Эстафета поколений: Статьи, очерки, выступления, письма - Всеволод Анисимович Кочетов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если вред ограничен малым тиражом — это не утешение. Пусть в двадцать, в десять, даже в одну душу будет капнута капля нигилистического яда, яда критиканства, яда снобизма, мелкотравчатости, заурядности, — и уже очень плохо.
Среди писем, адресованных «Жене П.», есть одно из Ленинграда, подписанное «Л.Б.М.». Этот корреспондент, в частности, пишет Жене вот что: «Вы хотите движения, романтики. Это хорошо. Большинство же в отличие от Вас оптимисты. Они много работают, здорово едят, их не мучает по ночам бессонница, не обжигают честолюбивые мечты. Они ходят в кино... Их не мучает, что они всего-навсего серая толпа. Жизнь проста, как медный пятак». Еще «Л.Б.М.» пишет: «Вы не знаете, как на Невском, в толпе можно чувствовать себя одиноким до отчаяния, до страха? Вы не знаете, что здесь, где жизнь бурлит, словно вода в котле, можно страдать от моральной опустошенности, не зная, куда направить свои силы, чтобы чувствовать себя счастливым?»
Скажем, что из более чем полутора тысяч писем такое письмецо оказалось единственным. Но разве не свидетельствует оно о том, что сознание его автора замутнено скверными импортными кинофильмами, которые почему-то в порядке ли проката, в порядке ли просмотра, но так или иначе все-таки просачиваются на наш экран, и теми отечественными, которые изо всех сил подражают им? Не свидетельствует ли это письмо и о том, что автор его начитался живописующей индивидуализм посредственной зарубежной литературы? Не стоит ли подумать над тем, откуда же смог молодой человек нашей страны, занятой огромным всенародным созиданием, набраться старомодных, высокопарных рассуждений? Он даже почти как герой недавно вышедшей на экраны кинокартины «Белые ночи» (герой не Ф. М. Достоевского, а именно картины) мелодраматично восклицает: «Нет выхода в действительности. Но его можно найти в мечтах».
Читаешь такое письмо и думаешь, насколько же внутренний мир Евгении П. богаче мира этого унылого, задуренного «мечтателя», которого дурное чтиво ввергло в пучину подражания опробированным образцам «разочарованных» и «умудренных»! Женя растерялась, Женя мечется, но она не сдается, она упорно, настойчиво ищет правильную дорогу в жизнь, она хочет во что бы то ни стало вырваться из кольца сомнений и неудач. А этот? Этот хлюпает носом. Но за его хлюпаньем, за его нытьем и позерством отчетливо видятся породившие такую душевную слякоть пьески, повестушки, стишки иных разрекламированных и возвеличенных слагателей поэм. Снова и снова задумываешься над тем, как точно сказано: «Песня и стих — это бомба и знамя, и голос певца поднимает класс». Дать Жене хорошую, волнующую книгу о герое нашего времени, о таком герое, две с половиной тысячи которых заполнили в мае зал заседаний Большого Кремлевского дворца, дать эту книгу — и многое прояснится в Жениной жизни. Книга может повести за собой на такие же и даже на большие подвиги, чем те, что описаны в книге. Люди, подобные Гагановой и Мамаю, должны стать не только героями газетных статей и очерков. Они должны прийти в художественную литературу полновластными хозяевами, какими являются они в жизни.
Молодых людей, настолько растерявшихся, насколько растерялась Евгения, немного; людей, которые активно строят новую жизнь, несравнимо больше. Но можно ли утешаться тем, что одних меньше, а других больше? Даже если бы Женя оказалась единственной среди нас, то и в этом случае следовало бы позаботиться о ее судьбе, подать ей руку помощи и, главное, подумать о том, как сделать так, чтобы исчезла, ушла из нашей жизни всякая возможность возникновения растерянных метаний и сомнений у молодого, здорового, полного сил человека.
Если бы я был школьным учителем, я бы задумался над тем, что тут должна делать школа. Если бы я был комсомольским работником, я бы подумал: а не прозевал ли в истории с Женей чего-либо комсомол? Но я литератор, и мне естественней раздумывать над тем, что в этой истории прозевала наша литература. Яростно споря о форме, венчая венцами одних и ниспровергая других, порой раздувая ничтожное, то и дело отвлекаясь на второстепенное, мы, литераторы, еще не увидели по-настоящему подлинного героя дня. А если не сделали этого мы, то такой герой, «делать жизнь с кого», плохо виден и Жене.
Женя хочет, чтобы ей ответили, «как найти правильный путь в жизни?», она спрашивает в своем письме: «Что мне делать?»
Доброжелательные читатели надавали ей столько хороших, полезных, умных советов, что вряд ли это нуждается в каких-либо других добавлениях, кроме новых отличных книг о нашей современности, в которых Женя нашла бы для себя пример, жизненный идеал, встретила властителя своих дум и пошла бы за ним в большой путь пусть не такой уж легкой, но интересной, кипучей жизни.
1960
СЛОВО К МОЛОДЫМ ЛИТЕРАТОРАМ
В молодых замечательно то, что во всякое дело, в том числе и в литературу, конечно, они несут весь жар своей души, непосредственность и ясность восприятия жизни, кипучую заинтересованность во всем, еще не охлажденную условностями, неизбежно приходящими с ходом времени.
Страшно, когда молодой литератор уже расчетлив, когда гонится только за легким и шумным успехом, когда каждая следующая книга дается ему все легче и легче.
Книга не может рождаться без мук, без сомнений, без бросков от восторгов к панике. Тот молодой, у которого горячее светлое сердце, пойдет через это все с убежденным упорством искателя. А известно, что золото чаще всего находит тот, кто готов всю жизнь идти по самым трудным, самым каменистым и крутым дорогам.
1962
ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН МЕЧТАТЬ
Пятнадцатого августа в Копенгагенском аэропорту, за три или четыре минуты до того, как захлопнулась бортовая дверь Ту-104, на котором пятеро советских писателей возвращались домой после месячной поездки по Скандинавии, в самолете появился корреспондент одной из английских газет.
— Мистер Кочетов, — начал он с порога, — в связи с полетом космонавтов Николаева и Поповича я хочу задать вам вопрос: скоро ли советская литература и советское искусство добьются таких успехов, каких добилась советская техника?
Ему думалось, надо полагать, что вопрос его
