Напарница - Наталья Авербух

Он криво усмехнулся и растрепал мне волосы.

— Не бойся так, хорошая моя, я вовсе не собираюсь убивать тебя сразу же, как запахнет жареным. Ты-то, во всяком случае, не наёмная убийца, и я намерен тебя беречь до последнего момента. Напротив, мне казалось, мои слова тебя успокоят: теперь нечего бояться провала.

— Но я не хочу умирать! — вскричала я.

— Ты не умрёшь, — успокоил меня вампир. — Ни в коем случае не умрёшь. Не волнуйся.

— Это ты так говоришь, — проворчала я. Напарник рассмеялся и снова взлохматил мне волосы. — Вернёмся к Беате. Ты думаешь, её удастся уговорить?

— Я в этом уверен, — кивнул не-мёртвый. — Увидишь, когда мы поговорим с ней.

— Хорошо, — согласилась я. — Но Беата не может одна следить за Дроном… Дроном Перте круглые сутки. Или ты собираешься её сменять?

— Не совсем, — поморщился вампир. — Беата, как и все люди, должна хотя бы иногда спать, и к тому же не так чтобы очень хорошо видит в темноте. Может быть, у неё, как у людей ночных профессий, зрение и лучше, чем у всех остальных, но всё же не настолько, насколько это необходимо для нашего задания, и при наличии известной сноровки от неё легко избавятся. Причём нам с тобой очень повезёт, если не избавятся раз и навсегда — ты понимаешь, что я хочу сказать.

— О, пожалуйста! — взмолилась я, выведенная из терпения витийствованиями напарника. — Переходи прямо к делу, не мучай меня!

— Тебе вовсе незачем так кричать, — упрекнул меня не-мёртвый. — Я, разумеется, усыпил весь дом, но ты не облегчаешь мою работу. А, подумай, если по улице кто-то проходит, и услышит твои крики?

— О! — только и сказала я, чувствуя неодолимое желание вцепиться в рубашку напарника и трясти его до тех пор, пока он не перестанет увиливать от ответа.

— Попробуй, — насмешливо предложил вампир. — А лучше попытайся устремить свои силы не на драку со мной, а на мыслительную работу. Должна же ты хотя бы иногда использовать тот небольшой умственный потенциал, которым тебя наградила приро…

Я сама не поняла, что произошло. Только что я, потеряв всякое душевное равновесие, замахивалась, чтобы прервать, наконец, поток издевательств, который выливал на меня напарник, потом была пустота, а в следующее мгновение я поняла, что лежу поперёк кровати, а напарник, стискивая мою руку — ту самую, которой я пыталась его ударить, — лежит рядом, прижимаясь губами к моей шее. Я пыталась протестовать, но не сумела произнести ни звука. Хотела возражать мысленно, но сознание путалось и уплывало от меня.

«В самом деле, моя дорогая, — очень мягко и почти не больно произнёс голос вампира в моей голове, — ты ведь не думала, будто меня можно безнаказанно бить?»

Красный туман скрыл от меня довольное лицо не-мёртвого, а, может, я просто закрыла глаза. Чуточку боли, чужие мысли рядом с моими, алчный шёпот в сознании. Я смутно помнила, как напарник поднял меня и уложил в более подходящее для сна положение, лизнув на прощание шею, как мои пальцы словно бы независимо от моей воли застегнули серебряную застёжку ворота, и прикосновение заметно потеплевших губ ко лбу.

«Отдыхай, моя маленькая. Спи».

Укусы вампира заживают очень быстро, настолько, что становится невероятным, как они успевают выпить хоть какое-то количество необходимой им жидкости из раны прежде, чем кровь свернётся. К утру, когда ко мне явилась горничная госпожи Дентье, от ранки на шее не осталось и следа, и, одевшись в домашнее платье, чтобы спуститься к завтраку, я могла не бояться навлечь на себя страшные подозрения. Мой плачевный внешний вид добрая женщина приписала разлуке с любимым человеком и, желая меня успокоить, но в то ж время показать свою тактичность, она заговорила о новостях от Дрона Перте, и пообещала меня сводить на чай к его матери. Все дни, прошедшие с отъезда сына синдика я как могла вежливо отвергала подобную тему для разговора, что, увы, не утихомиривало госпожу Дентье, а только давало повод вздохнуть об обиженном самолюбии и о том, что, разумеется, «не дело, когда кавалер уезжает вот так, впопыхах, без предупреждения, бросив даму совершенно одну!»

Сегодня моя квартирная хозяйка, наконец-то нашла в моём лице благодарную слушательницу, и, как ни пугал меня дом синдика (в Дейстрии мы привыкли настороженно относиться к лицам, отвечающим за порядок в городе), госпоже Дентье было несложно соблазнить меня чаем у хозяйки Перте.

