На вулканах - Гарун Тазиев

Короче, мы с Барбери были очень довольны, когда нам предоставили возможность выступить в прямом репортаже итальянского радио и телевидения и сказать несколько слов в защиту нашей операции, за которой затаив дыхание следил весь мир и о которой было сказано столько неправды.

Глава двадцать вторая,

где рассказывается об окончании эксперимента и о том, чем окончилась попытка отвести лаву в сторону и как Этна превратила начальный частичный успех в полную победу.

Вплоть до четырех часов дня в неумолчном грохоте бульдозеров и вертолетов, под взглядами десятков журналистов, находившихся на смотровой площадке Монте-Кастелладзо, продолжалась расчистка площадки от лавы, залившей ее во второй раз. Дежурные не отводили глаз от огненной реки, уровень которой держался на прежней опасной высоте. Новые "всплески", как говорили рабочие, могли поставить под удар весь проект: взрыв пришлось бы откладывать каждый раз еще на двенадцать часов, а при большем объеме лавы площадка могла оказаться безнадежно выведенной из строя.

Трижды за эти долгие часы звучал сигнал тревоги, и трижды нам удавалось отстоять площадку. Мне уже приходилось рассказывать, насколько нереальны попытки остановить реку жидкого огня, поливая ее водой: даже океану это не под силу. Однако опыт показал, что, если направлять достаточно сильную струю воды не на фронт и не на верхнюю поверхность, а только на боковую сторону потока, то удается образовать на ней твердую корочку толщиной в миллиметр, и эта хрупкая корочка способна сдержать расплавленную породу. Дело в том, что динамическое давление лавы направлено не перпендикулярно, а параллельно боковой поверхности, и благодаря этому корочка не лопается.

Как только один из нас, дежуря на гребне, замечал, что уровень лавы поднимается, он подавал сигнал тревоги, и пожарные готовились вступить в дело. Поливка начиналась в момент, когда над верхним краем темной базальтовой стенки появлялась тонкая ярко-красная черта. Эффект был мгновенным: через несколько секунд свечение исчезало за вновь выросшей хрупкой загородкой из лавы, застывшей под струей воды; надстройка росла по мере того, как повышался уровень в реке лавы. Когда уровень падал, раздавались вздохи облегчения и расцветали улыбки, а над стенкой оставался невысокий и до боли тонкий новый заборчик, напоминавший о недавней панике. Теперь, если все повторится, лаве придется карабкаться выше, но ее вновь встретят струи воды из пожарных брандспойтов.

За время расчистки подрывники приготовили четыре дюжины зарядов, и теперь приступили к их установке. Установить заряды значило не только поместить их в шпуры, но еще и полностью отладить сложную систему охлаждения, подключить провода, подвести воду и сжатый воздух, замуровать шпуры, проверить систему управления и последовательного взрывания. В подрывном деле не меньше тонкостей, чем в строительном. Аберстен и его товарищи опытные мастера, и, глядя на них в течение двенадцати часов, пока шла подготовка взрывной системы, я восхищался неторопливой уверенности их движений, свойственной всякому профессионалу высшей квалификации, уверенности, на которую не могли повлиять ни двадцать часов непрерывной утомительной работы, ни соседство огненной реки, текущей буквально над их головами, ни, наконец, два зенитных прожектора, заливавших площадку белыми, жесткими, прямыми лучами, резко выделявшимися на фоне лавы, игравшей золотыми и алыми отсветами, и багрово-красного дыма, повторявшего эти отсветы и своим непрерывным движением составлявшего поразительный контраст с мертвой неподвижностью искусственного света прожекторов.

К часу ночи, как по команде, все вдруг неторопливо полезли вниз с лесов, возведенных накануне вдоль стенки, и медленно, устало отошли в тень позади ближайшего прожектора. Я не осмелился спросить ни у рабочих, ни у мастеров, ни у инженеров, что случилось, почему они покинули площадку. Тревога не покидала меня: что-то не получалось? Дело было явно не в вулкане, так как я сам стоял на гребне стенки, наверху, одновременно следя за лавой и пытаясь согреться на холодному ветру (я не захватил с собой ни пуловера, ни теплой куртки), и мог убедиться, что огненная река течет спокойно. В чем же дело? Неполадки? Или...

Рабочие уселись на землю. Один из них раздал бутерброды, другой разлил по стаканчикам горячий кофе. И немедленно запах кофе, этот типично итальянский запах, навеял уют и тишину. Десять минут спустя подрывники стали подниматься на ноги, отряхиваться, отпускать шуточки и все так же неторопливо, ступая уверенно и тяжело, потянулись на площадку: они просто позволили себе немного передохнуть, впервые за девять часов труда, и теперь возвращались на рабочие места.

