Рыцарь из ниоткуда. Книга II. Сборник (СИ) - Бушков Александр Александрович

— И вот тут уже в отчаянном положении оказываюсь я, — сказала Лавиния, стараясь выглядеть как можно невозмутимее. — Я перестану устраивать всех: от знати до последних замурзанных крестьян. Очень уж многие поймут, что все свалившиеся на них невзгоды олицетворяю исключительно я. Уже сейчас об этом повсюду заговорили, и эти разговоры расползаются, как раки из перевернутой корзинки — и даже гораздо быстрее. Заговоров пока что нет, но подобная болтовня рано или поздно оборачивается заговорами. До поры до времени тайная полиция с ними справляется. Именно до поры до времени — а ведь бывают еще ситуации, когда руководство тайной полиции примыкает к заговорщикам... или попросту перестает работать серьезно, что для венценосца ничуть не лучше. Финал предсказуемый: в конце концов мой Тайный Совет придет к выводу, что пора ради собственного благополучия откупаться моей головой. В переносном смысле, понятно — давно ушел в прошлое милый обычай, когда к ногам коронованного победителя торжественно швыряли голову побежденного. Но разница невелика. Как показывает история, у меня будут лишь два варианта скорбного будущего: либо меня убьет какой-нибудь фанатик-одиночка — иногда он и в самом деле действует исключительно по собственному почину, а иногда и нет, либо я окажусь взаперти в каком-нибудь уединенном замке, где быстро скончаюсь от черной тоски или по недосмотру повара, от попавших в компот ягод волчьей красавки — в нашем мире столько фанатиков и нерадивых поваров... Все восемнадцать — люди умные, толковые, циничные и жестокие, сама таких подбирала. Менять их бессмысленно, те, кто придет им на смену, будут одержимы теми же мыслями — если только я успею Тайный Совет поменять... Самое печальное — им даже ничего не придется потом придумывать: вскроют оба тайных завещания и огласят, заверив, что теперь жизнь наладится. И я не могла этих завещаний не написать — нужно было принять все возможные меры предосторожности...

— Опасались все же оказаться под замком? — усмехнулся Сварог.

— Полностью исключать этого было нельзя, вы бы на моем месте поступили точно так же.

— Безусловно, — кивнул Сварог, припомнив случаи, когда он примерно так и поступал.

— И я прекрасно понимаю, что в полную силу противостоять вам не в состоянии, что силы очень уж неравны, — сказала Лавиния. — Буду уже предельно откровенна... Я это поняла гораздо раньше. Сделала крупную промашку — они у всех иногда случаются. Решила, что вы — не более чем очередной каприз коронованной взбалмошной девчонки, который, как часто бывало, скоро пройдет, и у меня появятся нешуточные шансы... Ошиблась. Еще на вашей свадьбе в Хелльстаде поняла, что это у нее крайне серьезно, а потом убедилась в этом окончательно, драться с вами всерьез бессмысленно. Союз с Горротом ничему не поможет. Конечно, молодой король Эдмунд вас ненавидит за то, что вы убили его родителей...

— Вот уж в этом я не виноват, я не отдавал такого приказа, — сказал Сварог. — Случилась драка, мои люди были вынуждены...

— Эдмунд знает, что вы их не убивали собственными руками, но это ничего не меняет. Как-никак именно вы не пустили их на трон после... известной истории, называя вещи своими именами, травили как волков... Он до конца дней будет вас ненавидеть. Только мне от этого никакого проку. Даже если мы с Горротом выступим против вас вместе, победы не добьемся. Да и не будет совместного похода. Эдмунд чересчур зависит от своей знати, и неизвестно, сколько такое положение будет сохраняться. Вы — надо признать, мастерски — вывели из игры ту часть знати, что хотела лишь возврата Дике и войны с вами, поставили на тех, кому важнее добить Святую Землю, чтоб заграбастать ее рудники. Война еще не кончена, но эти люди еще долго будут править бал в Горроте... а с тем, что там потаенно происходит, я не хочу связываться (при этих ее словах Сварог насторожился, но задавать вопросов не стал, не горротские дела сейчас были самым важным). Одним словом, я в безвыходном положении. В другой ситуации я бы, возможно, попробовала подать «слезницу» в Империю — далеко не все там одобряют то, что вы делаете на Тал аре. Но сейчас это бессмысленно. Императрица полностью поддерживает вас, что бы вы ни делали. Что важнее, она установила форменную тиранию — но, самую что ни на есть бархатную, без висящего над головой каждого страха наказания и уж тем более без казней. Но суть именно такова. Не осталось мало-мальски серьезной оппозиции. Палата Пэров и Тайный Совет распущены, Агора лишена прежнего значения. Канцлер смотрит на ваши дела сквозь пальцы, ему дорого установившееся с вами деловое сотрудничество. Да и власть вы забрали нешуточную. Какие тут слезницы...

