярко-желтого цвета, сплетенными в своеобразный гобелен и повешенными на стенах в виде изящных драпировок и фестонов. В следующем зале стены украшали орнаменты из сверкающих перьев «синей птицы». Третий зал, завораживающей красоты, был украшен перьями чистейшего и самого ослепительного белого цвета. Последний зал, где стоял трон отца, был убран перьями ярко-красного цвета, взятыми от самых красивых птиц.

Правитель стоял у окна и смотрел на небо. Солнце село, и красное зарево понемногу становилось еще более зловещим.

Атаутельмек опустился на колени и поприветствовал правителя, коснувшись лбом пола у его ног.

— Встань, сын мой, — проговорил глухим старческим голосом правитель. — Сегодня пришло твое время, и я хочу проститься с тобой.

Верховный жрец вздохнул и отвернулся от окна.

— На тебе лежит великая ответственность: ты должен убедить Чака, бога воды и дождя смирить свой гнев. Пятеро сыновей отправил я к нему с такой просьбой, но никто не смог уговорить его. Вот уже тридцать лет он посылает на наши земли множество бед в виде ураганов и ливней. Размыты каналы, поля превратились в болота, море оскудело. Я очень надеюсь, что ты, мой последний сын, сможешь убедить богов Кукулькана и Кинич-Ахау стать на защиту нашего народа и повлиять на Чака.

Ты должен узнать причину, по которой боги гневаются на нас. Возможно, это поможет тебе в разговоре с ними.

Много лет назад, когда наши воины отбили вражеские полчища, напавшие на эти земли, жрецы принесли богам многочисленные жертвы. Все боги были удовлетворены, кроме Кавеля — бога войны. Ты знаешь, что обычно воины, захваченные в плен, жертвуют ему свои жизни, но в этот раз его жрец потребовал, чтобы на высокий алтарь была положена царская дочь.

Царь, правиший нашей страной в то время, не имел своих дочерей. Он направил посольство к правителю Кольуакана, чтобы просить одну из его дочерей стать символической матерью Кавеля. Верования того царства были другими. Царь Кольуакана, не заподозрив ничего дурного и будучи польщен таким знаком отличия, предоставил им дочь, которую сопроводили в наш город, где ее с большим торжеством принесли в жертву. С нее была снята кожа, которая стала одеянием жреца. Несчастного отца пригласили на эту церемонию, чтобы тот мог сам увидеть обожествление дочери. В мрачных залах храма бога войны он сначала не мог понять, куда клонится этот ритуал. Но когда ему дали смоляной факел, он увидел главного жреца, одетого в кожу его ребенка, и которому поклонялись верующие. Он в порыве гнева и ужаса проклял наш народ. Боги не приняли жертвы, принесенной принудительно. С тех пор несчастья преследуют нас, и никакие добровольные жертвы не могут уговорить богов забыть обман.

Сейчас ты пойдешь в пирамиду Луны, чтобы встретиться с ее верховным жрецом. Он скажет тебе все, что следует знать тому, кто отправляется в долгий путь по загробному миру. Я правлю днем, он — ночью. Мир мертвых — его область.

Верховный жрец Солнца и правитель подошел и обнял сына.

— Хотя я не должен скорбеть, мне жаль, что все так случилось и на тебе прервется наш род.

Это было высшим проявлением отцовской любви и заботы. Еще ни разу отец не выказывал к нему такого внимания. У юноши защемило сердце.