Броненосцы победы. Топи их всех! - Вячеслав Коротин

Гинконойя Камимура был уже дважды ранен в этом бою. И ему ещё крупно повезло: когда его увели на перевязку второй раз, русский снаряд угодил непосредственно в мостик и, разорвавшись, начисто вымел всех, кто там находился. (Серьёзного обстрела тогда не ожидали и высыпали на свежий воздух из душной и задымлённой боевой рубки).

"Идзумо" получил здорово. Хоть и не было ни одного фатального попадания крупным калибром, но "шестидюймовый ливень" потрепал флагмана второго броненосного отряда очень даже…

Сейчас адмирал смотрел в бинокль на проходившие в противоположном направлении русские броненосцы и поражался их живучести: страшные, обгорелые, пылающие, со сбитыми трубами, они продолжали "рычать" своей артиллерией в сторону японцев. И, несмотря на то, что бой на контркурсах самый неудобный для артиллеристов вид боя – пристрелочные всплески неумолимо приближались к его крейсерам, русские упрямо пытались нащупать дистанцию и дать хоть несколько залпов из главного калибра. Пришлось сбить и пристрелку своего отряда, отдав приказ принять вправо и разорвать дистанцию.

Эссен сдержанно матерился вполголоса, с тихой ненавистью поглядывая на Черкасова: очередной снаряд с "Асахи" разнёс вторую трубу, попадания в "Пересвет" следовали одно за другим, а противник был словно заговоренным.

— Василий Нилович, долго это будет продолжаться? — наконец не выдержал командир броненосца. — Что это такое? Нас избивают как детей. Безнаказанно избивают! Каким глазом целятся ваши комендоры?

— Николай Оттович, ну мы ведь курс меняли, пристрелка сбилась…

— А у японцев почему не сбилась? — вопрос Эссена совпал с очередным попаданием, разворотившим небронированную обшивку в носу "Пересвета". Корабль стал сильно зарываться носом.

— Чёрт! Дьявол!! Сатана!!! — невольно процитировал каперанг графа Альмавиву из "Женитьбы Фигаро". — Да мы-то попадём хоть когда-нибудь?

— Смотрите! Кормовая башня японца замолчала!

ШАРАХ! "Пересвет" словно встряхнула рука невидимого гиганта – очередной снаряд ударил в основание носовой башни, после такого попадания на неё можно было не расчитывать, если там и остались живые люди, если даже её единственная пушка могла ещё стрелять – сама башня была уже безнадёжно заклинена. Ни о каких её поворотах не могло больше быть и речи.

Та самая башня, в которой Эссен так стремился ещё на Мадагаскаре заменить повреждённое в июле орудие… Единственная "одноорудийная" из всех вступающих в этот бой башен русских броненосцев. Замолкла… Но успела…

Именно её снаряд ударил в крышу кормовой башни "Асахи". Пробил её… И не взорвался… В который уже раз русские снаряды в этом сражении попав в жизненно важные места кораблей противника оказывались "калёными ядрами" времён парусного флота… Не взрывались и всё тут!

И пусть эта башня окончательно вышла из строя, пусть снаряд вынес заднюю броневую плиту… "Асахи" остался в строю и продолжал вести огонь…

Эссен давно бы уже должен был отдать приказ своему броненосцу отвернуть: "Пересвет" получил классический "кроссинг Т", "Асахи" и "Асама" били по нему всем бортом, а он отвечал только из тех пушек, которые могли стрелять по направлению носовых румбов. Да и дистанция была просто убийственной для броненосных кораблей – около пятнадцати кабельтовых. Но приказ от адмирала на отворот всё не приходил (что неудивительно при растянутости русского кильватера и состояния связи), а показаться трусом Николай Оттович категорически не хотел. Только когда замолчала носовая башня Эссен скомандовал повернуть вправо, оставляя "Бородино" пока в одиночку сражаться с двумя японцами. В разлуку "Пересвет" получил ещё несколько попаданий и для него вполне реальным стало не добраться до Владивостока, пробоины в незабронированной носовой оконечности были весьма опасны.

Но и японцам они хоть частично, но отомстили: на "Асаме" упала труба и крейсер с сильным креном и дифферентом на нос вышел из кильватера "Асахи".

А "Орёл", "Ослябя" и "Победа" наконец-то накрыли "Идзумо", который тоже слишком уж нахально сблизился с броненосцами русских. Флагман адмирала Камимуры какое-то время представлял из себя сплошной пожар от носа до кормы. Обе башни его замолчали. Флаг на гафеле был сбит.

В любом сколько-нибудь серьёзном морском сражении есть "точка поворота": ситуация, когда один из противников избит настолько, что он должен либо выйти из боя и отступить, либо его корабли начнут тонуть один за другим.

Сегодня эта самая "точка" наступила практически одновременно для обеих эскадр. Оба флота хотели эту битву прекратить, и оба они не могли этого сделать: русским мешали идти к своему порту японские корабли, а японцы не могли просто так пропустить русских к Владивостоку и оставить на уничтожение русским те корабли, которые мешали русским идти к своему порту. Ну и так далее… "Дом, который построил Джек"… Замкнутый круг боя.

Поэтому крейсера и броненосцы продолжали исколачивать друг друга снарядами и вот-вот должен был наступить момент, когда никакая сталь и никакая броня не выдержит больше такого издевательства и измученные корабли начнут один за другим отправляться в ведомство соответствующего морского бога.

"Микаса" и в самой завязке боя получил больше, чем любые два корабля в этом сражении вместе взятые: только двенадцатидюймовых снарядов в него попало почти два десятка на протяжении получаса. Если бы все они взорвались, то больше этого времени бессменный флагман адмирала Тóго и не продержался бы на поверхности воды, но несовершенные русские взрыватели срабатывали хорошо если два раза из трёх. Но и этого, вместе с ливнем шестидюймовых "подарков" вполне хватило, чтобы превратить один из сильнейших броненосцев мира в искорёженную развалину с трудом ковыляющую по волнам. Командующий флотом перешёл на авизо "Тацута" и дальнейшим боем руководил уже с него. "Микаса", вместе с "Адзумой" и "Кассугой" сначала решил оторваться от русских в восточном направлении ("Кассуге" при этом не повезло), а потом, слегка починившись и введя в действие часть артиллерии, отряд вернулся в сражение и его пушки нанесли немалый урон русским крейсерам, с которыми постоянно велась жаркая перестрелка.

"Микаса" потерял уже более четверти личного состава убитыми и ранеными, но это значит, что механизм под названием "боевой корабль" был разрушен значительно больше: стало меньше комендоров, которые могли стрелять из оставшихся пушек, меньше подносчиков снарядов, меньшее количество людей могло принимать участие в тушении пожаров и заделывании пробоин, откачке воды… На помощь поредевшему экипажу из низов отправляли часть машинной команды и кочегаров, а значит их нагрузка дополнительным бременем ложилась на плечи тех, кто остался…