Новости о сыне синдика были неутешительны. Он исправно отписывался с дороги в столицу, кланяясь родителям, сообщая какие-то мелочи, на которые часто обращает внимание путешественник и, как выяснилось, время от времени передавая приветы мне. Меня бросало в дрожь от улыбчивых сообщений вроде «мой сын просит извинить его поспешный отъезд и заверить вас, моя дорогая, в своей неизменной преданности, а, кроме того, в горячем желании продолжить прерванный разговор», но, увы, приходилось улыбаться в ответ и благодарить. Единственное что, кроме угрозы вернуться и продолжить шантаж, можно было вынести полезного из писем сына синдика, было обещание задержаться в столице не позже, чем на полторы недели. Увы, такое сообщение ничего не прибавляло к уже имеющимся сведениям: ведь Дрон Перте ещё раньше обещал вернуться через месяц, а, с учётом пути, это и означало примерно полуторанедельный срок пребывания в столице: если, конечно, сын синдика будет ехать спокойно и не торопясь туда и обратно, как и положено солидному человеку его лет.

— Ты ничего не понимаешь, Ами! — возмутился напарник следующей же ночью. — Во-первых, никто не сказал, что письма в самом деле отправлялись с дороги. Он мог написать их заранее и разослать людей отсылать в нужные моменты. Во-вторых, из этого же следует, что твой дорогой Дрон мог ехать быстрее или медленнее, не задерживаться столько времени в столице или вообще свернуть в другую сторону!

— Тогда добывай информацию сам, — обиделась я столь пренебрежительным отношением к своей работе. — Вот хотя раз в жизни попробовал посидеть за чаем с этими дамами и каждые четверть часа закатывать глаза в мнимой тоске об уехавшем мерзавце, который собирается тебя шантажировать!

Напарник рассмеялся, нисколько не задетый моей вспышкой.

— Тебе, видно, мало вчерашнего урока, — заметил он. Напоминание об ужасном «уроке» задело меня ещё больше, и я отвернулась с самым оскорблённым выражением, какое только могла изобразить на своём лице. — Ну-ка, не дуйся! Ами! Ну, хорошо, я признаю, был вчера несдержан и позволил себе лишнее, но и ты должна запомнить, моя дорогая…

— Ты сам вывел меня из себя, — не поворачиваясь к напарнику, напомнила я. Сейчас мы оба с вампиром сидели на краю постели, и не-мёртвый, пользуясь моей беспомощностью, обнял меня за плечи.

— Сам, — не стал отпираться он. — Но это не повод замахиваться на меня с кулаками.

— Если я и забылась… — покраснела от негодования я, — если я и потеряла самообладание, то совершенно не обязательно, вот просто совершенно не обязательно хватать меня за руку и… и…

— И кусать тебя за шею, — невозмутимо закончил вампир. — Но, Ами, хорошая ты моя, я мечтал об этом столько времени, а ты словно напрашивалась. Сидела здесь с видом оскорблённой добродетели и думала о всяких-разных красавчиках с тёплыми руками и кровью, которые так нежно целуются.

— Неправда! — возмутилась я, чувствуя, как на глазах появляются слёзы. — Я вовсе не думала ни о каких…

— Думала, Ами, — безжалостно оборвал меня вампир. — И ещё ты думала о многом таком, в чём никогда не признаешься даже мне. Хватит разговоров! Вставай, одевайся — нам надо работать.

— Опять?! — простонала я, в ужасе представляя, как сейчас придётся просить напарника выйти из комнаты, а потом ждать, когда он вернётся и затянет эту невозможную шнуровку острийского костюма, и как будет смеяться над моей застенчивостью, и к тому же его намёки насчёт отражения в зеркале, которое он видит моими глазами…

«Мне нравится твой настрой, — хихикнул вампир. — У тебя есть пять минут, потом я вернусь помочь тебе одеться. И, так уж и быть, не буду шутить про зеркало, если тебе это настолько неприятно».

Я вздохнула и сползла с кровати на холодный пол. Иногда напарник действительно напрашивается на то, чтобы его убили. Но лучше, если это сделает кто-то другой.

«Поторапливайся, тебе ещё выспаться надо успеть этой ночью!»

Напарник велел мне закрыть глаза, прижал к себе, а когда отпустил, мы стояли на крыше большого трёхэтажного здания. Я вскрикнула и ухватила вампира за руку.

— Тише, тише, девочка ты моя, всё хорошо, — засмеялся не-мёртвый. — Нет причины так пугаться.

— Как ты это сделал? — с ужасом спросила я.

— Много будешь знать — скоро состаришься, — усмехнулся напарник. — Для тебя должно быть достаточно, что я это могу — если у тебя нет при себе ни серебра, ни рябины.