Мир в подарок. (Тетралогия) - Оксана Демченко

Он насмешливо прищурился, разворачиваясь ко мне. Ага, нашла, кого пугать ножиком. Зато позабавила – это видно. Он явно оттаял и окончательно убедился, что скрыть нечто самое–самое удалось. Вижу – и не могу вытянуть. Хоть плачь. Впрочем, глупости. Не стану я истерики закатывать, раньше надо было практиковаться в этом женском искусстве. Засмеёт…

– Ладно, разобрались, – грустно признала я срыв нового этапа допроса. – Как кот?

– Отлично, ему–то что. Изгнал выдру.

– Ты не переживай слишком, хорошо? Загадки, тайны, совпадения – пусть их, не страшно. Сам говорил, я везучая.

– Слышала?

– Да. Смотри на все проще, обойдется. Не стоит так изводить себя. Тот же Най все это время думал, как сказать мне, что чуть не убил у озера. А ты будешь думать, как не сказать…

– Я постараюсь, – он чуть улыбнулся. – В прежнюю жизнь не тянет?

– Нет. Даже странно, но – нет. Там было очень много людей вокруг. Таких чужих, безразличных, по шаблону скроенных. Мы не успевали друг друга рассмотреть и уже бежали дальше, жили очень торопливо, наспех. И в то же время рутинно: день за днем, один маршрут, одно расписание. Я уже и не всматривалась в окружающих. Здесь все меняется ежедневно, и с утра нет уверенности даже в сегодняшнем вечере, но люди куда ярче и живее. Это подарок вашего дракона, научившего меня видеть то, что раньше оставалось незамеченным и неоцененным?

– Да, подарок, – вздохнул он неопределенно, принимаясь за прежнее, то есть явно напуская свеженького тумана. – Ты же снавь.

– Тут у меня так быстро образовались и друзья, и близкие люди. – Покладисто не заметила я его недомолвки. – Целый Агрис родичей, заботливых до…

– Был, знаю, – охотно кивнул он. – Закормили, задарили, даже нагрузили советами.

Мы посидели еще немного, перебрасываясь ничего не значащими фразами, я рассказала про морскую собаку. Наконец пришло время прощаться. Риан отпустил меня с явным облегчением. Я пошла прочь, напряженно размышляя, кто, кроме этого интригана, хоть что–то может знать про загадочную жемчужину в кармане моих «сонных» джинсов? Он недоговаривать разучился, пожалейте бедняжку и упустите еще одну тайну!

Подарок, как же! В своем стиле наш айри: тяжко вздыхает, туманно намекает – и замолкает.

Наверное, ответ знает только Великий, но как к нему–то попасть на прием? Риан точно не скажет, хотя сам, ясное дело, вовсю пытается пробиться туда, в неведомое и жутковатое заточение. Не зря ведь устроился на этом алтаре, используя без спроса мой сон и мой дар. Не зря он сказал, что дорогу я не знаю, следы путал. Ведь я тоже однажды была совсем рядом – когда второй раз угодила в Радужный. Может, все действительно упирается в правильный выбор места? Тогда это место мне известно. Но пока надо доставить мальчика к родным.

Утро уже вздыхало, потягиваясь лучами к горизонту, когда на мою поляну вывалился полумертвый араг. Беда с ним, да и только.

***

14 – 20 сентября. Наири.

Наири проснулся в холодный предрассветный час, нехотя вплетая сознание в реальность. Исчезли ива у пруда, ночной дождик, свежесть прибитой пыли. Снова вокруг тяжелый запах гари, прокалившей воздух и вынуждающей дышать вдвое чаще, не дающей голове ни минуты отдыха. Тупая боль упорным червяком роется в черепе близ левого виска, временами прокалывая сознание совсем уже невыносимо. Режущий глаза дым с вечера копится в ямах и поднимается к стоянке, заставляя лошадей искать спасения на верхушке холма.

Днем, когда придет духота, станет намного хуже. Пора выступать. Араг привел коней, скупо отмерил обоим из жалких остатков воды, заседлал, приторочил похудевшие мешки, словно от жара пустыни ссохся и их груз. Глянул на тревожно дремлющего спутника. Не только груз: Тар сбросил набранные было несколько фунтов, хотя после ежедневных жестоких тренировок выглядела его худоба неплохо. Наири скупо усмехнулся. Дожили! Вес он теперь меряет в карнских единицах. Привык…

Он снова глянул на спутника. Тяжеловатые мышцы кузнеца удлинились и стали менее рельефны. Быстро меняется Тар. Крепкий парень, с хорошими задатками, приличной подготовкой и замечательным характером. Ни разу не заспорил и не пожаловался. Вот и теперь, стоило чуть тронуть за плечо, молча поднялся и стал собирать вещи.

Наири дождался, пока брус поест и сделает пару глотков. За это время он разогнал дымку в узком коридоре, ведущем на север. Близость испорченного злом места чувствовалась – силы уходили невесть куда от малейшей работы. Вчера он попробовал вызвать слабенький дождик – прибить гарь – и едва не рухнул без сознания. А ночью назвал Тин срок в два дня, но сегодня присмотрелся, подумал – и полагал, что врата ближе, слишком уж сильно они выкачивали дар.

