Падение небес - Дмитрий Казаков

– Так погоди… тогда ты, как этот гоблин, служил вместилищем для Тринадцатого? – спросил Олен.

– Вначале я был всего лишь магом, который хотел постичь секреты мироздания… правителем, желавшим блага собственному народу, – лицо Ан-чи исказилось вновь. – Ну а потом… он сумел подчинить меня. Долгое время я верил, что это он служит мне, а когда понял, то оказалось слишком поздно… Я попытался бороться, мы проиграли битву за Безарион, но тут вмешались боги, и…

Он развел руками и замолчал.

– Немыслимо, – проговорила Саттия. – Просто немыслимо, мне кажется, что все это сон.

– Те обычно бывают не столь правдоподобны, – усмехнулся Олен, и посмотрел на Бенеша. – А ты что скажешь?

– Ну… э, – молодой маг покраснел так, что это было заметно даже в полумраке шатра. – Здесь нет лжи, да. Я ее не почувствовал… И для чего выдумывать такой хитрый обман?

– Вот уж не знаю. – Рендалл глянул на хозяина Яшмового Трона. – Но зачем Восставшему Магу говорить нам правду? Ведь куда разумнее отмолчаться или придумать объяснение, какое не проверишь…

– Я больше не он, – покачал головой Ан-чи. – И не Заключенный-в-Камне, и даже не Ан-чи, хотя предпочитаю называться этим именем. Я пока не знаю, что буду делать далее, но обманывать тех, с кем сражался вместе, мне претит. Кроме того, я подозреваю, чего стоит этот молодой человек, – он кивнул в сторону Бенеша, – и понимаю, что моя ложь будет тут же раскрыта.

– Я не знаю, кто такой этот Восставший Маг, которым ты когда-то был, – вмешался Харальд, – но я не чувствую в тебе предательства. А в этом своему чутью я привык доверять.

– Хорошо… – Олен потер виски. – Теперь мы знаем, но что делать с этим знанием, я понятия не имею.

– Можно, я спрошу? – поинтересовался Ан-чи, чуть наклоняясь вперед. – Перстень, как я понимаю, Сердце Пламени, артефакт еще самого Безария? А вот меч на твоем поясе, что это такое? И почему ты сегодня не пустил в ход всю мощь того и другого оружия? А она велика…

– Всякий раз, когда я использую перстень, он выжигает кусок моей души, обращает его в пепел. Каждый раз, когда я убиваю вот им… – Рендалл вытащил ледяной клинок из ножен, и лезвие заиграло голубыми бликами, – то часть меня обращается в лед. В обоих случаях я теряю что-то человеческое, живое… и если поддаться этой мощи целиком, то я перестану быть человеком. Меч же связан с Нижней Стороной, и нашел я его в храме заброшенного города, что скрыт в Вечном лесу.

И он рассказал, как, спасаясь от погони, забрел в эльфийскую пущу, а затем – и в зачарованную чащу.

– Очень интересно… – заметил Ан-чи. – Дай-ка, я погляжу на него… Нижняя Сторона? Надо же…

Олен передал ему оружие, и клинок, оказавшись в руках Восставшего Мага, ярко вспыхнул. Показалось, что полупрозрачное лезвие содрогнулось в попытке вырваться из крепких пальцев.

Ан-чи замер, как изваяние, даже перестал дышать, лоб его покрылся бисеринками пота, а глаза превратились в два колодца, затопленных призрачным белым огнем. Мрак в углах шатра заколыхался, на грани слышимости возник тонкий, неприятный звон, от него захотелось отгородиться, зажать уши…

Восставший Маг глубоко вздохнул, и все закончилось.

– Да, – сказал он. – Странная вещь… нити от нее тянутся за пределы нашего мира, и сейчас они живые, они пульсируют… По ним течет мощь, ищущая выхода… Страшная, годная лишь разрушать… И оживил их ты, забрав клинок из особого хранилища, где его спрятал некто очень мудрый и могучий.

Олен ждал услышать нечто подобное, но все равно оказалось неприятно – сердце кольнуло.

– Выходит, я стал причиной тому, что посланцы Нижней Стороны появились в Алионе? – проговорил он. – Ладно хоть Харугот возник сам по себе, и Тринадцатый воплотился бы и без меня.

– Это не ясно. – Ан-чи отдал погасший, присмиревший меч хозяину. – Кто знает, какое равновесие ты нарушил, забрав эту вещь из хранилища? Может быть, не случись того, Господин не смог бы вернуться еще несколько веков? Хотя теперь, я думаю, он не появится много тысячелетий…

Рендалл убрал клинок в ножны и сказал:

– Харугот пал, Тринадцатый повержен. Осталось решить, как ликвидировать опасность от Нижней Стороны.

– Семя должно прорасти… – с фанатичной уверенностью заявил Бенеш. – Жизнь, обретшая плоть, несокрушима для смерти… И мы обязаны помочь, иначе древние смертельные вихри ворвутся и уничтожат… воплощение обязано состояться! Или…

– Короче говоря, – перебила его Саттия, – ты предлагаешь отправиться в Опорные горы?

– Ну… э, да… – несколько растерянно согласился молодой маг.

– Опорные горы? Безымянный? – хозяин Яшмового Трона с интересом глянул на Бенеша. – Я пытался разгадать его загадку, еще в той, прежней жизни, но не преуспел. А почему нужно спасать мир от Древнего Льда?

Олен вздохнул и пересказал то, что слышал от Харугота в последний момент их битвы в Безарионе: о том, что боги сохраняют Алион, но в то же время своей тяжестью заставляют его стремиться навстречу гибели. Вспомнил о собственной встрече с гостями Нижней Стороны – в болотах далеко на востоке, в орочьем поселке у истока реки Стога, в степи рядом с владениями сиранов.

– Они уже готовы ворваться внутрь, заморозить наш мир, сделать его ледяной пустыней, и никто не сможет их остановить. Чем ближе мы к Нижней Стороне, тем сильнее ее власть и тем больше сила, – закончил он.

– Ха… это значит, мы должны заняться тем, чем я занимался во время моего восстания? – Ан-чи покачал головой. – К чему стремился Тринадцатый, чего желал Харугот? Убить или изгнать хозяев Небесного Чертога и Великой Бездны?

– Или пойти туда, куда зовет нас Бенеш, – Олен посмотрел на молодого мага. – И оживить это… семя… Кстати, Бенеш, откуда ты узнал о нем? И откуда у тебя это необычная сила? Я помню, ранее ты не был таким могущественным…

С самой встречи в Терсалиме он хотел задать этот вопрос и выяснить, что такое случилось с учеником Лерака Гюнхенского. Но то не находилось времени, то желание отступало, забывалось из-за других, более насущных проблем.

– Оно, ну… не обладает разумом, только волей, – принялся объяснять Бенеш. – Зародыш может порождать орудия, как растение выбрасывает побеги, и они ищут того, кто способен принять его дух, да, и стать… – он захрустел сплетенными пальцами в мучительной попытке подобрать слова. – Э… вместилищем… провозвестником, тем, кто пробудит семя…

– То есть тот фальшивый альтаро, превратившийся в гнилую деревяшку – на самом деле «побег»? – вмешалась Саттия. – И он послан тем самым семенем, что скрыто в горах?

– Ну, да… – обрадованно закивал Бенеш.

– И он тогда, прикоснувшись, передал тебе силу этого семени, после чего стал не нужен и погиб? – продолжала допытываться девушка. – А сны, что терзали тебя перед этим, были проверкой, годен ты или нет?