Оберег волхвов - Александра Девиль

— Но кто, кто так хочет моей смерти, что заплатил за нее этим убийцам?! — в отчаянии воскликнул совсем растерявшийся правитель Фессалоники.

В эту страшную минуту у постели умирающего друга Никифор забыл об осторожности и шепнул на ухо эгемону имя нанимателя убийц. Наместник отшатнулся и сделал протестующий жест, но сказать ничего не успел: в палатку быстро вошла бледная даже сквозь румяна Хариклея.

— Супруг мой, как я испугалась! — воскликнула она, бросаясь к эгемону. — Ты не ранен?

— Нет, — ответил он, сдержанно отстраняясь от жены. — Я не ранен благодаря этому храброму человеку и его друзьям.

Когда наместник кивнул в сторону Дмитрия, Хариклея тоже туда посмотрела и едва сдержала удивленное восклицание. Она узнала Клинца и поняла, что ее бывший любовник смертельно ранен. Пару мгновений Хариклея стояла, прижав ладонь ко рту, а потом резко повернулась к связанным, окруженным стражей ассасинам и закричала:

— Убийцы, изверги, будьте вы прокляты!

Невесть откуда у нее в руке появился длинный и острый нож, который она, быстро рванувшись вперед, приставила к груди одного из ассасинов. Воспитанник безжалостного ордена не боялся смерти; он тут же сделал резкое движение навстречу Хариклее, — и в следующую секунду нож вонзился ему в грудь.

В два прыжка Шумило и Никифор оказались рядом со вторым ассасином, заслоняя его от стремительной фурии, а Тарасий схватил Хариклею за руку и заставил ее выронить нож.

— Как ты смеешь, ничтожный кандидат, мелкая сошка?! — в ярости Хариклея не выбирала выражений. — По какому праву ты остановил мою руку, готовую покарать преступника? Ведь эти мерзкие псы едва не убили моего мужа!

— Прошу прощения, госпожа, но эти псы — всего лишь наемники, — сдержанно ответил Тарасий. — Если все они будут убиты, то некому будет рассказать, кто же заплатил им за убийство вашего супруга.

— Я не верю, что эти разбойники способны говорить правду! — все так же яростно воскликнула Хариклея.

— Ничего, пытка развяжет ему язык, — сказал наместник и внимательно посмотрел на жену. — А ты не догадываешься, дорогая, кому могла понадобиться моя смерть?

— Ну что ты, господин мой… — глаза Хариклеи беспокойно забегали, — что ты, я не верю, будто кто-то желает тебе зла. Ты такой добрый, такой высокородный человек… Скорее всего, эти разбойники-сарацины просто ярые враги нашей веры — вот и решили убить тебя как раз в день святого покровителя Фессалоники.

Видно было, что ее слова заставили эгемона колебаться, и он уже не очень уверенным голосом заметил:

— Ладно, послушаем, что преступник скажет, когда задело возьмется палач.

— Эти люди не боятся пыток, — вмешался Никифор. — Ассасин скорее может оклеветать невинного человека, чем сказать правду.

Между тем слуга Кассии принес противоядие, и Рашид с Василием, расцепив зубы раненому, влили ему в рот целебную жидкость. Теперь, сделав для своего нового хозяина все, что пока было можно, Рашид повернулся к связанному ассасину, которого стража наместника уже приготовилась отвести в тюрьму и передать в руки палачей.

— Подождите, высокочтимые господа! — воскликнул Рашид, бросаясь к ногам эгемона. — Не надо пыток, они не помогут узнать правду! Клянусь, я заставлю его рассказать то, что вам нужно! Это входит в науку, которую я изучал далеко на Востоке. Позвольте мне поговорить с этим убийцей, посмотреть ему в глаза!

Вначале наместник опешил от неожиданной выходки престарелого оборванца, но потом, встретившись взглядом с этим странным восточным человеком, правитель города стал постепенно соглашаться с его доводами. Последнюю точку в сомнениях эгемона поставила рыжеволосая Кассия, воскликнувшая:

— Я верю этому старику, он много знает и умеет!

Только Хариклея пыталась протестовать против вмешательства восточного человека, но эгемон ее не послушал.

Рашид подошел к ассасину и, пристально глядя ему в глаза, стал делать странные, то неуловимо быстрые, то плавные движения руками. Убийца побледнел, дыхание его участилось, по телу пробежала дрожь. Видно было, что он пытается бороться с чужой сильной волей, но терпит поражение в этой борьбе. Завороженные зрители следили за поединком. Никто не заметил, как Хариклея подняла свой нож, оброненный при вмешательстве Тарасия.

Наконец, Рашид добился полного подчинения противника и, не спуская с него взгляда, громким, отчетливым голосом спросил:

— Кто заплатил за убийство наместника?

Ассасин дернулся и, посмотрев немигающими глазами на Хариклею, тоже отчетливо ответил:

— Его жена.

— Нет, не слушайте! — взвизгнула Хариклея. — Они с этим стариком сговорились! Как ты можешь им верить, мой господин?

Но ответ ассасина, совпадавший с предостережениями Никифора, был слишком убедительным для эгемона. Потрясенный до глубины души, наместник молчал, низко опустив голову. Молчала и свита. Только одна Хариклея продолжала бурно протестовать. И вдруг ассасин, глядя прямо на нее, повторил:

— Ты заплатила за убийство.

— Лжец! У тебя нет доказательств! — крикнула Хариклея.

— Я докажу… — начал было он, но договорить не успел: жена эгемона стремительным прыжком кинулась к ассасину и ударила его ножом.

Тотчас стражники схватили ее с двух сторон, и вскоре по распоряжению наместника она была увезена в крепость-тюрьму.

Так все происходило в тот день, когда жизнь Дмитрия повисла на волоске. Из палатки его перенесли в городской дворец эгемона и поместили в одной из больших комнат. В другом ее углу расположились Шумило, Никифор и Рашид.

Восточный мудрец уже был не тем бродягой, которого одни принимали за колдуна, другие — за сумасшедшего. Теперь его способности были оценены самим правителем города, и Василий даже опасался, что эгемон захочет сменить личного врача. Но Рашид твердо заявил, что не покинет Дмитрия до самой смерти — его или своей. Впрочем, в выздоровлении раненого господина верный слуга был уверен даже в самые тяжелые минуты.

Навещать больного часто приходила Кассия — весьма образованная девушка, сведущая во врачевании. Узнав, что спаситель эгемона — русич, она не удивилась, поскольку уже имела знакомых родом из Руси. В Константинополе она была вхожа в круг ученых женщин, которых поощряла сама дочь императора Анна Комнина. Среди этих женщин, возглавляемых образованной патрицианкой Ириной, выделялась Евпраксия-Зоя — жена племянника императора. Эта юная и красивая женщина была внучкой князя Владимира Мономаха. Евпраксия-Зоя увлекалась врачеванием, изучала лечебные травы и даже собиралась когда-нибудь написать медицинский трактат. Интерес к врачебному искусству сблизил Кассию с Зоей, тем более что знатная дама родом из Руси не была высокомерной и как равную принимала Кассию — дочь младшего придворного чина. Знакомство с княжной и ее окружением развило в Кассии уважительный интерес к далекой загадочной стране.