Лифт в преисподнюю - Михаил Март

— Полсрока. Восемь дели надвое.

— Хорош в зоне попусту чалиться. На воле дел непочатый край. Там сам разберешься. А дело для мужиков сделай. Они умеют ценить и благодарить. Но если спартачишь что, то на ремни порежут. Уроют. Я за тебя слово дал. Так что ты и передо мной в ответе.

— Когда?

— Завтра. На понтонном мосту у пятой перегородки в воду уйдешь. На дне акваланг. Иди к правому берегу, метров триста по ходу в камышах лодка с движком ждет. Дойдешь до железки, проплывешь под мостом еще метров двести. Как просеку увидишь по праву руку, причаливай. Вверх по высоковольтке на трассу выйдешь. «УАЗ» с зеленой полосой, леспромхозовский. Делай, что скажут.

Сказано, сделано. Задачка простая. Потом вокзал, товарняк с цистернами. Пустая нашлась, но все стены в мазуте. Трое суток качало. Водой и жратвой обеспечили. На четвертые сутки достали его из бочки. Отвезли в деревню, в бане отпарили, выспаться дали, накормили, а потом к теме подошли. Четверо их было. Все те же грузины, и главный появился. Одет цивильно, говорит без акцента, золотыми перстнями окольцован. Любят золотишко черноволосые, хлебом не корми.

— Вот, глянь.

Он разложил перед Артемом фотографии. Зерцалов просмотрел их. На снимках ожерелье. Игрушка серьезная. Артем немало повидал побрякушек на своем веку, знал, что к чему. Такие штуки на шее не носят, они под бронированными стеклами в Эрмитаже лежат, либо в Кремле. Достать такую штуку непросто. Шанс раз в сто лет выпасть может. Промахнешься и уплывет навсегда. Следующий шанс только правнукам достанется.

— Как тебя зовут? — спросил Артем.

— Зови Гиви.

— Так вот, Гиви, если я берусь за работу, то должен знать все до мелочей. От «а» до «я». Хвостом крутить передо мной не надо. Что за вещь?

— Ожерелье царицы Тамары. Оно, как крест на куполе. Наша задача его в Грузию вернуть. Находится за границей. Но есть способ его достать. Как? Сам не знаю. Подробности через пару дней будут, а может, позже. Отдыхай пока. Над планом умные люди думают. Тебе только сейф открыть надо и отойти в сторону. Сейчас побрейся и я тебя сфотографирую на паспорт. Сумеешь дело сделать, получишь паспорт. Настоящий, без балды. И шестьдесят тысяч долларов. Мы столько еще никому не платили. Ты исключение. А в Грузию приедешь, лучшим гостем в любом доме будешь.

— Догадываюсь. Реликвию вернуть хотите?

— Хотим. И кроме тебя никто не поможет. Уже наводили мосты. Глухо. Один ты остался.

— Ладно. Вижу, дело благородное, надо постараться.

— Я тебе верю. А пока отдыхай. Мои ребята принесут тебе все, что пожелаешь.

— Тиски, стальные пластины, напильники… короче, список я напишу. Инструмент себе сам сделаю. Я левша и мне нужны особые отмычки.

— Все достанем, что скажешь. Вся надежда на тебя.

— Хорошо. А теперь я хочу спать. Долго спать и видеть красивые сны.

Ничего нового Артем во сне не увидел. Четыре года из ночи в ночь в короткие часы забытья возникал перед ним образ Вероники. Что с ней теперь? Неужели он ее никогда не увидит? Глаза еще не слиплись, а он уже гулял с ней по аллеям парка, где она когда-то призналась ему в любви.

Ника в этот момент находилась в тысячах километрах от Артема, во Франции, и думала она вовсе не о своей первой любви, а, лежа на пляже, рисовала в воображении, с каким шиком пройдет ее венчание в Петербурге.

Жених Вероники месье Ростопчин-Пуартье тоже заботился о свадьбе и венчании, но не обычным способом. Он сидел в кабинете одного из крупнейших марсельских банкиров и вел очень важные переговоры. Речь шла не о деньгах, а о традициях, записанных в завещании деда Кати Ростопчиной. Речь шла об обряде бракосочетания.

— Слов нет, месье Пуартье, вы не только наследник Катрин Пуартье, но и потомок Ростопчиных. По завещанию ожерелье передается потомкам по крови, а посему вы имеете полное право использовать его в свадебных обрядах. Ваша регистрация в мэрии будет обставлена по всем правилам и с должной охраной, которую обеспечивает банк и страховая компания. — Он положил на стол листок. — Тут все расписано. Но вывозить ожерелье за границу — безрассудство. Как мы обеспечим должную безопасность? Вы понимаете, о чем говорите?

