Сад Эдема - Виталий Ларичев

Вейнер решил отыскать коллекцию Морриса, надеясь получить дополнительные сведения, касающиеся пильтдаунской аферы. К счастью, розыски оказались непродолжительными: в первый же визит в Дитчлинг, куда он направился в сопровождении Джифрода Гаррисона, ему удалось напасть на след материалов Морриса. Все 12 планшетов с прикрепленными к ним разного типа камнями оказались в целости и сохранности. Просмотр одиннадцати планшетов оказался безрезультатным и лишь на последнем, двенадцатом, Вейнер, наконец, с волнением увидел то, ради чего прибыл в Дитчлинг, — пильтдаунский кремень, подаренный Даусоном Моррису, и два документа, которые сопровождали изделие. Осмотр прямоугольного по очертаниям орудия с плоской базой и участком, сильно подтесанным до скалывания заготовки с нуклеуса, убедил Вейнера, что оно по материалу сходно с известными «дошелльскими инструментами» эоантропа. Орудие изготовлено из того же серого кремня с белыми вкраплениями, покрытого патиной и красновато-коричневой краской. На широкой плоскости камня выделялись слова, написанные Гарри Моррисом: «Окрашено Ч. Даусоном с намерением надуть. — Г. М.» К изделию были приложены две бумажки. Развернув одну из них, Вейнер прочитал: «Окрашено поташом и обменено Даусоном на мой наиболее ценный образец! — Г. М.» Текст на второй представлял собой надпись, сделанную на обороте фотографии: «Я призываю авторитетных деятелей из музея Южный Кенсингтон проверить орудия с той же патиной, как этот камень, который, как говорит мошенник Даусон, он «выкопал из карьера»! Они стали бы белыми, если применить кислоту. — Г. М. Истина восторжествует!» Далее следовала приписка: «Судя по случайным разговорам, имеется веская причина утверждать, что «клык», найденный в Пильтдауне, привезен из Франции». Поверх всех этих строк, написанных чернилами, сделана карандашная надпись: «Подстерегайте Ч. Даусона. Добрые пожелания».

Вейнер был поражен — оказывается, подделка, которую приняли на веру великие антропологи Англии и над которой ломали голову десятки специалистов по археологии палеолита, эволюции человека и его анатомии, была разоблачена вскоре после того, как газеты оповестили мир о новой сенсации!

Вскоре в руки Вейнера попал еще один важный документ, который разъяснял, почему открытие Даусона было встречено в кругах археологов Суссекса с недоверием и настороженностью. В декабре 1953 г. руководитель отдела геологии Британского музея получил письмо, написанное Гаем Барбом. В годы открытия в Пильтдауне он жил в местечке Комб Плейс, недалеко от города Луиса, и часто встречался с Даусоном и его женой. У Барба имелась небольшая коллекция каменных изделий, которые он собрал в годы увлечения археологией, и сборы эти как раз и привлекли внимание Даусона. Однажды он даже попросил Барба подарить ему некоторые из кремневых орудий, обнаруженных в районе знаменитых Красных Краг. Барб встречался с Даусоном вскоре после публичного объявления об открытии в Пильтдауне. Во всяком случае, он хорошо помнил, как Даусон в мае 1913 г. показывал ему в своей юридической конторе муляжи костных останков эоантропа, изготовленные помощником Вудворда Барлоу. Вскоре после этого памятного события в один из летних дней Барб на правах старого знакомого без стука зашел в кабинет Даусона в его оффисе и удивился, отметив очевидное замешательство хозяина и его нескрываемое неудовольствие. На столе Даусона стояло несколько фрагментов фарфоровых тиглей, наполненных коричневой жидкостью, а в помещении сильно пахло йодом. Оправившись от смущения, Даусон объяснил нежданному гостю, что он занят выяснением проблемы, каким образом в естественных условиях окрашиваются кости, которые попадают в древние геологические слои. Для этого ему приходится опробовать самые разнообразные способы окраски. Даусон показал затем Барбу несколько костей, погруженных в коричневую жидкость. Через несколько недель при очередной встрече с Барбом Даусон спокойно разъяснил, что он окрашивает не только кости, но и камни. Барб рассказал об увиденном и услышанном Марриоту, и тот, заинтересовавшись деятельностью «суссекского колдуна», тоже посетил Даусона, и ему была представлена возможность посмотреть, каким образом окрашиваются камни и кости…

