Три изысканных детектива (сборник) - Клод Изнер

— Ну и кирпичи, — бормотал Жозеф, перетаскивая на него книги. — Вот сейчас надорвусь, скрючит меня, и тогда я с полным правом смогу называться Сакровиром.

Он рассеянно пролистал несколько томов. Какая жалость — его вчерашнее рандеву с хорошенькой приемщицей объявлений из «Фигаро» закончилось фиаско!

Вчера, терзаемый угрызениями совести из-за того что отверг авансы девушки в шляпке с атласными крылышками, Жозеф расторопно доставил заказы клиентам и, выиграв время, решил не возвращаться в лавку. Подкараулив приемщицу у выхода из редакции, он галантно препроводил ее в «Неаполитанское кафе» выпить стаканчик и побеседовать. Еще он втайне надеялся встретить там Жоржа Куртелина и Катулла Мендеса [206]— хоть посмотреть на них одним глазком.

Раскрасневшись от мадеры, девушка из «Фигаро» велела звать ее Франсиной, но по лицу Жозефа поняла, что он ждет от нее других откровений.

— Да, по поводу вашего извещения о похоронах… Я тут напряглась и вспомнила: его принес буржуа средних лет, такой полноватый.

— Полноватый — это как? Толстый, что ли?

— Ну, не то чтобы толстый. Я бы сказала — упитанный. И он был косой на один глаз. Нет, на оба. — С этими словами Франсина легонько наступила под столом Жозефу на ногу; лицо ее при том осталось невозмутимым. Она допила вино, облизнула губы и продолжила: — А еще у него был шрам на подбородке. И он говорил с эльзасским акцентом.

Жозеф благоразумно задвинул ноги под стул. Ворох подробностей вкупе с атакой на его штиблету возбудили подозрения: девица, похоже, плетет небылицы. Поэтому, к великому разочарованию Франсины, молодой человек внезапно вспомнил, что у него запланирован визит вежливости к дальней родственнице, которую на днях разбил паралич. Заплатив по счету неприлично большую, на его взгляд, сумму, Жозеф стремительно сбежал из кафе.

«Упитанный косоглазый эльзасец со шрамом на подбородке? Она считает меня идиотом! Решительно, все женщины подобны сфинксам: сегодня „да“, завтра „нет“, за аперитивом ногу отдавят, а на десерт вообще жди беды… Жаль, конечно, — малышка Франсина на мордочку очень даже ничего…»

В этот момент стоявшее перед его мысленным взором лицо девушки из «Фигаро» стало приобретать черты Айрис.

— Тревога! Отставить! — скомандовал сам себе Жозеф и, водя пальцем по строчкам «Галльской истории», углубился в чтение. — Черт побери! — воскликнул он через некоторое время. — Сакровир, ты попался!

Графиня де Салиньяк молча буравила Кэндзи неодобрительным взглядом. Она уже устала размахивать веером — и теперь ее щеки сделались похожи на два красных сладких перца. Не было сомнений, что терпение вельможной посетительницы вот-вот лопнет. Наконец японец повесил телефонные рожк и на рычаг. Пребывание на севере не остудило пылкую натуру Эдокси Аллар, в бытность танцовщицей канкана в «Мулен-Руж» известной также как Фифи Ба-Рен. Видимо, русский князёк ей наскучил, и она вернулась к родным пенатам с твердым намерением возобновить старые знакомства. И судя по всему, Кэндзи Мори был первым, кому она позвонила.

Кэндзи согнал с лица мечтательное выражение, придававшее ему сходство с игривым Крысодавом, [207]и куртуазно осведомился у графини, чем обязан приятностью визита.

— Приятностью? Ах, месье Мори, я пришла сюда не ради удовольствия, меня привела постыднейшая необходимость. Не соблаговолите ли вы вернуть мне деньги за эту книгу Монтеня? Ее приобрел у вас дядюшка месье де Пон-Жубера.

Пока японец с непроницаемым видом разглядывал том в сафьяновом переплете, Виктор уже без колебаний мог сказать, что речь идет об «Эссе Мишеля, сеньора де Монтеня», пятом издании, датированном 1588 годом, — этот раритет он лично отхватил на аукционе два года назад.

— Тысяча девятьсот франков, — произнес Кэндзи.

Губы графини сложились в негодующее «О», на щеках снова вспыхнули пятна.

— Как! — вскричала она. — Вы шутите? Герцог де Фриуль заплатил за книгу шесть тысяч франков! Это был подарок на свадьбу моей племяннице Валентине!

Это женское имя неприятно отрезонировало в ушах Жозефа, который как раз вскарабкался по лестнице из полуподвала.

— Ошибаетесь, дорогая мадам, герцогу де Фриулю Монтень обошелся всего в пять тысяч двести франков. И вам еще повезло — обычно мы перекупаем книги за треть цены. Я сделал исключение только ради вас.

