Отрешенные люди - Вячеслав Софронов

- А коль так, то очень может быть, что тебя, Каин, и в Сибирь отправлять не придется...

- Ой, спасибочки вам за это, - кривляясь, поклонился Иван, - значит, совсем отпустите? Премного вам благодарны за то...

- Как же, отпустим, - показал в улыбке длинные желтые зубы Татищев, душу твою многогрешную к Господу отправим, а тело твое бренное в яме зловонной закопаем. Догадываешься, о чем речь? Уж очень ты, Каин, много нагрешил на этой земле. Пора бы и честь знать.

- Знал бы, где честь, то не смел бы сесть, - засмеялся Иван и, изловчившись, схватил со стола тяжелый бронзовый подсвечник и замахнулся на Татищева. - Как? Велика ли ваша честь? А ну, под стол, живо, - зловещим шепотом проговорил он.

- Чего? - привстал Алексей Данилович и положил руку на эфес шпаги, Это ты мне, сукин пес, смеешь говорить?! Да я помру на месте, но прежде перед таким вором не унижусь. Поставь-ка канделябр на место, кому говорю!

- Не желаешь добром, - легко вскочил на стол Иван и, прежде чем Татищев успел вынуть шпагу, ударил его по голове подсвечником.

При этом свечи выскочили из подставок и покатились по полу, погасли, стало совершенно темно, лишь по сиплому храпу и по звуку упавшего тела Каин понял, что он уложил генерала надолго.

Ощупью он пробрался к двери и тихонько приоткрыл ее, убедился, что караульный сидит на лавке в небольшом коридорчике и мирно похрапывает. Его широкоскулое, курносое лицо освещалось неярко горевшим факелом, воткнутым в кольцо над дверью. Иван вытащил из-за голенища нож и приставил к горлу караульного, чуть нажал. Тот вздрогнул и проснулся, хотел встать, но Иван удержал его за плечо и прошептал:

- Сымай сапоги, мил человек. Не вздумай рыпаться, а то, - и он сильней нажал на рукоять ножа.

Часовой был, судя по всему, из первого года службы, еще безусый, молодой парень. Он и не думал сопротивляться, а покорно снял сапоги, прислонив при этом к бревенчатой стене ружье, которое Иван тут же схватил свободной рукой и притянул к себе.

- Дальше давай, не боись, кафтан скидывай, камзол да поторопись, командовал Иван и почувствовал, как из генеральского кабинета явственно потянуло запахом паленого.

Видно, почувствовал запах гари и караульный, потому что чрезвычайно быстро скинул с себя одежду и остался в одном белье, поглядев на Каина умоляющими глазами.

- Заходи сюда, - Иван приоткрыл дверь и увидел языки пламени, ползущие по стенам генеральского кабинета. Сам Татищев лежал лицом вниз на полу. Видишь, начальник твой чуть заживо не сгорел, а ну, помоги, - и с силой впихнул и без того напуганного караульного в дверь, закрыл ее и быстро сбросил с себя одежду, натянул зеленую форму караульного и с ружьем в руках устремился к воротам. Навстречу уже бежали двое драгун с топорами в руках.

- Что там стряслось? - не останавливаясь, окликнул один из них.

- Караульный заснул, - также на ходу ответил Иван и заскочил в небольшое строение возле ворот, где сидели несколько вахтенных драгун, заорал во всю силу легких: "Горим, братцы, горим!" - и, не раздумывая, кинулся на улицу, не выпуская из рук ружье. Он ожидал услышать сзади себя крики погони, но лишь из соседних домов, привлеченные заревом пожара, вышли озабоченные жильцы и со страхом, усиленно крестясь и шепча молитвы, вглядывались в запылавший в полную силу дом сыскного приказа.

Пробежав одну или две улочки, Иван несколько раз круто поворачивал, пытаясь на всякий случай сбить со следа погоню, если таковая будет отправлена за ним. Вскоре совершенно обессиленный, он остановился возле какого-то забора и принялся озираться, стараясь определить, где он находится. По всему получалось, что ноги сами привели его к дому, где проживала Аксинья, он находился на противоположной стороне улочки, и вверху слабо светилось оконце ее горенки. Что-то сильно защемило в груди у Ивана, он утер пот с лица и начал раздумывать, стоит ли сообщать ей о своем побеге. Но иного выхода у него просто не было. Нигде его никто не ждал. Разве что под Каменный мост податься, как в былые времена, но и туда может нагрянуть полиция, когда Татищев придет в себя и объявит розыск по всей Москве. Даже в кабак без денег он зайти не мог.

Иван редко молился, почти никогда не обращался за помощью к Богу, на исповеди последний раз был еще в юности, но сейчас губы сами зашептали молитву: "Ангел Божий, хранитель мой святый..." Он вычитал ее всю до конца и повторил снова, перекрестился и только тут заметил, что все еще держит в руке ружье, обернулся и, найдя щель в заборе, засунул его туда. Улица в поздний час была темна, и никто не наблюдал за ним. Тогда он нагнулся, поднял с земли небольшой камешек и, примерившись, швырнул в оконце Аксиньи. Раздался слабый звон, качнулась занавеска на окне, и мелькнула женская головка. Он перешел через дорогу и встал возле ворот, укрывшись близ громадной березы, и принялся ждать. Вскоре скрипнула калитка, и к нему вышла Аксинья в наброшенной на плечи темной шали.

