Природа охотника. Тургенев и органический мир - Томас П. Ходж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С невольным порывом любовных чувств следил он взором за пасшимися по лугам жеребятами, за пташками, сидевшими в своих гнездах, за златокрылыми насекомыми, отдыхавшими на цветах. Но все животные при его приближении либо убегали прочь, либо пугливо прятались, либо торопливо улетали [Тургенев 1978а, 10: 215].
Хотя в западной традиции Юлиан почитается как «странноприимец» за то безграничное гостеприимство, которое он стал оказывать путникам – даже согрев в конце собственным телом безобразного прокаженного (под маской которого скрывается Иисус), – Тургенев изменил флоберовский эпитет святого на «милостивый». Эта небольшая, но важная замена предполагает, что Юлиан почитается не только за великодушие к странникам, но и за наконец обретенную им способность проявлять милосердие к животным. По-видимому, текст Флобера подтолкнул Тургенева к тому, чтобы пристально всмотреться в собственный нравственный кодекс охотника: именно в начале работы над переводом «Легенды» он составил «Пятьдесят ошибок» с их запретами жестокости по отношению как к собакам, так и к дичи.
Повесть Флобера, возможно, также стала источником вдохновения для рассказа «Перепелка» (1882), одного из последних произведений Тургенева, являющегося своего рода переложением истории святого Юлиана на русские реалии. Как и молодой Юлиан, рассказчик – мальчик, который учится охоте у отца и которого будоражит процесс убийства:
[Мой отец] часто брал меня с собою… большое это было для меня удовольствие! Я засовывал штаны в голенища, надевал через плечо фляжку – и сам воображал себя охотником! <…> Когда же раздавался выстрел и птица падала, я всякий раз подпрыгивал на месте и даже кричал – так мне было весело! Раненая птица билась и хлопала крыльями то на траве, то в зубах Трезора – с нее текла кровь, а мне все-таки было весело, и никакой жалости я не ощущал. Чего бы я не дал, чтобы самому стрелять из ружья и убивать куропаток и перепелов! <…> Иногда далеко в поле, на жнивье или на зеленях, торчали драхвы; вот, думалось мне, такую большую штуку убить – да после этого и жить не надо! [Тургенев 1978а, 10: 118–119].
Храбрая мать-перепелка делает вид, что у нее сломано крыло, чтобы увести охотника, его собаку и рассказчика от своих птенцов, но всё равно оказывается в зубах у Трезора. В мальчике просыпается жалость, когда ему кажется, что смертельно раненная перепелка, лежащая на ладони его отца, думает: «За что же я умирать должна? За что? Ведь я свой долг исполняла; маленьких своих старалась спасти, отвести собаку подальше – и вот попалась! Бедняжка я! бедняжка! Несправедливо это! Несправедливо!» [Тургенев 1978а, 10: 120]. Полный раскаяния мальчик хоронит перепелку и ставит над ее могилкой крест из веток. Ночью ему снится, что мать-перепелка возносится на небеса: «…на голове у ней маленький золотой венчик; и будто это ей в награду за то, что она за своих детей пострадала!» [Тургенев 1978а, 10: 121]. После этого столкновения со святым самопожертвованием перепелки у него пропадает «страсть к охоте», хотя потом он иногда и охотится с ружьем. Тем не менее еще один случай убеждает уже взрослого рассказчика в моральной недопустимости охоты: вместе с товарищем они собирались уже было перебить выводок тетеревов, но взгляд на раненую тетерку-мать, возвращающуюся к гнезду, чтобы помочь птенцам, становится для него последней каплей: «И тут я самому себе показался таким злодеем!..» Рассказчик выдает свое укрытие, хлопая в ладоши, чтобы отогнать птиц. Завершается рассказ так: «Но мне с того дня всё тяжелей и тяжелей стало убивать и проливать кровь» [Тургенев 1978а, 10: 122].
Тургенев написал «Перепелку» осенью 1882 года по просьбе С. А. Толстой для книги «Рассказы для детей И. С. Тургенева и графа Л. Н. Толстого», вышедшей в начале 1883 года. Рисунки для сборника создали четыре выдающихся русских художника: В. М. Васнецов, В. Е. Маковский, И. Е. Репин и В. И. Суриков. Рассказ Тургенева проиллюстрировали и Суриков, и Васнецов. На рисунке Сурикова мы видим убитого горем мальчика, который гладит лежащую в его руках перепелку; отец смотрит на нее, и жест его руки предполагает, что он что-то объясняет сыну. Равнодушный к происходящему Трезор продолжает поиски в кустарнике на заднем плане (рис. 16).
Васнецов нежно передает беспокойный сон рассказчика, в котором тот видит апофеоз матери-перепелки, и его вину за то, что он стал одним из виновников ее гибели (рис. 17)[256].
Хотя «Перепелка», как мы отмечали в главе третьей, имеет ряд сходств с рассказом Тургенева о матери-куропатке из письма к Полине Виардо от 1849 года [Тургенев 19786, 1: 433], у нас всё же нет оснований считать, что на рисунках Васнецова и Сурикова изображен сам писатель. История эта лишь отчасти автобиографична: Тургенев, в отличие от Толстого, прекратил охотиться лишь в самом конце жизни и лишь потому, что уже чисто физически не мог этого делать.
В этих произведениях позднего периода мы обнаруживаем подозрение автора, что некоторые неохотники, просветленные духовными поисками или невинностью юности, – Касьян, Лукерья, святой Юлиан, рассказчик «Перепелки», – могут видеть природный мир столь же ясно, как и охотники, и могут быть даже еще более внимательными наблюдателями, потому что нравственно свободны от желания, от охоты, отправляясь на природу, убивать то, чем они восхищаются. Сам Аксаков в последние десять лет жизни тоже выражал сожаления о сокращении популяций рыб и птиц, а также среды их обитания. В его текстах этого периода заметно чувство стыда за то, сколь неоправданно много птиц он убил. Хорошо известно и то, что Толстой отказался от охоты и стал вегетарианцем, причем произошло это как раз после выхода в свет «Рассказов для детей». Получается, что стареющие русские охотники XIX века не были застрахованы
