Новая история Второй мировой - Сергей Переслегин

Советское командование не успело сосредоточить у Ишуня всю Приморскую армию, 16 октября эвакуированную из Одессы — в результате второй эшелон и тылы армии были застигнуты немцами на пути к фронту и разгромлены. Остатки армии отступали по расходящимся направлениям — частью сил на Керчь, частью — через Крымские горы на побережье и затем в Севастополь. Главная база Черноморского флота имела хорошую оборону с моря (вплоть до двух четырехорудийных 305‑мм башенных батарей) — но не с суши. Однако войска Приморской армии, имеющие богатый боевой опыт, стали костяком обороны крепости. 11 ноября Э. Манштейн начал штурм Севастополя, но уже 21 числа он выдохся. Стало ясно, что предстоит долгая осада.

Теперь 11‑я армия была оперативно скована боями в Крыму. В этом суть допущенной немецким командованием ошибки: оставив Крым в руках Красной Армии, оно могло тремя дивизиями контролировать дюжину советских дивизий в Крыму (пусть даже треть из них представляла собой ополченские формирования без транспорта и артиллерии). Теперь же четыре «счетных» дивизии Приморской армии, имевшие в сумме около 25 тысяч человек (вместе с тылами, местным гарнизоном и моряками — до 55 тысяч) приковывали к себе всю 11‑ю армию (8 дивизий в трех корпусах), а также два корпуса 3‑й румынской армии. Результат, достигнутый такой дорогой ценой, сводился к некоторому ограничению возможностей Черноморского флота и сокращению радиуса действия советской стратегической авиации. С точки зрения «войны ОКХ» игра не стоила свеч.

Но «задача ОКБ», то есть наступление на Кавказ, требовала безусловного овладения Крымом. Ведь теперь бывшая группа армий «Юг», разделенная на группы «А» и «Б», уходила на восток — за Дон, и на юг — за Кубань. В этих условиях Крым становился плацдармом, выводящим советские войска в глубокий тыл немецких наступающих группировок.

С другой стороны, Крым был для немцев кратчайшей дорогой на Таманский полуостров и далее на Кавказ. Во всяком случае, владение им позволяло создать вторую операционную линию для питания операций группы армий «А», которые в противном случае «висели» на единственной железнодорожной ветке, ведущей из Ростова на юг.

Обе стороны понимали это, поэтому овладение Крымом было признано германским командованием важнейшей предпосылкой к выполнению плана «Блау» — в то время как советская Ставка Верховного Главнокомандования считала наступление в Крыму первоочередной задачей весенне–летней кампании 1942 года.

Такое столкновение планов привело к встречной Крымской стратегической операции, которая продолжалась более полугода.

IV

Сначала крупного успеха добились советские войска. В последних числах декабря 1941 года они провели одну из самых необычных и успешных десантных операций на море — Керченско — Феодосийскую. Черноморский флот, неоспоримо господствующий на театре военных действий, очень слабо проявил себя в войне, но этот десант, проведенный зимой, в условиях ледостава на Азовском море и в Керченском проливе, при полном господстве в воздухе неприятельской авиации, навсегда вошел в историю. Плохо организованная высадка с малых судов севернее Керчи отвлекла внимание и резервы немецкого командования. Главные же силы были направлены прямо в контролируемый противником порт Феодосия и высаживались под огнем неприятеля с крейсеров и эскадренных миноносцев. Вслед за боевыми кораблями в захваченный порт вошли транспорта.

Сразу же возникла реальная угроза окружения 42‑го армейского корпуса 11‑й армии. Хотя реализовать эту возможность не удалось (Манштейн среагировал вовремя и бросил на Керченский полуостров все имеющиеся у него резервы), ни о каком новом наступлении немцев на Севастополь отныне не могло быть и речи. Над 11‑й армией возникла вполне реальная угроза полного разгрома.