- Ты?! - узнала она. - Как? Отпустили?

- Жди, они отпустят, - он притянул ее к себе и положил голову на мягкое, пахнущее домашним теплом и уютом плечо. - Спасибо тебе за помощь.

- За какую помощь? - удивленно спросила она. - О чем ты, Вань?

- Не ты разве в острог пирог мне принесла?

- Какой пирог? О чем ты?

- Не ври! Ты! Боле некому, - злость проснулась в нем, и он вспомнил о ноже, который все так же лежал за голенищем. Он сейчас мог сгоряча зарезать Аксинью, если она станет и дальше изворачиваться.

- Что с тобой? - встрепенулась она, заметив перемену, внезапно произошедшую с Иваном. - Может, твоя рыжеволосая подружка принесла пирог? язвительно спросила она и чуть отодвинулась от него.

- Про Зинку откуда знаешь? Говори, а то...

- А то что, Ванюшка? Не тебе меня пужать, мал еще, жизни не видел. Все я про тебя знаю, и что дале с тобой будет, ведомо мне...

- Откуда знаешь все? Колдуешь, что ли? - Иван вдруг остыл, ослабли руки, все стало безразлично, не хотелось ни говорить, ни спорить, и он попросил тихим голосом: "Ксюша, укрой меня. Может, ищут уже полицаи, а мне и идти больше некуда. Можно к тебе?"

- Так-то оно лучше, а то набычился, нукать начал, - потрепала его по щеке Аксинья и, притянув к себе, чмокнула в губы. - Пошли ко мне, мой еще два дня в отъезде будет, послали куда-то там.

Они поднялись по темной лесенке к ней в горенку, Аксинья разобрала для Ивана постель, предложила поужинать, но он отказался и сразу завалился спать, и уже через минуту блаженно захрапел. Проснулся он по старой привычке сразу за полночь и резко сел на кровати, не понимая, где он находится. Увидел тонкую сальную свечку на столе, а возле нее сидела на лавке, склонившись над столом, Аксинья и что-то перебирала руками. Сперва ему показалось, что она шьет, но, вглядевшись, увидел небольшие карты, которые та раскладывала перед собой.

- Выспался? - спросила она, не оборачиваясь.

- Ага, - позевывая, ответил он. - А ты, поди, и не ложилась еще? Гадаешь, что ли? Не на меня ли?

- На тебя, милый, - ответила она.

- И что же там карты говорят? - он поднялся с кровати, подошел к столу, с интересом поглядел на ряды разномастных карт, лежащие перед ним. Казенный дом выпадал?

- А то как. Только он и сидит во всех углах да случайные встречи, расставания да проводы, да чьи-то пустые хлопоты.

- Тогда про меня, - рассмеялся Иван, - иди лучше ко мне, - и хотел притянуть Аксинью к себе, обхватил ее за плечи.

- Погоди, - остановила она, - поговорить надо.

- Давай, - покорно согласился Иван и сел обратно на кровать, приготовился слушать, о чем это станет говорить с ним посреди ночи Аксинья.

- Поняла я, что воровством ты жить не можешь, - серьезно начала Аксинья, сидя на лавке и повернувшись к нему лицом, - погубит оно тебя. Не по тебе оно...

- Ишь ты, как заговорила, - обиделся было Иван и откинулся на мягкую подушку, сощурив в усмешке глаза. - Прямо как тот полицмейстер толкуешь. Не он ли тебя научил?

- Ваня, я тебе добра желаю, - ничуть не обидевшись, продолжила Аксиньи поджала губы, - кто тебе еще присоветовать чего доброе может...

- Уж только не ты! Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Не ты ли присоветовала мне, как бывшего нашего хозяина, Филатьева, обчистить? Ну? Не помнишь?

- Дура была, вот и советовала, - все так же спокойно отвечала она, глядя не на Ивана, а чуть в сторону, будто видела там что-то такое, чего ему видеть не дано. - Думаешь, чего я гадала? Узнать, что ждет тебя.

- За дурака меня считаешь? Чтоб я картам верил...

- А мне поверишь? - подняла она вверх руку, и темная тень метнулась по стене. - Мне поверишь? Тогда слушай, чего скажу. Карты показывают тебе казенный дом, а за ним дорожка дальняя...

- И не сомневался, - попробовал отшутиться Иван, но Аксинья повысила голос и твердо договорила:

- Только стала я второй раз карты раскладывать, и опять выпал казенный дом, а за ним... не поверишь, Вань... За ним ждут тебя большие деньги и почести, чины, и власть. Слышишь?

- Не оглох пока, - грубо отозвался Иван, внимательно глядя на нее.