Земля без радости (Книга Эльтары и Аргниста) - Ник Перумов

– Ах-с-с! Мас-с-с-тер, не надо, не надо-с-с! Они превратят меня-с-с... в... с-с-с... что-то-с-с ужас-с-с-ное!

– Ну уж не знаю. Но за глупость придется расплачиваться!

– Ах-с-с-с, ах-с-с-с, нес-с-с-час-с-с-тный с-с-с-тарый Хис-с-с!...

– Скули сколько влезет, безмозглая змеюка. Тебе это уже не поможет.

– Дедушка Хрофт, а мама скоро вернется?

– Не скоро, девонька, не скоро. Рад бы сказать тебе, что, мол, уже завтра, да не могу. Потому что вранье это будет, а врать нельзя. Только самым маленьким, бывает, говорят неправду, потому что правды они пугаются, бедные. Но ты-то, Ками, девочка большая, храбрая, тебе я только правду говорю. Не скоро еще мама вернется.

– Не скоро... – Девочка повесила нос. – А когда?

– Вот кончится лето... Листья пожелтеют, осень наступит, потом снег пойдет, землю до весны одеялом накроет, чтобы выспалась получше, – тогда, глядишь,

мама и вернется. Но я постараюсь, чтобы она тебе приснилась.

– Да?! Ой, хорошо как, дедушка! Я ее так хочу увидеть! Ну хоть бы во сне... Так скучаю... – Ками шагнула вперед и прижалась темно-русой головкой к могучему плечу Отца Дружин. Они вдвоем коротали время перед закатом, глядя, как солнце укладывается спать в облачную постель, как сумеречные тени выползают из оврагов, неспешно растекаясь окрест, слушая, как смолкают голоса дневных птиц, молчаливо приветствуя милосердную матушку-ночь, простирающую свой благодетельный покров над уставшими от дневной суеты землями.

– А как же гномы, друзья твои? – Громадная ладонь осторожно легла на тонкие плечи. – Разве тебе с ними не весело?

– Весело, конечно, дедушка, – днем-то я веселая, мы играем с ними, они меня по лесу водят, учат, показывают все, а вот вечером... Как маму вспомню, так реву...

– Что плачешь – это хорошо, девонька. Значит, любишь ты ее. А если любишь, то и ждать легче.

Девочка повозилась, устраиваясь поудобнее, словно птичка в гнезде.

– Деда, а ты не мог бы... маму... ну, сюда вернуть?

– Мог бы, девонька, мог бы. Да только нельзя. Слово твоя мама дала. А слово – оно крепче Красной Скалы, что у нас в лесу высится! Раз уж дадено – нужно исполнить.

– А кому она это слово дала? И зачем?

– Так надо было. Страну свою твоя мама спасала. И спасла. И за то великая ей честь будет. А сейчас... Должна она тем помочь, которые ей помогли. Таков ведь у жизни закон – помогай! Помогай тем, которые тебе на помощь пришли. И сама других выручай, если попросят – или если даже не попросят, а просто увидишь, что кто-то в беде. Тогда уж не жди приглашения!

– Деда, деда, а почему нам к маме в гости нельзя?

– Нельзя, потому что очень занята она. Так занята, что и сказать невозможно. Никак нам к ней пока нельзя. Но ты не сомневайся – как только можно станет, она нам непременно знать даст...

– Скорее бы, дедушка...

Свою угрозу уйти с хутора Саата осуществила. Некоторое время мы молча шли по лесной тропе, а потом моя спутница внезапно повернулась, уткнулась лицом мне в грудь и зарыдала.

– Эльстан... Куда ж мы пойдем?.. Сожрет нас Орда! Ни огня, ни угла...

– Разве мало мест на белом свете? Разве обязательно на хуторе обретаться? Пойдем на юг, в Гален.

– Ой. что ты, что ты! Киита не перенесет... Да и кроме того... Костяная Гряда...

– А что гряда?

– Разве ты не знаешь? Нам, в Лесном Пределе рожденным, на юг хода нет. А пойдешь – так Смерть на Костяной Гряде встретит и прибавит череп твой к тем, что уже там валяются! И сгинешь ты без погребения, а плоть твою Орда сожрет...

– Да что ж там за страх, на этой Гряде? – удивился я.

– Неведомо то, – понижая голос, шепнула мне Саата. – Да только никто в это не верящий так на юг и не ушел. Люда-то по Гряде той ходят, и, ежели нет у тебя в мыслях на юг бежать, ничего с тобой не случится...

Вот так-так! Это уже интересно. Это достойно внимания.

– Саата... Может, подождешь, пока я на эту Гряду взгляну?

– Ой, нет, нет. нет! Ты что?! Даже на секунду тут одна не останусь! – И в слезы. Насилу успокоил. Ладно, Костяную Гряду оставим напоследок.

– Ну а может, сами по себе устроимся?

– Одни, без людей? Ой, что ты, что ты! Нельзя одной в доме. Не справиться. Ведь хозяйство нужно немалое! И скот, и птица, и все прочее... На хуторе все помощь друг другу подают... Да и что это за жизнь в глуши, без никого?

Наверное, мне следовало сказать – "так ведь зато со мной", но не решился Хочет Саата с людьми, не может она без людей – пусть так и будет.