На ее счастье, наращивание сил Красной Армии на феодосийском плацдарме шло медленно — в Керченском проливе начался ледостав, а порт Феодосии лежал слишком близко к линии фронта и подвергался постоянным атакам немецкой авиации. К тому же командующий Кавказским фронтом Д. Козлов оказался не тем человеком, который был способен к быстрым импровизированным действиям. В результате Манштейн успел перебросить из района Севастополя почти все свои наличные силы и 14–15 января нанес удар в стык 44‑й и 51‑й армий. 18 января он вновь взял Феодосию, а советские части отошли на Ак—Монайские позиции в самой узкой части Керченского полуострова. Потеря Феодосии привела к тому, что в распоряжении высадившихся войск оставался только один порт для питания операции. Новые десантные операции, проведенные в Евпатории и Судаке, окончились провалом из–за невозможности наладить взаимодействие с сухопутными войсками.[119]

Особенности географии Крыма делают его очень труднодоступным извне. На севере он отделен от материка мелководным Сивашем и узким Перекопским перешейком, не зря носившим такое название. Впрочем, наличие здесь еще со времен античности системы укреплений ничуть не помешало ни захвату Крыма Россией в XVIII веке, ни высадке англичан и французов в 1854 году, ни штурму перешейка красными войсками в 1919 и 1920 годах, ни взятию его немцами в октябре 1941‑го. С востока Крым отделяется от Тамани и Кавказа еще лучше — Керченским проливом (длиной 40 километров и шириной от пяти до пятнадцати) и Керченским полуостровом, который в самом узком своем месте — у основания, северо–восточнее Феодосии — имеет ширину 18 километров.

После оставления в ночь на 18 января Феодосии советские войска отошли на полтора–два десятка километров восточнее и заняли оборону в самой узкой части полуострова, на так называемых Ак—Монайских позициях, где еще в августе–сентябре 1941 года силами народного ополчения был вырыт грандиозный противотанковый ров, перекрывающий весь перешеек.

Для командующего 11‑й германской армией Э. Манштейна создавшаяся ситуация таила смертельную угрозу. Манштейну приходилось вести боевые действия на двух фронтах — на Ак—Монайских позициях и вокруг крепости Севастополь. При этом между ними не имелось ни одной фронтальной оборонительной позиции, за которую можно было бы зацепиться в случае вынужденного отхода. Стоило русским прорвать фронт и выйти в Крымские степи — и 11‑ю армию могло спасти лишь быстрое бегство.

С другой стороны, Севастополь и Керченский полуостров для советских войск имели очень плохую связность. Точнее, не имели никакой связности. Оба они снабжались по морю, причем и так уже с большим напряжением сил (для переброски войск и снаряжения в Керчь снабжение Севастополя пришлось ослабить). Маневрировать между двумя театрами советское командование не могло, а для Манштейна такой маневр не представлял труда. Поэтому немецкое командование имело возможность снять силы с одного фронта и перебросить их на другой, даже при превосходстве противника в численности создав на нужном направлении решающий перевес.

Рассматривать в этих условиях сколь–нибудь серьезную высадку советского десанта на Крымском побережье между Севастополем и Феодосией мы не будем — тем более, что с марта из–за увеличившегося светового дня и полного господства в воздухе над Крымом немецкой авиации она окончательно сделалась невозможной.

Вторую половину января и почти весь февраль на полуострове царило затишье — советские войска собирали силы для наступления. Проблемой было то, что до окончательного установления ледового покрова в Керченском проливе (между Еникале и косой Чушка) наладить здесь регулярную переправу крайне затруднительно. Зато зима оказалась холодной, поэтому в феврале через пролив удалось организовать ледовую дорогу.

О том, какое значение придавалось советским командованием крымскому направлению, говорит хотя бы то, что еще в конце января Ставка ВГК направила в штаб Крымского фронта своего представителя, заместителя наркома обороны, начальника Главного политического управления, армейского комиссара 1 ранга Льва Мехлиса. Именно на этого сталинского любимца обычно и принято возлагать ответственность за дезорганизацию работы командования фронта и остальные ошибки, приведшие к одному из двух крупнейших поражений Красной Армии в 1942 году.

Однако при ближайшем рассмотрении ситуации выясняется, что все было не так просто. Мехлис уже имел опыт налаживания работы тыла Волховского фронта — причем ком–фронтом Мерецков крайне высоко оценивал его работу. Прибыв в Керчь 20 января, Мехлис развил бурную деятельность. Он начал бесконечные дрязги с командующим фронтом генералом Козловым, которого сразу же оценил достаточно низко («зажравшийся барин из мужиков»). В свою очередь, остальные мемуаристы называют Козлова «безвольным» и утверждают, что Мехлис помыкал им как хотел. Тем не менее сам Мехлис почему–то не просто активно требовал замены Козлова, а просил, чтобы вместо него на должность ком–фронта прислали… К. Рокоссовского. Именно по этому поводу Сталин позднее сказал знаменитую фразу: «Вы просите у нас кого–то вроде Гинденбурга. Но Гинденбургов у нас нет».