Она замолчала, допила свой келимас, нацелилась золотой вилкой на зажаренных в сухарях больших креветок, и у Сварога появилось время кое-что обдумать. Даже если бы он не слушал записи ее постельных задушевных бесед с влюбленным пингвином, сразу понял бы: кто-то досгаточно высокопоставленный из числа имперских сановников сливает ей немало информации о происходящем в Келл Инире и имперских учреждениях. Предположим, о роспуске Палаты Пэров она свободно могла узнать из телепередач — подобные известия, касающиеся официальных изменений в официальных бумагах Империи, доводятся и до обитателей земли, хотя большинство, если не считать венценосцев и их придворных, пропускает эти скучные материи мимо ушей, живо интересуясь лишь торжественными церемониями в Келл Инире, сериалами и прочей развлекухой — в точности как телеманы Земли, да и подавляющее большинство ларов...

А вот о нынешнем печальном положении Агоры, отношениях меж Канцлером и Сварогом и кое-чем другом, что было ему доступно в силу поста в Империи, ей протрепался разнежившийся сердечный друг, после того как в очередной раз увидел небо в алмазах. Каких бы то ни было серьезных секретов Кабинета императрицы (ее девятого стола, восьмого департамента и еще нескольких учреждений) он знать не мог. Не самый видный пост занимает. Третий департамент в Канцелярии земных дел маловлиятелен, занимается всякой ругиной. Но и того, что он уже наговорил, достаточно, чтобы автоматически применить к нему «Закон о разглашении государственных тайн», настрого запрещающий ларам делиться с кем бы то ни было из обитателей земли, например, подробностями отношений меж Канцлером и Сварогом. Дело уже не отставкой пахнет — кое-чем гораздо серьезнее. Что не означает еще, будто Сварог его завтра же арестует, на что имеет полное право — хваткий руководитель тайной полиции, где бы ни происходило дело и как бы полиция ни звалась, такой компромат складывает в стол, если от него нет немедленной пользы — пусть ждет своего часа, запас карман не тянет...

Лавиния отложила тяжелую вилку с гербом «Красавицы Латераны», политесно утерла губы кружевным платочком с ее короной и гербом — ну вот, можно продолжать...

Лавиния заговорила первой:

— Итак, никаких недомолвок меж нами не осталось, мы оба прекрасно понимаем, что я не MOiy больше драться, обезоружена и оказалась в полной вашей власти. В поединках это называется «регамлер». Полагаю, вы не будете торжествовать или злорадствовать — вы для этого слишком умны й сильны...

— И не собираюсь, — искренне сказал Сварог. — Только злой глупец в таких случаях торжествует, а у нас с вами был честный поединок, даже учитывая тех убийц с кинжалами — венценосцам такое дозволено никак не против чести, в отличие от простых дворян... Тем более, что сила с самого начала была не на вашей стороне. Я к вам не питаю ровным счетом никакой враждебности, Лавиния. Еще и потому, что вы по большому счету никакого вреда мне не причинили. Вы проявили достойное уважения упорство, вы дрались до последнего, использовали все шансы. И отказались от борьбы, лишь когда убедились... — он по примеру опытных дипломатов сделал хорошо рассчитанную паузу, — лишь когда окончательно убедились, что милейший граф Тиалус, лорд Тауман ровным счетом ничем вам не поможет в схватке со мной. Поскольку не имеет к тому ни малейших возможностей. И все, что вы из него при известных обстоятельствах выкачали, служит лишь к утолению любопытства — а оно вам не свойственно, вы для этого слишком умны и расчетливы...