Двор чудес - Мишель Зевако

— Это призраки последнего разбора, мелочь пузатая, — усмехнулся Жарнак. — А бывают и настоящие…

— Тихо! — воскликнула Диана, беспокойно озираясь.

— Есть призрак царственный… — продолжал Жарнак. — Когда же он явится тревожить вас по ночам? Я тороплюсь! Вы обещали мне должность коннетабля, когда станете королевой. Но вы не станете королевой, а я коннетаблем, покуда кости старого короля не упокоятся в Сен-Дени. Теперь поле расчищено — стало быть, пора нанести последний удар.

— Думаю, вы правы… Пора действовать.

— Если мы будем дожидаться, когда король вернется в Париж, — все пропало, мадам.

— Довольно об этом, — сказала Диана де Пуатье таким голосом, что ее сообщник понял: она приняла ужасное решение.

Поняв это, Жарнак поклонился.

— Я думаю, — продолжала Диана, — вам стоит повнимательнее следить за Караульным павильоном в парке.

— Караульным павильоном?

— Да, у меня есть причины полагать, что он скоро будет посещать этот павильон по ночам. Вот в одно из таких посещений…

— Довольно, мадам! — сказал Жарнак, поклонился и вышел.

Оставшись одна, Диана де Пуатье погрузилась в зловещие размышления — мы уже заставали ее за этим.

Продумав около часа, она словно очнулась, погляделась в зеркало, поупражнялась перед ним в улыбке и, позвав одну из приближенных горничных, направилась к дофину Генриху. Тот, стоя у окна, зевал и барабанил по стеклу какой-то марш, а его молодая жена Екатерина, окруженная целым штатом свитских дам и кавалеров, слушала, как поэт Клеман Маро проникновенным голосом читает свои баллады.

Когда вошла Диана, Екатерина Медичи изобразила величайшую веселость и пригласила ее сесть рядом с собой. Диана де Пуатье никак не могла бы отклонить эту честь, если бы дофин в эту минуту не заметил ее и не воскликнул:

— А вот и моя Эгерия!9 Подойдите, мадам, я вам расскажу, как мне скучно.

Не обращая уже никакого внимания ни на супругу, ни на Маро, ни на прочее блестящее общество, дофин схватил Диану за руку и усадил рядом с собой, довольно далеко от компании, наслаждавшейся поэзией возле Екатерины.

— Вы скучаете, Анри? — вполголоса сказала Диана. — У меня есть одно предчувствие… Мне только что приснился сон, и я сразу пошла к вам.

— Сон? Расскажите, расскажите, я обожаю, когда рассказывают сны!

— Я видела, что вы печальны смертной печалью.

— Это обычное мое состояние.

— Да, но в моем сне у вас была действительная причина для такой печали.

— Что же за сон?

— Видите ли, я гуляла по парку. Было темно, я была одна, а шла я как будто на свидание с вами…

— Милая Диана!

— Потом я вдруг все ясно поняла про это свидание. Как будто я сильно опаздываю, и изо всех сил заторопилась прийти на место, а было это, сколько помню, в Караульном павильоне в саду. Но как я ни торопилась, а на меня все как будто столбняк нашел…

— Так обычно и бывает в кошмарах.

— Да, но тут стало еще страшнее. Бежать я, стало быть, не могла и начала вас громко звать, и тогда увидела, как вы вышли из-за деревьев, весь бледный, лица на вас нет, рыдаете… Вы прошли мимо меня и сказали: «Случилось великое несчастье: мой отец умер!»

— Да? — спросил дофин и внимательней посмотрел на свою любовницу.

— И в этот миг, — продолжала Диана де Пуатье, — появилось несколько человек с носилками, а на носилках лежал король. В груди у него была страшная рана, через которую уже вытекла вся кровь. А один из этих людей обратился ко мне, как прежде обратились вы, и сказал: «Великое несчастье: короля убили!»

— Так король не просто умер, его еще и убили? — очень хладнокровно спросил дофин.

— Да, Анри. И тогда во сне я подумала: ведь вы станете королем!

Генрих содрогнулся.

— Но мне так грустно было видеть все кругом, что я не могла даже порадоваться вашему восшествию на престол… Тут я услышала, как кругом закричали: «Да здравствует король Генрих!», и проснулась.

— Правда, странный, странный сон… Говорят, иные сны скоро сбываются…

Диана де Пуатье молчала с отсутствующим видом.

— Если и ваш скоро сбудется, — продолжал Генрих, — то это, конечно, будет большое несчастье… Но что мы можем сделать против Господней воли? Если завтра Бог призовет меня на французский престол, я, кажется, совершу великие дела. Я восстановлю угасающее рыцарство. Я буду устраивать турниры, чтобы готовиться к великим войнам, которыми буду помогать слабым народам против сильных. Да вам ли, Диана, не знать, как я грызу удила, как томлюсь в бездействии! Ведь отец до сей поры не допускал меня до государственных дел. Но не верьте, не верьте, будто я желаю смерти короля… Да будет Богу угодно его дни продлить, а мои ради этого сократить, если надобно.

— И я от всей души желаю, чтобы сон мой не сбылся, и я готова отдать свою жизнь, чтобы спасти короля. Но если суждено случиться несчастью… вы ведь станете королем, Анри!

— Королем! — значит, первым рыцарем Франции…

Дофин уже, пожалуй, готов был выразиться яснее, но вовремя остановился.

Зато Диана де Пуатье затронула в нем самые глубокие мысли. Она знала: идея, что он может стать королем из-за «несчастного случая» с Франциском I, созреет в его слабом мозгу; брошенное Дианой семя даст ядовитые плоды.

Она встала и, не привлекая внимание, смешалась с группой придворных вокруг Екатерины Медичи.

— О чем вы там секретничали с моим мужем? — спросила та с самой очаровательной из своих улыбок.

— Монсеньор дофин поведал мне, что, если бы не счастье иметь вас рядом с собой, он давно бы умер от скуки, — ответила Диана.

9 Эгерия — в древнеримской мифологии нимфа-прорицательница, жена римского царя Нумы Помпилия, его советница в делах.

XXXIV. Пустая комната

Герцогиня д’Этамп пожелала сама обустроить Жилет с Маржантиной на новом месте. Их покои занимали четыре комнаты нижнего этажа из шести. Дверь на лестницу вверх была наглухо заперта. Две комнаты: спальни Маржантины и Жилет — были смежными. Третья должна была служить гостиной. Еще одна — столовая с кухонным очагом.

Две необставленные комнаты первого этажа Маржантина тоже осмотрела. В одной из них была дверь.

— Это дверь в подвал, — объяснила герцогиня, — но туда уже давно никто не спускался.

Еще герцогиня сказала:

— К вам пришлют королевскую служанку для готовки.

— Нам не нужна служанка, — сказала Маржантина.

— Кто же будет убираться в ваших покоях?

— Я, — ответила Маржантина. — Я сама могу служить себе и дочке. Пусть сюда вообще никто не ходит.

— Конечно, конечно! — сказала герцогиня, а час спустя пришла к королю и сказала: