Родные гнездовья - Лев Николаевич Смоленцев

* * *

Царь Николай Второй принял исследователя Печорского края Андрея Журавского с самоедом Ефимом Манзадеем 12 января 1909 года в Царскосельском дворце.

Прием был помпезным, по-монарши милостивым и любезным, с принятием в дар расшитой меховой самоедской одежды, с позированием перед фотоаппаратом, с припаданием «дикаря» к монаршим стопам при вручении свитка с нижайшими просьбами самоедов и заверением царя позаботиться о младших детях своих... и только.

Так и не дождавшись монарших милостей, самоеды продолжали вымирать. Ничего, кроме горького осадка от несбывшихся надежд, не осталось у Андрея от царской аудиенции. Осенью того же года в работе о биогеографических границах русского Приполярья он написал: «Мы лишили полярных «инородцев» их угодий, их прав; мы допускаем целые стаи чиновников, купцов грабить и порабощать их, не дав им защиты суда и законов; мы лишаем их возможности жить. Глухими к ужасному бедствию инородцев остаются Правительство и Государь... Они вымирают. Этот зловещий, ужасный результат нашей внутренней политики на полярных окраинах мы объясняем антропологически — эволюционным вымиранием дикарей».

Книгу, изданную в Архангельске, губернатор Сосновский послал своему другу, генерал-адъютанту Дедюлину, с просьбой «подсунуть под монарши очи» и с мелким злорадством ждал грома над головой «зарвавшегося фантазера».

Дедюлин исполнил просьбу камергера и напомнил царю, что неслыханная дерзость позволена господином Журавским даже после того, как были оказаны ему знаки монаршего внимания. Николай, вспомнив необычайных визитеров, удивил своего давнего адъютанта, повелев ему послать благодарственное письмо «бескорыстному исследователю российских окраин, кои большая редкость в государстве русском» с приложением собственной царской руки.

* * *

1909 год, начавшийся с щедрого приема председателем совета министров и внимания самого царя, проходил у Андрея Журавского в спешке, в бесконечных увязках и стычках с чиновниками управлений и комитетов. Переселенческое управление Глинки, находившееся под пристальным оком Столыпина, без промедления выполнило его резолюцию о финансировании Северо-Печорской экспедиции и перечислило в распоряжение архангельского губернатора пятьдесят тысяч рублей на экспедиционные расходы первых двух лет. Журавский так и не смог выяснить, было ли это точным исполнением инструкций или исполнением чьей-то злой воли, но как раз это действие Переселенческого управления, отдавшее, по сути дела, Журавского в руки Сосновского, предопределило дальнейшую судьбу Северо-Печорской экспедиции. Журавский, обегав многие канцелярии, смог добиться только тысячного аванса и строгого предписания Глинки выдать ему в Архангельске двадцать тысяч рублей не позднее середины мая 1909 года.

— Михаил Сидоров, этот дерзновенный предприниматель прошлого века, — жаловался Андрей своим друзьям Рудневу и Седову, — про наши беды написал так: «В России нельзя рассчитывать ни на законы, ни на здравый смысл чиновников, ни на обязанности администрации содействовать выгодам государства: все зависит от произвола и от того, что какой-нибудь столоначальник не хотел вникнуть в дело».

— Сидорову надо верить, — согласился Седов, — шестьсот тысяч рублей потратил он на исследования Европейского Севера, а умер нищим, по сути дела, в долговой яме.

— С припиской Зиновьева — наставника юного Александра, ставшего Третьим, — что идея заселения Севера может прийти в голову только помешанному, — горько улыбнулся Журавский. — Сумасшедшие мы с вами, Георгий Яковлевич. Ну, я-то куда ни шло, — кручусь возле Полярного круга, а вы на Северный полюс собираетесь — так кто же вы для зиновьевых?

— Фанатик, сумасброд — иначе нас пока не зовут, но на полюс мы пойдем, Андрей Владимирович.

— Б‑ы-р-р‑р, — передернул плечами Руднев.

— Страшно, Дмитрий Дмитриевич? — спросил Седов Руднева.

— Откровенно скажу: да. Я до сих пор мерзну от рассказов Андрея, как он тонул в Ледовитом океане и замерзал посреди тундры. Но страшно... хочется с вами, — просительно улыбнулся Руднев.

— Вам нужно быть Журавским, — серьезно ответил Седов. — Что слышно, Андрей Владимирович, о выполнении моего заказа на малицы, совики, тобоки?

— Скоро будут тут, в Питере. Закупке и пересылке одежды способствует вице-губернатор Шидловский, а он человек слова, как вы знаете.

— А почему вы, Георгий Яковлевич, идете именно на Колыму?

— Убиваю двух зайцев, Дмитрий Дмитриевич: разведаю удобные стоянки на востоке для Северного морского пути и потренируюсь для будущих полярных переходов.

— Оба вы в будущем, а вот сегодняшние дела у нас, Андрей, неважнецкие: весь в бегах, весь в мыле, и все без толку — половины твоих поручений не выполнил, — посетовал Руднев.

— Не все сразу, Дмитрий. Вызвал я в помощь тебе Семена Калмыкова: сам он дельный и связи имеются... И тут Шидловский помог...

«КАЛМЫКОВ Семен Никитов — 1854 года рождения, из крестьян, женат, имеет двух детей. 1886—1905 гг. — мастеровой ткацких фабрик в г. Орехово-Зуево. Член РСДРП с 1903 года. Участник вооруженных беспорядков 1905 года. За подстрекательство к восстанию односельчан ссылался на три года в Архангельскую губернию — отбывал в сс. Ижме и Усть-Цильме Печорского уезда. Поддерживает тайные связи с РСДРП большевиков. Запрещено проживание и посещение 53 городов Российской империи. Грамотный, скрытный, имеет большое влияние на членов тайных обществ...»

Приписка рукой полковника Чалова: «Активно содействует Журавскому. Установить негласный надзор: связи? контакты? Почему остался именно у Журавского?»

Эту карточку, давно помеченную грифом «Особый надзор», шеф архангельских жандармов вынул из сейфа сразу же, как только поступило сообщение из Усть-Цильмы, что Журавский вызывает Калмыкова в Петербург и просит вице-губернатора дать на то разрешение.

— Пусть едет, — решил Чалов вслух. — Выследим его и всех сообщников. Зря такого помощника Журавский в Питер не вызовет...

Глава 14

К МАТИ-ПЕЧОРЕ

Из Петербурга в Архангельск отряды Северо-Печорской экспедиции выехали с таким расчетом, чтобы к первому рейсу морского парохода быть на Соборной пристани всем и со всем снаряжением. Поручив Рудневу, занявшему теперь уже официальную должность заместителя начальника экспедиции, проследить за отправкой груза и сбором всех шестнадцати петербуржцев, изъявивших желание участвовать в исследовании Печорского края, Журавский отправился в Архангельск на неделю раньше — надо было уладить все финансовые дела, переданные под контроль губернатора Сосновского, договориться о местах на морском судне до Куи, зафрахтовать речной пароходик на Печоре.

С тем чтобы привлечь к исследованию как можно больше энтузиастов на местах, Журавский широко информировал архангелогородцев о целях и задачах экспедиции, присылая из Петербурга статьи и короткие сообщения в