– Неужели ни один хутор не согласится нас принять?

Саата шмыгнула носом и, оторвавшись от меня, принялась перепеленывать Кииту.

– Чистого совсем не осталось... А хутор другой... Если уж родной отец от порога прогнал...

– И что, здесь все такие?

– Все, все... хотя нет! Постой! – Лицо ее внезапно прояснилось. – Нивен!... – Так я услышал историю о гибели Защитников Нивена и о том, что его хутор, лишившись за прошлую зиму почти сорока человек, принимает всех изгоев.

– А если ты им свои молнии покажешь, точно примут! – вытерев слезы, весело тараторила Саата, едва ли не подпрыгивая.

– Что ж, идем туда. – Мне было все равно куда. Лишь бы с ней.

Без всяких приключений на следующий день мы добрались до нивенского хутора.

– Отстроился-то как, – заметила Саата, когда нашим взорам открылись новые бревенчатые срубы и уже высоко поднятые кирпичные стены.

Нам навстречу высыпал весь хутор, и я сразу же заметил – народ здесь был куда замореннее, чем и у Аргниста, и у отца Сааты. Вышел и Нивен, здешний хозяин. Саата поклонилась ему в пояс.

– Прими, почтенный хозяин. Слышали мы, у тебя жизнь нелегкая, да зато вольная, вот и пришли. Прими, почтенный Нивен!

– Погоди-погоди, Саата, жена Арталега, Аргнистова сына. Как это так? Как же мне тебя принять? И кто это с тобой?

– Ушла я от мужа, почтенный Нивен. Тиранил, душегуб, измывался по-всякому. Не стало моих сил больше!..

– И сбежала ты с пригожим полюбовником, – закончил Нивен.

Физиономия его мне решительно не нравилась.

– Не так, чтобы так, почтенный Нивен. – Саата и бровью не повела. – Не сбежала я. Честно, при всех, ушла. Нет такого обычая, чтобы жену смертным боем бить!... А мы, коли примешь нас, тебе пригодимся. Я – травница, хвори лечить умею, роды принимать и все такое прочее, а Эльстан, супруг мой, с Ордой лучше всякого Защитника сражаться может. – Она повернулась ко мне. – Покажи им, пожалуйста!

И я показал. Жидкий огонь, разящие молнии, незримые давящие жернова – не самое губительное, но самое зрелищное из своего арсенала.

Народ пораскрывал рты и попадал окарачь. Однако стоило мне закончить, как все завопили в один голос:

– Хозяин! Нивен досточтимый! Во имя Ракота Вседержителя да Хедина Милостивца, сжалься над нами, сирыми, прими Саату с Эльстаном!

Нивен в упор смотрел на меня – и я читал в его душе, словно в открытой книге. Ежели этого чужака не принять – народ и взбунтоваться может. И без того истомлены сверх всякой меры. А если примешь – так люди его больше, чем тебя, слушаться станут. Власть чужак сразу загребет! И неведомо, что хуже...

– Грхм! – Нивен прочистил горло. – Сказано: просящего не оттолкни. Но сказано также: уложенья да обычаев не отринывай. Что обычай велит с неверной женой сделать, коя от мужа сбежала? – Он обвел взглядом двор.

– Заголить, розгами посечь и обратно мужу отослать, – хмуро произнес какой-то бородач.

– Так! Слышали все? Посечь и мужу отослать! А он еще ее по-свойски приголубить должен. Полюбовнику-то ничего – удаль молодцу не в укор, – а вот жене каково? Слышала, Саата? Как же мне тебя принять? Не отец ведь я тебе.

Люди во дворе неодобрительно загудели, но Нивен и бровью не повел.

– Не губи, хозяин! – У Сааты задрожали губы, она сделала движение, точно собираясь бухнуться на колени, я насилу успел подхватить ее.

– Ну, сердце у меня тоже есть, и не каменное, – провозгласил Нивен. – Клянитесь оба служить мне верно, и тогда приму я вас. Но ежели увижу, что нет хутору от вас проку, то не взыщи, Саата, отправлю тебя назад к мужу... Сечь-то, вестимо, не стану – не зверь же я! – но отправить отправлю. Понял ли ты, Эльстан-чародей? – обратился он ко мне.

– Понял, почтенный Нивен, – легко ответил я. Да и трудненько было б не понять. Я бы мог, конечно, пригрозить этой хитрой лисе, но зачем? Саате с малышкой покой нужен, а не всеобщая ненависть...

– Ну, заходите, заходите, чего встали? – Нивен изобразил дружелюбную ухмылку. – Сейчас вам горницу вашу покажут...

Интерлюдия

ЛЁТ ВРЕМЕНИ

Взялся за гуж – не говори, что своя рубашка ближе к телу. Небольшое, но лихое и крепко спаянное войско Аргниста уверенно шло вдоль Рыцарского Рубежа и росло с каждым днем. Здесь, на самом краю Орденских владений, жил не столь робкий, как в иных областях, народ, и крестьянские сыновья десяток за десятком, сотня за сотней вливались в ряды повстанцев. Слухи о пленении верхушки командоров разнеслись далеко окрест, сея панику в высоких цитаделях и надежду в убогих хижинах.