— Конечно, понимаю. Я все понимаю. В завещании старого графа ничего не сказано о запрете вывоза ожерелья за границу. А что не запрещено, то разрешено. Я понимаю вашу озабоченность, но и вы должны войти в мое положение. Моя жена русская. Я тоже из рода Ростопчиных. Думаю, что мой прадед и не мечтал об обряде венчания в соборе Святого Андрея Первозванного в Санкт-Петербурге, где реликвия семьи будет освящена православным священником. О таком и впрямь лишь мечтать можно.

Теперь о безопасности. Мною куплен «Боинг». Мы поставляем на нем оборудование в Россию, у нас есть своя стоянка в аэропорту Пулково. Первый салон рассчитан на десять пассажиров, он хорошо оборудован для людей, сопровождающих груз. Вот вам первое решение проблемы. Нам не придется лететь обычным пассажирским рейсом. Места для представителей банка, охраны и страховой компании хватит. Второе. Моя фирма выполняет для России очень выгодный заказ. Речь идет о проектах, связанных с инфраструктурой города. Меня знает губернатор и городское правительство. Они будут рады предоставить мне не просто номер в гостинице, а особняк, с сейфом и охраной. Я связался с лучшим в городе частным охранным агентством, которым руководит бывший генерал милиции, личность легендарная, награжден многими орденами. Я беру с собой сделанный по моему заказу бронированный автомобиль. Какие еще нужно предпринять меры безопасности? На помолвку приглашены только самые знатные персоны города. Мало того. День венчания до сих пор официально не объявлен, и никто понятия не имеет, что невеста появится в каком-то ожерелье. Кстати. Я слышал о стремлении Грузии завладеть ожерельем. Так вот, ни среди гостей, ни среди охраны нет ни одного человека с грузинской или кавказской кровью. Ожерелье будет в стопроцентной безопасности. Такой же, как в банке. Но главное, о появлении во время венчания драгоценности никто не подозревает. А если узнают, то не успеют подготовиться. Мы едем в Петербург всего лишь на двое суток. Зато по возвращении вы сможете сделать себе небывалую рекламу. Мы даже пустим утку о попытке ограбления и провале грабителей. Для газетчиков, разумеется. Желтая пресса — лучшая реклама.

— Хорошо. Убедили. Составьте расписание по минутам, начертите маршрут, подайте списки газет, обеспечим каждого своим пропуском с голограммой нашего банка. Как только будете готовы, получите из моего банка и страховой компании ответственных за безопасность.

— Хорошо. Охрана с российской стороны встретит нас в аэропорту.

Чаров облегченно вздохнул, а банкир насупился.

Господин Барзай объезжал свои владения. В городе на его фирму работало шесть ювелирных мастерских, и каждая выполняла свою часть работы. Разговор проходил в одной из них. Просмотрев образцы новой коллекции, Барзай остался доволен. Мастерская Гороняна считалась лучшей. Помимо высочайшего мастерства, он обладал безукоризненным вкусом, чувствовал время и имел свою индивидуальность. Ювелир от Бога, как называл его Барзай. Воплощая свои фантазии в неповторимые шедевры, старик нередко делал и точные копии других мастеров, если конечно, те того стоили. Иногда стоили столько, что приходилось попотеть. Потом где-нибудь в Канаде знатная особа появлялась в обществе, блистая серьгами мадам Помпадур, не ведая того, что оригинал находится совсем в другом месте, а у нее в ушах подделка. Но не просто фальшивка, а уникальная, только, к сожалению, не имеющая и половины стоимости, которую она заплатила.

— Ты закончил главный заказ? — небрежно спросил Барзай, разглядывая перстень с рубином. — Время пришло.

— Все готово. Но я не понимаю планов Чарова. Хуже нет, когда чувствуешь себя идиотом.

— Я тоже не понимаю его игр, Шмыга. Однако идиотом себя не чувствую. Каждый хорош в своем деле, и я не хочу утруждать свой мозг разгадыванием шарад великих аферистов. Бесполезно и не нужно. Я знаю главное. Его планы воплощаются в жизнь, и если какому-то сумасшедшему взбредет в голову достать луну с неба, то будь спокоен, он и луну принесет, упакованную в розовое с бантиком.

Теперь к делу. Что сумели сделать твои отморозки?

— Зерцалов уже здесь. В Гатчине, на старой даче в выселенной деревне. Эти земли принадлежит чаровской компании.

— И как он?

— Делает себе отмычки, тренирует руки. — Горонян достал из ящика фотографии. — Это он. Мы обещали ему настоящий паспорт. Ты действительно намерен заплатить ему шестьдесят кусков?

— Конечно. И паспорт у него будет настоящим. — Барзай глянул на фотографии и убрал их в карман. — Красивый парень.

— Толку-то что! Гиблый малый. Такие в нынешних условиях не приживаются. Романтизм хорош в кино, а для жизни нужны острые клыки.