Бездна обещаний - Номи Бергер

Это просто кошмар; это не могло случиться, не должно было случиться. Только не с ней. А потом, молнией, мысль: «Майкл». Кирстен с трудом произнесла любимое имя:

— А что Майкл? И он отказался?

Нельсон печально кивнул. Глядя на Кирстен, он чувствовал невыносимую боль, злость и полную беспомощность. Для того чтобы попытаться помочь, Нельсону нужно было много выяснить.

— Ты можешь предположить, кто все это начал?

— Что начал? — Кирстен смотрела на Пендела невидящим взглядом.

— Распространять слухи. У кого-нибудь были основания мстить тебе?

— Ты имеешь в виду таких, как ван Бейнум?

Кирстен попыталась изобразить улыбку, но Пендел серьезно пояснил:

— Я имею в виду любого, кто хотел бы причинить тебе боль, наказать за что-то.

Кирстен растерянно посмотрела на Пендела.

— Кирстен, пожалуйста, я знаю, как это тяжело, но ты должна мне помочь. Подумай хорошенько.

Первым, кто пришел па ум, был Джеффри. Но Кирстен почти сразу почувствовала себя виноватой. Нет, это не мог быть Джеффри. Ей не верилось, что он способен на такое: Джеффри никогда не был настолько жесток. «И к тому же у него нет необходимых свя…» — Кирстен прервалась на полуслове — в голове словно что-то щелкнуло, в глазах потемнело.

— Боже мой!

— Что, Кирстен, что? — Нельсон выжидающе наклонился вперед.

Связи. Единственный известный ей человек, обладавший необходимыми связями, был… Кирстен снова остановила себя и схватилась руками за голову. Нет, Боже праведный, нет! Он предупреждал Кирстен, что они могут сделать это. И совершенно очевидно, что сделали. Они откуда-то узнали.

— Кирстен?

Она отняла руки от лица.

— Тривс. — Кирстен произнесла имя так тихо, что Нельсон не расслышал. — Клеменс Тривс, — повторила она громче. — Тривс и Роксана. Роксана Истбоурн.

Пендел глубоко вздохнул. Клеменс Тривс и Роксана Истбоурн. Самое непобедимое из всех возможных сочетаний.

Нельсону уже приходилось сталкиваться с бойкотами, устраиваемыми Тривсом или людьми, подобными Тривсу. Они обладали такой обширной сетью связей, что достаточно было всего нескольких решительных телефонных звонков для того, чтобы раздавить человека. И любой хоть чем-нибудь обязанный такому человеку, как Тривс, не осмеливался ослушаться.

Нельсон заказал себе вторую порцию коньяка. Теперь ему просто необходимо было выпить. Его собственные предположения относительно Кирстен и Майкла Истбоурна полностью подтвердились.

— Они не могут так поступить со мной, Нельсон. Просто не могут. — Кирстен, белая как смерть, безумными глазами смотрела на сидевшего напротив человека, занятого своей выпивкой. — Мы подписали с этими людьми контракты, и они не вправе разрывать их без оснований на то.

— В каждом контракте предусмотрена статья об условиях его расторжения. — Голос Нельсона зазвучал неожиданно устало, очень устало. — Мы можем расторгнуть, они могут расторгнуть.

— Ты поговоришь с Клеменсом Тривсом? — настаивала Кирстен.

— Как только удостоверюсь, что за этим действительно стоит Тривс, — да.

— А твои собственные связи?

— А чем, по-твоему, я всю неделю занимался?

— Нельсон, заключи на меня контракты с кем только возможно. Можешь заключать контракты на два и даже на три выступления в одном и том же месте — мне не важно. Я буду играть в самом зачуханном концертном залишке в Китае. Если нужно, я снова стану играть на благотворительных церковных концертах — только сделай мне контракты, Нельсон. Не дай сидеть без работы, пока мы не переживем всю эту кутерьму.

Когда Кирстен возвратилась домой, первый шок прошел, Уступив место гневу. Она решительно настроилась на жестокую борьбу со всеми и даже, если потребуется, с Майклом, и бороться Кирстен будет до тех пор, пока они не согласятся вернуть принадлежащее ей по праву. Кирстен никому не сказала о случившемся и решила начать действовать сама, не дожидаясь, пока Нельсон добьется чего-то. Кирстен звонила всем, кто аннулировал ее контракты, но на ее звонки либо не отвечали, либо не перезванивали. Кирстен продолжала звонить — раз, второй, третий — и так без конца, но ответов не было. Кирстен пыталась найти Клеменса Тривса по всем телефонам его офисов в Лондоне, Вене и Сан-Франциско. Она даже отправилась в его нью-йоркский офис, на Мэдисон-авеню, но контора оказалась закрытой на летние каникулы. Они, несомненно, точно рассчитали время для своей кампании, с горечью вынуждена была признать Кирстен: с июля по сентябрь трудно было кого-либо поймать.

Прибегнув к крайнему средству, Кирстен позвонила Майклу домой, в Бостон. Но и там никто не отвечал. Кирстен была на грани отчаяния. Она чувствовала себя загнанной в угол. Все, что она ни делала, оказывалось бесполезным. В конце концов, Кирстен испугалась.

Становилось темно. Майкл замерз. Он уже несколько часов кружил по пляжу в Хайяннис-Порт. Пальцы рук и ног окоченели. Только раз в жизни он чувствовал подобное окоченение — когда болел полиомиелитом, то было веяние смерти. В тот вечер, когда Роксана устроила ему скандал, показав пачку изобличающих фотографий и рассказав о том, чем они заняты с Клеменсом, Майкл снова почувствовал нависшую над ним смерть.

— Я люблю тебя, Роксана, — вновь и вновь повторял Майкл, обращаясь к жене. — Я всегда любил тебя, всегда. Наши отношения с Кирстен не имеют ничего общего с тем, что я испытываю к тебе. Они нисколько не умаляют того, что пережили мы с тобой вместе за все эти годы. Кирстен никогда не угрожала нашему браку. Она не заслуживает того, что вы задумали с Тривсом.

— Не хочешь ли поменяться с ней местами, Майкл? — предложила в ответ Роксана. — Может быть, ты предпочитаешь променять на нее свою карьеру?

Об этом Майкла можно было и не спрашивать, о чем оба прекрасно знали. Как бы хотелось Майклу иметь мужество сказать «да», но он промолчал. Не мог. Майкл понимал, что он трус, но он любил музыку больше жизни, без нее Майкл Истбоурн — не более чем покойник.

И все же Майкл попытался убедить Роксану не мстить. Он умолял, унижался, надоедал, даже угрожал, но все безуспешно. Ничто не помогло изменить принятого ею решения. Роксана любила Майкла и страшно боялась потерять его, особенно теперь.

По обочине дороги, тянувшейся вдоль побережья, Майкл вернулся в коттедж, снятый ими на лето. Остановившись у первого почтового ящика, Майкл бросил в щель небольшой пухлый конверт, который таскал с собой целый день. В конверте лежал очередной брелок для Кирстен, но в отличие от предыдущих на нем не было надписи. На карточке, также вложенной в конверт, Майкл просто написал: «Пока мы вновь не сыграем вместе. М.»