Дневники 1932-1947 гг - Лазарь Бронтман

На Западном без перемен, все еще чешемся у Ржева. Кстати, Полевой на днях прислал захваченные у немцев документы: подробные описание зимней битвы за Ржев. Немцы признают там, что зимой Ржев был накануне падения.

Давай закурим. И.Френкель, Южный фронт, 1941 г.

Теплый ветер дует,Развезло дороги.И на Южном фронте оттепель опять…Тает снег в Ростове, тает в Таганроге,Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.Об огнях пожарищах,О друзьях товарищах,Где-нибудь, когда-нибудьМы будем говорить.Вспомню я пехоту,И родную роту,И тебя — за то, чтоТы дал мне закурить.Давай закурим, товарищ, по одной,Давай закурим, товарищ мой.Нас опять ОдессаВстретит, как хозяев,Звезды ЧерноморьяБудут нам сиять.Славную КаховкуГород Николаев…Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.А когда не будетНемцев и в поминеИ к своим любимымМы придем опятьВспомним, как на западШли по УкраинеЭти дни когда-нибудьМы будем вспоминать.

Березка. И.Френкель. Южный фронт, январь 1942.

Я видел березкуНа фронте в бою.И вспомнил тебя,Дорогую мою.Метель бушевала,Бил ветер в лицо,Качал и сгибалДо земли деревцо…Вот такая березкаЕсть на нашем дворе.Суждено ей, бедняжке,Замерзать в январе.Трещать от мороза,Трогать веткой окно.Тыловая береза…Это ей суждено.Ты услышишь ночью, быть может,Тихий шорох за темным окном.Он тебе, дорогая, встревожит,Выйдешь ты накрывшись платком.Вкруг тебя забушует вьюга,А на улице — нет никого.Ты увидишь березку-подругу,Вспомнишь милого своего.Походные ночи,Минутные сны,И кажется нам,Далеко до весны.Но мы довоюем,И мы доживем,Дождемся теплаНа пути боевом.Я увижу березкуПо дороге домойЗакурю папироску,Постою под листвой.От лихого морозаНе погибла в ту ночь,Фронтовая береза,Словно наша — точь-в-точь.Ты услышишь ночью, быть может,Тихий шорох за темным окном.Он тебе, дорогая, встревожит.Выйдешь ты, накрывшись платком.Теплый ветер подует с юга.Ты подумаешь: нет никого…И увидишь любимого другаВстретишь милого своего.

Песня о матросе Железнове. С Михалков. Южный фронт, лето, 1941 г. г. Николаев.

В степи под Одессой не так интересно,В степи под Одессой бомбят.Живет под Одессой правдист всем известныйМатрос Железнов — Айзенштадт.Однажды редактор позвал Айзенштадта,И так ему грозно сказал:Читал я вас в Правде, мой милый, когда-то,Но что-то у нас не читал.— Я еду на фронт, — Айзенштадт отвечает,Вы дайте заданье скорей.— Похвально, — редактор ему замечает,Храбрец вы, хотя и еврей! (это — намек на Б. Горбатова)И дали ему две ручные гранатыДля дел для его боевых.И вычел пятнадцать рублей из зарплатыЗа эти гранаты Косых (начальник Издательства)И сел Айзенштадт в захудалую Эмку,И двинулся срочно в поход.Удачно оформил военную темку,Но цензор с ней сделал компот…В степи под Одессой не так интересно,В степи под Одессой бомбят.Живет под Одессой правдист всем известныйМатрос Железнов — Айзенштадт.

Митя Зуев настаивает на записи рыночных цен на сегодня. Хлеб черный 120 р. за кило, молоко — 25 р. кружка, лук — 60–70 р. кило, масло — 1000 р. кило, яйца — 130–150 р. десяток, картофелина — 5 р. штука, помидоры — 70-100 р. кило.

За деньги народ все делает неохотно. Коссов понес починить ботинки сына частному мастеру (подметки и набойки), тот запросил полпуда муки или полпуда риса. Обещает зато поставить кожу. Я дал утюжить 2 пары брюк. Мастер потребовал хлеба. Я не дал. Взял 75 рублей.

Питание наше немного улучшилось. Сегодняшнее меню: завтрак — картошка, 3 ломтика колбасы, чай; обед — картошка, котлеты, щи, маленький кусочек леща с гречневой кашей, кисель; ужин — великолепный (необычно!) — 2 бутерброда с икрой и маслом, стакан какао с сахаром.

Со вчерашнего дня цены на водку опять повышены вдвое. В Москве большой бум: впервые не отоварили и аннулировали продуктовые карточки за сентябрь (жиры, масло). Рыбу не дают уже 2 месяца.

14 октября.

Положение на фронтах более или менее стабильное. Под Сталинградом немцы не продвинулись и интенсивность боев там за последние дни несколько ослабла. Под Моздоком — тоже. И в последних двух вечерних сводках эти пункты даже исчезли из шапки.

С Северо-западного фронта приехал наш корреспондент Сережа Бессуднов. Рассказывает, что окруженная в оные времена немецкая 16 армия все еще стоит на месте. Немцы расширили коридор, связывающий ее с основными войсками (местами до 15 км., длина его около 30 км.) и сейчас полностью снабжают армию всем необходимым по Земле (по воздуху — прекратили). Как не вспомнить слова М.И. Калинина на совещании агитаторов Западного фронта:

— М.И! А что мне ответить бойцам, когда они спрашивают — почему раньше писали о 16 армии, а сейчас нет?

— Я бы на вашем месте ответил, что окружили, а потом, ****, выпустили.

С Закавказского фронта прибыл Кривицкий. Рассказывает, что бои идут вдоль побережья, на расстоянии 40–90 км. от воды, по Хребту. Как говорит Мержанов, «наше командование удачно расположило Главный Кавказский хребет». Немцы пытались разрезать береговую колбасу на сосиски, ударив на Геленджик, Туапсе, Сухуми. Не вышло. И держат их примерно на месячной давности рубежах.

Любопытно получилось с Сухумом. Месяц назад он едва не был захвачен с налета. Два горных полка немцев, прошедших специальную годичную тренировку, не бывших в боях (их предназначали в Югославию, но они туда опоздали), состоящую из отборных молодых спортсменов, подошли с севера к главному хребту. Два местных старика-проводника провели их к Клухарскому перевалу (высота 2820 м), а затем скрытыми тропами по высотам — к Сухуму. Шли они так умело, что несколько дней не встречали никого. Шли с артиллерией, минометами. Был разработан точный график, рационы. Но — гладко было на бумаге, да забыли об аврале…

И вот в 32 км. от Сухуми они заметили впереди большое кирпичное здание. Решили, что это — казарма. Затаились, дождались темноты, послали разведку. Они выяснила, что там — пусто. Но день пропал, и он решил все. Утром немцы, решив, что все равно много времени потеряно, решили подождать свою отставшую артиллерию. И — всё! Их накрыли — осталось мокрое место!