Около трех часов пополуночи Аберстен попросил военных увести десяток посторонних, которым до того было позволено стоять рядом, туда, где уже находилось четыреста или пятьсот человек официальных лиц, представителей общественности, журналистов, операторов телевидения, карабинеров, водителей строительно-дорожных машин, гидов, на смотровую площадку, оборудованную на холме Монте-Кастелладзо. Все эти люди уже в течение многих часов наблюдали, как там, на площадке, работали специалисты в белых защитных касках, работали, прилепившись к стенке, по ту сторону которой отсюда это было ясно видно медленно и величаво двигался поток жидкой лавы и в двух белых абсолютно неподвижных лучах прожекторов, бьющих с близкого расстояния, вились красноватые вихри. Одни смотрели как завороженные, не отрываясь, другие, утомившись за нескончаемые часы ожидания, спали прямо на земле или свернувшись на сиденье автомобиля.

Устали и бывшие на площадке, причем, вероятно, больше других устали не те, кто был занят непосредственно работой, а кто, как я и мои товарищи, оказались почти не у дел: мы, конечно, продолжали следить за лавой, пытаясь предугадать ее поведение и будучи готовы при необходимости отдать распоряжения пожарным, но это была все-таки пассивная деятельность, которая не могла разогнать сонливость. Несколько раз за это время мне удавалось прикорнуть, свернувшись калачиком прямо на стенке, где с одной стороны обдавала жаром огненная река, а с другой размеренно двигались подрывники, и этот краткий сон восстанавливал силы - явление, хорошо знакомое спортсменам. Я принадлежу к числу счастливых людей, способных засыпать в любой обстановке, в любую минуту и восстанавливать таким образом не только силы, но и абсолютно необходимое и обеспечиваемое только сном равновесие - и физическое, и моральное.

Незадолго до четырех часов Рольф Аберстен и еще трое-четверо рабочих спустились с лесов и сказали "Э пронто" ("Готово") Аппаратура управления взрывом находилась в небольшом укрытии-бункере, оборудованном в трехстах шагах. Все члены "штабной группы" отправились в укрытие, а я решил пойти на смотровую площадку Монте-Кастелладзо вместе с проводниками, чтобы лучше видеть, как лава пойдет через пролом. Смотровая площадка гудела, как улей, все были возбуждены: только что сообщили о наступлении давно ожидаемой минуты. Избегая журналистов, я затерялся в кучке сицилийцев-горцев: мне по душе их солидность, здравый смысл и грубоватые крестьянские шутки.

Внезапно я почувствовал, как мною овладевает каменное равнодушие ко всему, из-за чего здесь царило такое возбуждение. Мне вдруг стало все безразлично. Свою роль, безусловно, играла накопившаяся усталость, но, кроме того, теперь, когда решающий шаг был сделан и ничто уже не могло помешать осуществлению проекта, который мы так давно вынашивали, разрабатывали, защищали, на меня ни с того ни с сего навалилось ощущение полной незаинтересованности в том, что будет. И я вновь узнал это чувство, с которым впервые познакомился сорок лет назад, на войне, когда, заложив взрывчатку, мы вот так же ждали взрыва.

Тогда, в 40-е годы, подпольщики работали только по ночам, и лишь под утро, как сегодня на Этне, оканчивали все приготовления и отходили. Иногда мы использовали бикфордов шнур или электропровод, например, чтобы свалить линию электропередачи, взорвать пост централизации на железной дороге или просто разворотить пути; иногда взрыв вызывал сам проходящий поезд. Часы перед акцией были полны действия, тревоги, напряжения, опасностей. Это начиналось в момент, когда, сгибаясь под тяжестью своей смертельно опасной ноши, мы выходили из дому и шли к месту встречи. Вокруг подстерегала опасность, везде были враги - оккупанты и их пособники, полицейские, жандармы, военные, гестаповцы... К месту встречи мы приближались осторожно, как к западне, а потом, встретившись, все так же настороже, прикрываясь напускной беззаботностью, отправлялись к месту акции. Иногда нам предстояло несложное дело - взорвать опору электропередачи или железнодорожные рельсы, в другие дни перед нами стояла более крупная, стратегическая задача, например разрушить на железной дороге пост централизации или туннель, или военные гаражи, или, например, вывести из строя железнодорожный мост через реку Мез, к которому за все четыре года нам так и не удалось даже приблизиться.