Тут уж губы графини скривились в горькой усмешке:

— Месье Мори, но я ваша постоянная покупательница… Мне кажется, такие клиенты, как я, достойны особого отношения…

— Увы, госпожа графиня, книжный рынок столь же нестабилен, как рынок антиквариата: цены то растут, то падают. А что же, месье де Пон-Жубер пребывает в стесненных обстоятельствах?

Графиня пошмыгала носом и засунула веер в ридикюль.

— Его постигли страшные неудачи, состояние трагически уменьшилось, теперь ему даже приходится во многом себя ограничивать. И все из-за герцога де Фриуля — он совсем сбил с толку наивного Пон-Жубера. В какое ужасное время мы живем! Родственники больше не дают поводов гордиться ими!..

Притаившись за стопками книг у выхода из подсобки, Жозеф ловил каждое слово и внутренне ликовал: «Есть на свете справедливость, есть!»

— …И вот какие унижения я вынуждена терпеть ради сохранения репутации семьи, месье Мори. Этот Фриуль не только разбазаривает собственное состояние за игрой в баккара, он еще додумался накупить фальшивых акций и подбил на ту же глупость Пон-Жубера! Подумать только, и это родной дядя мужа моей племянницы Валентины! А знаете, что он имел наглость подарить близнецам на их первый день рождения? Янтарные портсигары, один Гектору, второй Ахиллу! Старый скряга! О, это был настоящий скандал!

Виктор отвернулся, давясь от смеха. На невозмутимом лице Кэндзи, напротив, не отражалось ничего, кроме внимания и участия.

«Боже, какой актер! — с завистью подумал Виктор, кусая губы. — Как ему удается сохранять серьезность?»

Графиня де Салиньяк порылась в ридикюле, извлекла оттуда скомканную бумажку и сунула ее Кэндзи под нос:

— Извольте, месье Мори, ознакомиться с доказательством!

Виктор, подавив приступ хохота, поспешил на помощь компаньону.

— Поведайте нам эту печальную историю в подробностях, — сочувственно предложил он графине, пододвигая ей стул.

Мадам обрушилась на сиденье и дрожащим голосом рассказала, как герцога де Фриуля облапошил какой-то фигляр, актеришка, именующий себя директором театра «Эшикье», некто Эдмон Леглантье.

— Герцог возжелал снять со счета часть денег по акциям, дабы обеспечить себе несколько партий в баккара, явился в «Лионский кредит», и что же ему там сказали? «Никакого общества „Амбрекс“ не существует, это фальшивки!» Естественно, он без промедления связался с полковником де Реовилем, который тоже стал жертвой означенного Леглантье. Полковник бросился в свой банк — и услышал то же самое! Боже мой, ну кто знает про этот театр «Эшикье»?! — Она, кряхтя, поднялась со стула и вручила акцию Виктору. — Вот, возьмите, повесьте у себя над конторкой! У меня такого добра хватит, чтобы оклеить будуар. Так что же будем делать с Монтенем, месье Мори?

Виктор, машинально сунув акцию в карман сюртука, предпочел удалиться, тем более Жозеф уже несколько минут делал ему отчаянные знаки из подсобки.

— Однако, патрон, наш месье Мори не слишком-то милосерден.

— Кто бы говорил, Жозеф, вы тоже всепрощением не отличаетесь. Что вам удалось выяснить?

— Откопал я вашего Сакровира, сделал выписку, сейчас вам вкратце доложу и помчусь книги доставлять. Короче, это галльский вождь. В начале первого века от Рождества Христова он завоевал Отен, [208]а затем потерпел поражение от римских легионов, пришедших из Верхней Германии, — резня была жуткая, город предан огню. Потрясающий сюжет для романа! А почему вас интересует этот Сакровир? Хотите написать трактат по галльской истории?

— Нет, это имя связано с Пьером Андрези. Могу я зайти к вам домой сегодня вечером? Введу вас в курс дела.

— О, как раз сегодня вечером матушки не будет дома — у них с мадам Баллю назначена партия в «желтого карлика». [209]До скорого, патрон!

Виктор вернулся в торговый зал в тот самый момент, когда графиня де Салиньяк его покидала. Перед тем как закрыть за собой дверь, она смерила обоих компаньонов взглядом убийцы.

Кэндзи с благоговением оглаживал переплет Монтеня.

— Сколько? — усмехнулся Виктор.

— Две с половиной тысячи франков. Битва была кровавая. Кстати, я провел расследование по поводу «Сказок попугая». Расспросил Белкинша, книготорговца, выставившего на аукционе Друо лот из нескольких восточных манускриптов, в числе которых был один без титульного листа. Белкинш описал мне того, кто этот манускрипт ему продал: низкорослый, полный, седоватый, старше пятидесяти.