До рассвета двигались верхами, вялой рысью. С приходом жары повели коней в поводу. Идти было легче, чем в предыдущие дни, древние болота обмелели, под тонким слоем высохшего мха и торфа чуялась незыблемая скала, отросток близкого Тучегона. Горные спины, сперва пологие, согнутые усталостью, а вдали встающие в полный рост, просматривались сквозь сизую дымку справа, на востоке и чуть левее, на севере. Впереди висела невнятная хмарь, скрывающая виды и от зрения, и от чутья. Вчера он счел её продолжением дымного облака, теперь изменил мнение. Врата. Совсем не похожие на ночное творение Тин, не золотые, плетеные восхитительной вязью, укрепленные на столбах света. Другие люди их ставили и с другой целью. Уже к вечеру он узнает гораздо больше.

Солнце выбралось из–за гор и принялось яростно выжигать остатки влаги из звонкой глиняной корки земли. Будто так можно одолеть зло заклятия Адепта! Увы, получалось – опять же по его воле, – хуже только вымирающим степям. Темная поверхность припорошенного пеплом грунта, смешанного с каменной крошкой, быстро прогрелась и заиграла искажающими зрение обманными струями жара. Пойди пойми, что близко – что далеко. Одно Най и Тар знали точно: вода вокруг, в сотнях маленьких озер, увы, не настоящая, всего лишь злая шутка этого вечного пекла.

Наири шел и думал о том хорошем, что будет после Врат, не вечно же продлится пустыня. Он доберется в Амит. Там большие синие озера, дающие начало Карниссе, главной реке княжества Карн. Осень, скоро пойдут дожди, замечательно прохладные и свежие, обильные, встающие сплошной серой стеной.

В Крепи он, возможно, встретит Тиннару, так она обещала, прощаясь на болотах у Риана. Или увидит её позже, когда спустится рекой в Карн. Он упорно считал ночные разговоры во сне ненастоящими. Надо потолковать с ней вживую, а то и не разберешь, что было, а что примерещилось. Или сперва обсудить все с Римахом? Вот уж обстоятельный человек, он–то поймет.

Приятные монотонные мысли прервал Тар, толкающий в плечо. Вздрогнув, Наири осознал, что уже некоторое время идет, не разбирая дорогу. Остановился, тряхнул гудящей головой, в которой снова проснулся червяк. Сознание почти обрадовалось боли, настоящей, родной, не навеянной чужой волей. Нездоровая дрема, опасная, вязкая, как древнее болото. Пришлось смочить тряпку и протереть лицо.

Очнувшись окончательно, араг заметил зеленоватую бледность спутника, в глазах которого мерцал отчетливый лихорадочный огонь безумия.

– Там вода, – радостно твердил Тар, хрипло и сухо задыхаясь от смеха. – Там настоящая вода, я сбегаю, подержи коня. Я быстро.

– Спасибо, друг, – усмехнулся Най, движением пальцев усыпляя спутника и бережно перевешивая расслабленное тело через седло. – Чуть мы оба не пропали. Ворота–то не простые. Говорила мне Тин, будь внимательнее, слушай мир. А я вот не слушаю, уже в который раз.

Леща и Ужа Наири стреножил и оставил на высоком холме, заодно связав и сонного Тара. Мало ли что выкинет с очнувшимся парнем вымороченная явь. Хмарь впереди стала такой плотной, что висела осязаемой сетью, ловящей и гасящей солнечные лучи, звуки, мысли. Тупая серая мерзость без просвета.

Най достал меч, поклонился древней неяркой стали, перехватил рукоять, поднимая клинок и, поймав луч на его острие, спустил блик до крестовины. Сталь тихонько, на грани чутья, запела, отзываясь. Интересно, как Риан сумел вот так, одним движением, достать из сундука именно этот меч? Наири едва тронул ножны – и мгновенно понял, что на другой уже никогда не согласится. Правда, коварный клинок оказался на редкость требовательным и даже – странно такое сказать – капризным. Не терпел перерывов в тренировках и малейшей небрежности в движениях. Не допускать работы в полсилы, с ленцой. Деловито подстраивал арага под себя и даже, кажется, доучивал. Что бы на это сказал мастер?

Агимата он помнил и чтил.

Учитель вбивал в его непутевую голову идеи внутреннего покоя, ответственности и самоконтроля. Не только их, но и с этими основами, первейшими и незыблемыми для воина, возникали проблемы. Тогда он был молод, порывист и поспешен… а еще – свободен.

Отсылая двадцатилетнего Наири за мечом, хмурый мастер назвал его своим самым неудачным учеником и «технически совершенным дураком». Без интонаций, ровным голосом. Най усмехнулся, вспоминая, как одиноко брел через осеннюю ночь и жалко всхлипывал, чувствуя себя мальчишкой. А пожаловаться было совершенно некому, и тогда он почти неосознанно свернул с пути, ведущего домой, и направился к презираемому Юллу. Вернее, к его жене, единственной, кто всегда верил в него. К Лимире. К ней, тайком кормившей сына нищего рода, не удостоенного места за столом первого в его жизни учителя. Пусть госпожа рассудит! Она мудрая, и её слово по праву решит судьбу. Ведь именно она однажды пришла и сказала: «собирайся и уходи, ищи себе настоящего учителя, ты перерос Юлла».