Тогда же, очевидно, и зародились подозрения в подделке эоантропа как у Марриота, так и у его знакомого Морриса, что, возможно, натолкнуло последнего на мысль о необходимости провести анализ поверхности орудия из Пильтдауна, переданного ему Даусоном. Барб знал сэра Артура Кизса, но ничего не сказал ему о своих подозрениях, поскольку считал, что не имеет для обвинений достаточно веских «позитивных свидетельств». Он встречался также с А. С. Кеннардом и дружил с Мартином Хинтоном. От него, а также, вероятно, от Марриота те узнали о проделках Даусона. Кеннард, в частности, не скрывавший своего скептического отношения к эоантропу, неоднократно говорил, что знает, кто мошенник, хотя имени Даусона никогда при этом не произносил. Барб попытался также объяснить, почему ни он, ни другие не попытались сразу же разоблачить фальшивку. Оказывается, любители археологии Суссекса свято верили, что профессиональные ученые вскоре разберутся в существе дела. Однако произошло совершенно неожиданное: на сторону Даусона и Вудворда стали такие авторитетные деятели науки, как известные биологи Докинз и Ланкастер, ведущие антропологи Кизс и Эллиот Смит, а из знаменитых палеонтологов и геологов — Ньютон и Соллас. Как можно было любителям вроде Морриса, Марриота или Барба выступить против такой компании знаменитостей, которые усердно защищали «человека зари»? Следует к тому же учесть, что Морриса и Марриота, как фанатичных приверженцев идеи об искусственном происхождении эолитов, мир профессионалов археологов считал «почти что ненормальными». Их слова предостережения легко могли сойти за обычные дрязги, характерные для среды любителей науки, жаждущих великих открытий. В такой ситуации они решили пустить дело на самотек, ожидая, что рано или поздно порок будет наказан, а истина восторжествует.

Они могли также отплатить презрением тому, кто нагло и вызывающе откровенно домогался известности, используя для этого более чем нечистоплотные приемы. Для Вейнера теперь прояснилось то, что удивило вначале при ознакомлении с музеями и археологическими обществами Суссекса, — исключительная непопулярность Даусона в местных научных кругах, крайний скептицизм по отношению к открытию в Пильтдауне, пренебрежительное отношение к его способностям как археолога и к качеству его научных публикаций. Следует иметь в виду, что все это выражалось достаточно определенно, несмотря на прочную репутацию Даусона в Британском музее как усердного собирателя палеонтологических коллекций и явно доброжелательное отношение к нему Вудворда и Кизса. Вейнер отметил, что местные научные общества не популяризировали пильтдаунскую находку: в музее Бероу имелась лишь переданная ему С. Споуксом картина с изображением эоантропа, да несколько эолитов из Баркхам Манер, подаренных Гарри Моррисом. В музее Бэрбикон, расположенном в здании Суссекского археологического общества, тоже были выставлены эолиты Морриса, а реконструкция облика эоантропа — его скульптурный портрет, подаренный Споуксом в 1929 г., появился в экспозиции через 15 лет после того, как отгремели события. Примечательно, что сам Даусон ничего связанного с эоантропом в музеи Суссекса не дарил, а в официальных документах суссекских научных обществ не содержалось каких-либо сведений о заседаниях, посвященных знаменательному событию. Пильтдаунские открытия не стали темой экстренных научных заседаний, а Суссекское археологическое общество не удосужилось преподнести традиционный приветственный адрес своему самому известному в мире члену. Даже о смерти Даусона не было каких-либо официальных сообщений, и на его похоронах представитель общества не присутствовал. Вейнер установил, что в 1925 г. Вудворд прочитал в Суссекском археологическом обществе доклад, посвященный эоантропу. Отношение к этому факту примечательное: текст выступления «доброго старого друга Даусона» остался неопубликованным. Наконец, Вейнеру с помощью старейшего деятеля общества Л. Ф. Сальцмана пришлось развеять мираж относительно самой капитальной из опубликованных Даусоном работ — двухтомной истории Гастингского собора. Выяснилось, что некий Мэнворинг Бэйнес имел рукопись труда антиквара Вильяма Герберта, производившего раскопки около этого здания в 1824 г. При сравнении текста рукописи Герберта с текстом двухтомника Даусона Бэйнес констатировал плагиат: «джентльмен удачи» дословно скопировал по крайней мере половину объема текста, составленного его предшественником, а остальное представляло собой «пустопорожнюю набивку». Статья Даусона, посвященная описанию находок железного века на выставке, устроенной в 1903 г., тоже оказалась плагиатом. Что же касается статьи о выставке 1909 г., то Даусон наделал в ней массу ошибок из-за просчетов своих предшественников, у которых ему пришлось списывать! Знаменитая римская статуэтка Даусона из Бипорт Парка, будто бы найденная с монетами императора Адриана, оказалась поддельной. Как удалось установить экспертам, ее изготовили в XIX в.