Онлайн Ведьма (СИ) - Шатил Дарья

— Психич дал отгул до обеда, — театральным тоном, который можно описать как «сноб подаёт милостыню», произнесла я. Оставалось только надеяться, что мне это не приснилось. Но, раз уж Серёжа не звонит, значит, всё нормально.

— Александра Петровна! — просияла Нина. — Вы же моя благодетельница! Чтобы я без вас делала? И он не ругался?

— Немного, — соврала я, не горя желанием рассказывать Яйцевой, как было получено это самое разрешение. А вот продолжение её истории знать хотелось. — Так, пей чай и давай рассказывай, что там было после того, как ты выдала Мочалину, что хочешь его преследовать.

Нина горестно вздохнула, поджав губы.

— Позор и глупость — вот что!

— А до этого тогда что было?

— Поверьте, Александра Петровна, до этого все было прилично.

В этот момент я себя почувствовала Серёжей. Нина была не намного меня младше, чтобы всё время обращаться ко мне на «Вы», так что я попросила её называть меня Сашей хотя бы за пределами работы, и она, широко улыбаясь, согласилась. А я смотрела на эту улыбку и не могла понять, пожалею я о своём решении или нет.

***

После того как Нина поинтересовалась, почему она, собственно, по собственной хотелке не может преследовать человека, а конкретно — Мочалина, повисла долгая пауза. Такую в мультфильмах обычно обозначают карканьем ворон. А так как у Серафима в квартире ворон не наблюдалось, на помощь пришли соседи с дрелью. Ну а что вы хотели? ЖК-то новый, мало кто успел доделать ремонт.

Молчали Фимочка с Ниночкой долго, просто потому что не услышали бы друг друга в этой какофонии. Молчали и смотрели. Долго так, внимательно. Мочалин с немым вопросом во взгляде, а Нина с затаённой жалостью к себе. Она-то планировала, как в лучших любовных историях, облиться чаем, подождав того момента, как тот немного остынет, чтобы Серафим, как истинный джентльмен, предложил ей свою футболку и не смог бы выгнать не только из квартиры, но и из души.

Но планы Нины имели свойство гнить на корню и не дорастать даже до состояния побега. Помните, что она не хотела выливать на себя кипяток? Ну так вот, наверное, ей стоило идти от обратного и хотеть ошпариться, чтобы всё пошло, как надо. Потому что, находясь в расстроенных чувствах и под музыкальное сопровождение дрели, Нина решила выпить чаю, не подумав, что он горячий.

Собственно, случилось следующее: она обожгла язык, сплюнула кипяток в чашку, принялась совершенно не мило обмахивать высунутый язык ладонью, а кружка тем временем выскользнула из дрожащей руки, пролив содержимое прямо на колени стажёрки, расплёскивая содержимое по юбке и стекая на пол.

Нина вскочила, сопровождая сие действо визгом и падением табуретки. Серафим тоже ошалело поднялся, ища полотенце, пока Яйцева всхлипывала, оттягивая юбку от красных бёдер.

В этот момент дрель перестала петь, но лучше от этого не стало.

Для Нины происходящее стало последней каплей. У Ниночки всегда были поклонники — не толпы, конечно, но маленькая тележка набралась бы. И каждый из них был бы рад её обществу, оказывая знаки внимания и потакая капризам.

А Мочалин?

С ним она раз за разом только позорится — и ничего больше.

— Придурок ты, Мочалин! — всхлипывая и размазывая макияж, заговорила Нина. — Я ведь люблю тебя! Бегаю за тобой, как комнатная собачка! Чуть ли не хвостиком виляю! А тебе!.. А тебе всё равно!

Голос у девушки был сиплым и надломленным, оттого и попытки кричать тоже с треском проваливались. А Мочалин тем временем просто смотрел на всё это взглядом «куда я попал и за что мне это наказание».

— Вот приворожу тебя, и будешь за мной… как миленький! — не унималась тем временем Нина, заменяя некоторые слова в своей речи всхлипами.

Знаете, чисто по-женски я Нину понимала. Когда перед тобой мужчины долгое время расстилались чуть ли не как ковровая дорожка, осознать, что ты не пуп земли и мужчина тебе ничего не должен, только потому что ты обратила внимание в его сторону, очень сложно. Вообще, многим людям очень тяжело даётся понимание, что им никто ничего не должен. И что хорошее отношение это привилегия, а не данность.

