Наркомы страха - Борис Вадимович Соколов

Вспомним, что члены Специального Судебного Присутствия, председатель ВЦСПС Н. М. Шверник и секретарь Московского обкома партии Н. А. Михайлов, как утверждает Серго Берия, намекнули, что на суде был не его отец, а совсем другой человек. Справедливости ради отмечу, что еще один член суда, председатель Совета профсоюзов Грузии М. И. Кучава, в беседе с автором книги «Тринадцать «железных» наркомов» генералом МВД В. Ф. Некрасовым заявил, что на судебном заседании присутствовал сам Берия, а не его двойник. Только Лаврентий Павлович был без своего знаменитого пенсне, и обнаружилось, что он страдает косоглазием. Между прочим, если сохранилась медицинская карта бывшего шефа МВД, можно попытаться проверить, действительно ли он косил. Что любопытно, бывший глава грузинских профсоюзов не заметил, чтобы Берия за время пребывания в тюрьме заметно похудел. Это тоже настораживает: неужели Лаврентий Павлович не понимал, что его ждет, и сохранил отменный аппетит, тем более что питаться приходилось из солдатской столовой (а как у нас кормят солдат — известно).

А теперь вернемся опять к рассказу Хижняка. Он почему-то уверял корреспондента, что суд на Берией длился больше месяца. И это одна из самых существенных ошибок в свидетельстве бывшего тюремщика. Ведь в действительности Специальное Судебное Присутствие под председательством Конева уложилось меньше чем за неделю — с 18 по 23 декабря 1953 года. Куда это водили Берию ежедневно в течение месяца с 10 до 19 часов, с часовым перерывом на обед, когда Берию возвращали в бункер, где он опять встречался с Хижняком (как можно понять из текста интервью, на суде майор не присутствовал)?

Рискну высказать вот какое предположение. Протокол первого из публиковавшихся до сих пор допросов Берии датирован 23 июля, протокол последнего — 26 августа. О существовании более поздних по времени протоколов пока ничего не известно. Может быть, после 26 августа Берию вообще не допрашивали? Если так, то получается, что допросы Лаврентия Павловича длились чуть больше месяца. Не на суд провожал каждый день в 10 часов утра Хижняк Берию, а на следствие. А когда допросы решили прекратить, Берию расстреляли без всякого суда. И произошло это, скорее всего, в конце августа или в начале сентября.

При таком предположении многие детали рассказа Хижняка получают свое рациональное объяснение. Он утверждает, что Берию расстреляли «ближе к ночи». В акте же, подписанном Руденко, Москаленко и Батицким, стоит не такое уж и позднее время — 19.50. Хижняк утверждает, что приготовления к казни заняли несколько часов, «весь вечер»: пока изготовили деревянный щит и металлическое кольцо, пока съездили за новым костюмом и переодели в него Берию. Между тем судебные приговоры по такого рода делам, как правило, приводились в исполнение немедленно. Вот и на предписании Конева содержалось подобное требование. Когда год спустя судили коллегу Берии Абакумова, бывшего шефа МГБ расстреляли буквально сразу после вынесения смертного приговора, как только вывели из зала суда. Тогда Хрущев и его соратники действительно опасались, что бывший шеф КГБ, узнав о смертном приговоре, может наговорить или, хуже того, написать много лишнего, и тянуть с расстрелом не стали ни одной минуты.

С Берией же, если верить Хижняку (а не верить вроде нет оснований), возились несколько часов. Щит для расстрела начали мастерить загодя, еще до вынесения приговора? Что ж, ничего необычного в этом нет. И Руденко, и Москаленко, и другие члены Спецприсутствия прекрасно знали, каким будет приговор. Но вряд ли до его вынесения стали бы решать чисто технические детали: как расстреливать Берию — отдельно или вкупе с другими осужденными (щит с кольцом явно был рассчитан только на одного человека). И почему, спрашивается, Москаленко пришла в голову фантазия перед расстрелом переодевать Берию из серого в черное? Не все ли равно, в каком на тот свет идти? Ведь подельников Берии как будто не переодевали, за что же Лаврентию Павловичу такая честь?

А вот за что. Думаю, Хижняк запамятовал одну деталь: не серый костюм ему пришлось сжигать впоследствии, а черный. Запамятовать немудрено: сразу после казни с непривычки майор грохнулся в обморок. Серый же костюм никто не сжигал, ибо он был нужен для человека, которому предстояло сыграть роль Берии на суде. Двойник наверняка имел внешнее сходство с Лаврентием Павловичем, хотя, конечно, не абсолютное. Вот пусть присутствовавшие на суде участники и свидетели ареста Берии убедятся: перед ними тот самый человек, в том же самом сером костюме, в каком его брали на Президиуме ЦК. А чтобы неполное сходство не так бросалось в глаза людям, знавшим Берию, двойника посадили на скамью подсудимых без пенсне. Рассчитывали, что несходство отнесут насчет отсутствия традиционного атрибута внешнего облика «лубянского маршала» — в очках и без очков человек часто смотрится по-разному. Кстати, Хижняк, возможно, ошибся, когда утверждал, что на второй день после ареста видел Берию в пенсне. Ведь в письме коллегам по Президиуму от 1 июля Лаврентий Павлович жаловался: «Т-щи, прошу прощения, что пишу не совсем связно и плохо в силу своего состояния, а также из-за слабости света и отсутствия пенсне (очков)». Пенсне, очевидно, отобрали, чтобы узник с помощью осколка не вскрыл себе вены. Правда, сделать это могли не в первый день ареста, а на второй или третий.

У Хрущева, Маленкова и других членов Президиума имелись веские основания не оставлять Берию в живых до суда. Лаврентий Павлович очень много знал такого о каждом из членов высшего партийного руководства, что они никак не хотели доводить до сведения коллег. Недаром сразу после ареста Берии по распоряжению Хрущева был уничтожен архив бывшего шефа МВД. Специальная комиссия сожгла, не разбирая и не читая, 11 мешков документов, о чем составила соответствующий акт. Но сам Берия наверняка помнил содержание многих пикантных бумаг и на суде мог огласить весьма малоприятные факты из биографий «дорогих» Никиты Сергеевича, Георгия Максимилиановича, Вячеслава Михайловича и прочих, вооружив членов Президиума жареным материалом против соперников в разгорающейся борьбе за власть. Опыт с Ежовым подсказывал, что обреченный на смерть мнимый заговорщик может отречься от своих прежних признаний и на суде начать резать правду-матку. Потому допрашивать Берию Хрущев поручил надежным людям — Руденко и Москаленко, в личной преданности которых не сомневался. Но даже им, похоже, Никита Сергеевич не доверил выпытывать у подследственного сведения о мнимом заговоре и о деятельности Берии по отношению к кремлевским вождям. Вопросы Романа Андреевича и Кирилла Семеновича касались вещей безобидных, не имеющих политической остроты. Речь шла об авторстве книги, посвященной истории большевистских организаций