Око воды. Том 2 (СИ) - Зелинская Ляна

— Кэтриона! Кэти! Кэти! Стой! Да что же ты творишь! Эта башня упадёт сейчас нам на голову! Бежим! — голос Рикарда прорвался сквозь гул, и его пальцы сомкнулись у неё на запястье.

— Рикард! — воскликнула она, и пламя стало ещё ярче, окрасившись тысячей ярких оттенков. — Я должна разрушить эту башню!

— Тише, тише, Кэти! Не прямо сейчас! Бежим, или потолок рухнет нам на головы!

Кажется, они бежали… Пол дрожал под ногами, и падали камни, и как они спустились с проклятой лестницы — этого она не видела. Она была огненной птицей и кружила над башней, не сводя глаз со своей добычи. И лишь когда они оказались в Нижнем дворе, и Рикард обнял её, порывисто прижав к себе, она вынырнула из Дэйи и увидела, что башня светится, словно внутри горы бушует яростное пламя. Во дворе метались послушники и рыцари, ржали лошади, и крики неслись со всех сторон. Кто-то молился, а кто-то просто бежал в распахнутые ворота.

— Бежим!

— Нет! Стой! — воскликнула Кэтриона, хватая Рикарда за запястье. — Я должна закончить!

Она взглянула в сумрачное небо, копьё так и висело, нацелившись на Ирдионскую скалу, прямо туда, где в недрах горы находился проклятый Источник. И оно вибрировало, требуя разорвать связывающую их нить.

— Ничего себе! Красота! — раздался рядом с Кэтрионой восхищённый мужской голос. — А у меня оказывается воинственная сестрёнка! Ударь по ним, как следует!

— Надеюсь, этой жертвы вы от меня хотели! — воскликнула Кэтриона, закрыла глаза и оборвала струну.

— Э-х-х-х-е-й! Гори оно всё огнём! — крикнул позади неё тот же мужской голос.

В небе мелькнула молния и ударила прямо в центр Чёрной башни. Раздался грохот, скала треснула, и от неё отделился огромный кусок. А затем вместе с башней, самым прекрасным садом и лестницей в триста пятьдесят восемь ступеней, медленно накренился и рухнул прямо в Пасть.

— А вот теперь бежим! — воскликнул Рикард.

— Да, самое время, сестрёнка!

— А ты ещё кто? — воскликнула Кэтриона удивлённо, бросив быстрый взгляд на спутника Рикарда

— Это… твой брат, Кэти. Родной брат Альберт. И он прав, надо убираться отсюда, остальное расскажу по дороге!

— Я ещё должна найти Магнуса! — воскликнула Кэтриона.

— Найдём!

Они бежали через Большой двор, слыша, как падают камни в пропасть и Пасть пожирает остатки ирдионского Храма. И никогда ещё Кэтриона не испытывала такого радостного чувства, наполнившего всё внутри.

Огненная птица сложила крылья, и перья-лезвия превратились снова в лепестки цветка. Ещё мгновенье, и цветок закрылся, а бутон угас, оставив внутри ощущение покоя и умиротворения.

Глава 24. Маяк (1-я часть)

Сердце у Леи готово было выскочить из груди. В тот момент, когда к ней подошёл генерал Альба и произнёс те самые слова из записки парифика, она вообще не понимала, что ей делать. Но генерал как ни в чём не бывало положил её руку на сгиб локтя и некоторое время прогуливался с Леей мимо фонтанов. Он что-то говорил, а она даже слов не могла понять, только оглядывалась в поисках знакомой фигуры в белом. Всё происходившее больше напоминало странный сон. Она до сих пор не могла поверить в то, что с ней только что произошло. Этот разговор с милордом Ландегаром, их танец… Это было так волшебно…

Все её страхи вмиг растворились, и его руки были такими удивительно нежными и тёплыми, и это было непростое тепло. Едва он прикоснулся, и оно потекло по венам, закружилась голова, и её насквозь пронзило ощущение счастья, такое невыносимо острое и яркое. И захотелось шагнуть ему навстречу, стать ещё ближе, обнять его, прижаться и ощутить, как эти тёплые ладони гладят её плечи. Что это было за безумие? Такое удивительно сладкое и в то же время пугающее. Как же можно испытывать такие чувства к совершенно незнакомому человеку? Но с каждым мгновеньем танца в ней усиливалось понимание того, что слишком много в этом человеке ей кажется знакомым. Слишком многое она узнаёт… Поворот головы, улыбка, прикосновения, паузы во фразах, а главное — это тепло. Пусть не сразу, но она поняла, что с ней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Боги милосердные! Да как же так? Это что — наваждение? И она снова видит Дитамара Сколгара в совершенно незнакомом человеке? Или… это и правда Дитамар Сколгар?