А любовь в моём понимании — это дом, который нужно построить на фундаменте из уважения к человеку кирпичиками из искренности и доверия, вставив в окна взаимопонимание, пустив по трубам тепло и накрыв крышей из ласки. Это не страсть, не секс и даже не взаимное влечение. Самыми близкими синонимами, которыми я могла для себя охарактеризовать это чувство, были опора и поддержка.

Если при взгляде на Ташу с Никитой я чувствовала какое-то внутреннее тепло и удовлетворение, как мама, которая видит, как её ребёнок делится игрушками в песочнице, то в данном случае я просто не знала, как реагировать и что говорить.

Да мне смешно с нелепости, которая происходила между Ниной и Серафимом, но в сухом остатке я испытывала чувство лёгкой гадливости. Нина не просто угрожала парню приворотом, а действительно пошла искать человека, который мог бы это сделать.

И потому во всём, что происходило с Ниной, я не видела ни зёрнышка любви к Мочалину. Влюблённость? Да хоть отбавляй. Но не любовь.

Стояла я смотрела на стажёрку, а в голове обезьянка била в тарелки: ни одной подходящей мысли или идеи. Даже в шутку свести это всё не получалось. И Нина, несмотря на всю свою наивность и даже глупость, меня поняла.

— Вы меня осуждаете? Ведь так?

Я кивнула. Всё-таки, несмотря на мою склонность ко лжи и фантазиям, в по-настоящему важных вещах я всегда оставалась честной. Не могла иначе.

Нина тяжело вздохнула, откладывая мокрое полотенце. А во взгляде голубых глаз плескалась тоска.

— Нин, ты уж прости за прямолинейность, — откашлявшись, произнесла я, — но вы друг друга ведь даже не знаете. Ни ты его, ни он тебя. Вы за всё время перекинулись от силы десятком фраз, а ты уже рассуждаешь о какой-то любви. Великой и всепоглощающей! Даже к ведьме пошла, чтобы приворожить, раз уже герой твоего романа не шибко хочет в нем участвовать. О какой любви ты говоришь, если сама же хочешь отобрать у него право выбрать тебя?

Нина шмыгнула носом. Взгляд у неё был, как у ребёнка, которого отчитывают родители.

— А как он меня выберет? Если он даже в мою сторону не смотрит? Знаете, что он мне сказал? — голос у Нины стал надломленный, вот-вот снова разрыдается. — С любовью он смотрит только на картинки свои. А я, к сожалению, реальная девушка, а не 2D.

Я присвистнула. Это всё равно как если бы я на предложение Психа начать общаться более тесно сказала бы: «Прости милый, но ты не Печорин». Хотя, кстати, надо взять на заметку — потрясающая отговорка а-ля литературное посылание в далёкие дали.

— Он так и сказал? — решила уточнить я, потому что всё же не могла представить Мочалина, безапелляционно заявляющего такое Нине.

— Не совсем, — хмыкнула Нина, утирая слезы. Она вытащила из сумочки косметичку и принялась вытряхивать содержимое на столешницу. — Он начал сбивчиво объяснять, как он удивлён. И что совсем не думал обо мне в романтическом плане. Меня ещё ни разу так не отшивали! Он что-то ещё говорил, но я после этой фразы не смогла дальше слушать и убежала…

— Из дома? — перебила я, поражённо подумав, как стажёрка собиралась возвращаться домой.

— Нет, в его спальню, — покачала головой Нина. — И то, что я там увидела, расставило всё по своим местам. Я даже плакать не смогла, просто стояла и смотрела на голую грудастую женщину, нарисованную чуть ли не во всю стену. Я сначала настолько обомлела, что не сразу поняла, что это очень большой подрамник, приваренный к стене. А так как я застыла на пороге, Серафим, который, думаю, хотел меня остановить, врезался в меня, и мы вместе упали на пол. Я ещё так больно приложилась головой об ламинат — думала, сотрясение будет.

Я не нашлась с ответом. Перед глазами так и стояла картина «Ниночка с Фимочкой лежат на полу и смотрят друг на друга, а сверху из глаз голой женщины на них взирает Вселенная». Ну а Нина, тем временем рисуя себе новое лицо, продолжила: