Подкидыш - Эльмира Нетесова

— Ты будешь обижаться на меня? — вздохнул Павел.

— За что? Не имею права! Ведь твоей семье грозят! И угроза реальна! Чем я смогу помочь в случае, если б решил остаться? Ничем! Я для рэкета — не помеха. Всего одной пулей больше потратят. Да и что моя жизнь? Она, считай, прошла! А вот вам — надо жить. Не думай обо мне!

— Я много думал. Иного выхода нет. Там мы быстро встанем на ноги. И я помню свое обещание тебе!

— Забудь, сынок! Я никуда не уеду! Как бы ни было хорошо там, но чужбина, она и есть чужбина. Мне уже поздно переделываться, подстраиваться под нее. Да и по совести говоря, я в своей семье, среди вас, чужой человек. Вместе жили мало. Письма и телефонные разговоры — это все, что заменяло наше общение. Мы не стали родными, мы не связаны главным — родством душ. А фамилии и отчества ни к чему не обязывают. И ты успокойся. Ты сам — отец! Поступай, как считаешь нужным и правильным.

— Но мы с тобой не прощаемся!

— Я пробуду в Красноярске еще неделю. И мы с тобой увидимся. Тем более, что здесь, на складах, остаюсь на эти дни! Так что сумею повидать внучат, если не передумаешь и позволишь мне познакомиться с ними!

— Само собой! Как и говорили. На этих выходных.

— Вот на том спасибо! — потеплел Николай.

— Надеюсь, ты дома жить будешь? Уматери? — спросил Павел.

— Нет, сынок. Не вижу смысла.

— Почему?

— Не стоит друг другу глаза мозолить перед расставанием. Пусть выздоравливает и уезжает с легкой душой, уверенная в своей правоте. Женщинам это очень нужно. Не стоит перед разлукой высказывать обиды. Надо уметь прощаться без зла в памяти и в сердце, простив друг другу все по-мужски, одним махом. Я так и сделаю. Зайду на несколько минут к ней перед тем, как мне уехать. Наша совместная с нею жизнь большего не стоит.

— Вам виднее! — задумался, помрачнел сын.

— Скоро ты меня поймешь! Жизнь уже заставляет тебя мужать. Сам во всем разберешься, — встал Николай и сказал: — Пойду к своим ребятам. Помогу разобраться с загранкой! Они хоть и бродяги, но на своей земле! Ждут. Прости! Времени мало! — подал руку и спешно вышел в дверь.

В эту ночь Калягин заночевал в гостинице в одном номере с Женькой. Водитель рассказывал Николаю, как работал без него, о всяких дорожных случаях.

— Кстати, ты помнишь тех гадов-угонщиков, каких сам притормозил?

— Конечно!

— А бабу! Ну, жену угонщика, с какой Макарыч отметился? Шурку?

— Припоминаю…

— Так вот этот роман с продолжением получился. Макарыч обещал той бабе навещать ее! И слово сдержал.

— Видно, понравилась?

— Ох и не говори! Не столько она ему, сколько он ей. Мужика довела совсем. Он после того случая через три недели в петлю сам влез. А баба не скучала по нем. Едва мы нагрянули, сама на шее Макарыча повисла. Тот не промах… Не растерялся. И теперь, как говорят водилы, у той бабенки всякую неделю отмечается. Деньгами засыпал, подарками, харчами.

— Может, женится? Остепенится?

— Ее брата взял водителем на фуру. Он с Макарычем неразлучно. И, как говорят, доволен всем.

— Ну и дела! — рассмеялся Николай, вспомнив поспешный отъезд Макарыча.

— Охомутала его баба! Прибрала к рукам. Он и рад! Сам слышал, как говорил, что пусть и чужие дети, а уже отцом его зовут. И любят, как родного. А и ему есть теперь о ком заботиться. Мол, впервой в жизни узнал, что такое быть нужным в семье. А ведь это — здорово!

— Ну, дай ему Бог! — порадовался Николай за человека. А в память внезапно и непрошено ворвались звонкоголосые петухи Варвары.

«Я тоже был нужен! Мог иметь семью. Ведь любили! Зачем уехал? Зачем променял домашнее тепло на стужу и коченелую кочевую жизнь?» — укорил самого себя.

Николай смотрел на машины, мчавшиеся по улицам города.

«Вот так бы сесть в какую-нибудь и укатить туда навсегда! В глушь, в тепло. А что мешает? Кто держит? Сам виноват. Думал, нужен семье? Как бы не так! Давно забыли! Вон Макарыч, старик почти, а и тот семьей обзавелся. Детей имеет. Тылы обеспечил под финиш».

Вспомнились Ленка и Любка. Эти умели и рассмешить, и согреть. Они уже совсем привыкли к нему. И ждали. Помогали. Просили рассказать сказку. Мыли его сапоги. Уговаривали пить молоко, есть пироги.

Варвара, прощаясь, плакала, звала вернуться хоть когда-нибудь…

«Арпик не заплачет. Лишь вздохнет с облегчением, поверив, что расстается навсегда. Не было тепла в ее душе к нему. А большего — не взыщи! На что надеялся, на что рассчитывал, дурак!» — чертыхнул Николай самого себя.

— А знаешь, я тоже решил: последний год поработаю у Макарыча и баста! Уйду домой, к своим! К семье! Всех денег не заберешь. А дети должны со мной расти! Да и жена, покуда совсем не отвыкла и от рук не отбилась. Надоели кочевки. И здоровье не вечное!

Колька смотрел, слушал с пониманием.

«Этому есть куда вернуться. А меня станут ли ждать? — вспомнилась Варвара. — Дождется, если доживет! Она, конечно! А я дотяну до порога? Или вытряхнет душу какой-нибудь рэкетир, опередив мечту?» — вздохнул невесело.

Но уже через три дня позвонил Павлу, предупредив, что работы ему осталось всего на два дня и он уедет вместе с водителем из Красноярска далеко и надолго.

— Как насчет встречи? — напомнил сыну.

— Ой, извини. Совсем замотался с документами. Ты же знаешь, я уволился. Потому на работе не появляюсь. Беготня измучила. Все на ушах стоим. Помимо документов, сборы отнимают много времени. Квартиры продали. Тоже бумаг куча. Сейчас все живем у матери. Настоящим табором. Повернуться негде. Спим на полу, вповалку. Сюда я на минуту заскочил. Ты меня застал чудом. А там — у матери — не протолкнуться. Три семьи — в одну. Шум, гам стоит. Поговорить не дадут. Только ночью отдыхаем. Но времени мало. Устаем, — жаловался сын.

— Я понял. Встречи не будет.

— Ну почему? Конечно! Но не так, как хотелось. Без торжеств. Наспех. Но, думаю, поймешь и не осудишь, — извинялся заранее.

— Давай завтра. Устраивает?

— Только вечером. После работы.

— Хорошо! Яприеду за тобой на склад, — предложил Павел.

Николай заранее купил конфет внукам, цветы — женщинам, коньяк и шампанское за счастливый путь.

«Все ж последняя встреча. Больше не увидимся и не к кому станет спешить в Красноярск. Чужим он станет мне. Ни одной родной души. А впрочем, так и было всю жизнь. Пустые иллюзии питал, как дитя, верил в сказку. За то и наказан. Значит, это будет прощание с памятью, с пустотой. Тем лучше. Надо рвать по-мужски! Без сожалений!» — убедил себя. А вечером, увидев Павла, спокойно сел в такси и, не дрогнув, вошел в квартиру, где ждали его как гостя, но не более…

Николая встретили здесь настороженно. Стихли голоса, оборвался смех. Дети, робко поздоровавшись, поспешили уйти с глаз в спальню. Даже конфеты забыли, не прикоснулись к ним. Невестка наспех запихнула цветы в банку. Забыв поблагодарить, скрылась на кухне. Наташка накрывала на стол. Арпик села напротив Николая, задавала скучные вопросы:

— Как устроился? Где?

— На прежнее место вернулся.

— Опять бродягой будешь? Подумай о своем возрасте! Пора бы и поспокойнее место подыскать.

— Теперь не до выбора! Устроился там, где платят. Сама так советовала.

— Где остановился?

— Как всегда. В гостинице…

— Чего ж сюда не вернулся?

— Самим тесно. Куда мне приткнуться? В прихожей — на полу? — усмехнулся криво.

— Потеснились бы…

— Зачем?

— Ну, тебе виднее, — не знала о чем спросить еще.