Но она уже и так поняла, что даже если глаза и врут, то всё остальное — нет. Он может скрыть свою внешность за чужой личиной, но скрыть свои чувства… И его шёпот, его голос, тепло его рук… Она узнала бы всё это и с закрытыми глазами. Чужая личина ничего не меняет, потому что…

…потому что любит она не его лицо!

Боги! Боги! За что ей такая мука?! За что вообще она его любит?! И почему сейчас, когда он так близко, ей так хорошо?!

Она смотрела на него пристально и видела уже не милорда Ландегара, а совсем другое лицо. Янтарную желтизну глаз, что растворяет карий и совсем другой изгиб верхней губы… И вот сейчас ей бы с криком убежать, но самые последние остатки здравого смысла утонули в янтаре его глаз, и губы сами прошептали:

— Не отпускай меня…

И это было правдой. Необъяснимой, безумной правдой.

А потом он вывел Лею на террасу, и она не знала, что ей делать, потому что сопротивляться ему не было ни желания, ни сил. В этот момент всё в мире встало на свои места, всё было правильным и понятным, и только рядом с ним ей было так хорошо, так тепло и безопасно, что все беды в мире перестали иметь значение. Но этот миг был слишком кратким.

— Я отпускаю тебя, Лея! Отпускаю. Прощай! — прошептал он горько и страстно, и сражу стало больно.

Внутри как будто оборвалась какая-то нить, и мир раскололся на две части. На до и после. Всё вокруг померкло, а внутри образовалась какая-то пустота, которая, как воронка, стала затягивать засасывать Лею внутрь. Воронка холода и отчаяния.

— Идёмте, я покажу её вам, — произнёс генерал, сворачивая на одну из безлюдных дорожек парка.

— Что? Что покажете? — переспросила Лея, словно очнувшись ото сна, и не понимая, что именно она должна увидеть.

Оно отошли уже довольно далеко от освещённой площадки, когда из—под деревьев вынырнули два человека в плащах с капюшонами. Они появились неожиданно, но испугаться Лея не успела.

— О, моя госпожа! Фаар ханун! Вы живы, слава Великому небесному Стражу!

Рут откинула капюшон и бросилась обнимать Лею.

— Рут? А как… ты здесь оказалась? — пробормотала она растерянно.

— Не сейчас, потом обсудите всё, — произнёс генерал. — Нам нужно торопиться.

— Идёмте, госпожа, вас надо переодеть, — и Рут потащила Лею за собой в темноту.

В конце парка нашёлся домик садовника, в котором Лея бросила своё бальное платье и переоделась в мужскую одежду. На голову ей намотали тюрбан и сверху набросили длинный плащ со вставками в плечах, чтобы её фигура казалась внушительнее. Закончив переодевания, они пробрались в сторону заднего двора, где находились конюшни и стояли кареты гостей, прибывших на бал. Кучера дремали в ожидании хозяев, и карет было так много, что затеряться среди них не составило труда. Генерал дал указания своему адъютанту, кликнул кучера, велев срочно выезжать, и отдал Рут и Лее два кофра со свитками.

— Вы едете прямо за мной. Вы гонцы и направляетесь по срочному поручению Её величества вместе со мной. С охраной не разговаривать.

Рут привела двух лошадей, и когда Лея взобралась в седло, у неё от страха зуб на зуб не попадал. И только ледяное спокойствие зафаринки придавало ей сил.

Охрана на воротах королевской резиденции долго осматривать карету не стала. Генерал Альба очень спешил. Буркнул недовольно, что едет по срочному королевскому указу и двое посыльных с распоряжениями Её величества должны следовать за ним. А когда охрана без возражений выпустила из ворот карету и двух всадников, которые ехали позади неё, у Леи, наконец—то, отлегло от сердца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ночь уже сгустилась, и за воротами королевской резиденции было совсем темно, лишь горели цепочки факелов, обозначая обочины, чтобы гости, прибывшие на бал фавориток, смогли найти обратную дорогу.