Опасное влечение - Алисса Джонсон

— Вы назвали меня… — Лиззи открыла рот, закрыла его и наконец сказала: — Вы назвали меня Титанией, не так ли?

Он кивнул и помолчал, надеясь, что она его узнает. Сердце стучало у него в горле. Сможет ли она вспомнить?

— Титания. Меня так не называли с тех пор… — она уставил ась на него, сощурившись, — с тех пор, как я была совсем маленькой.

—Тебе было пять. Это было в Лондоне.

Ракушка, которую она держала, упала на землю с глухим стуком.

— Пак?

От побережья до Поллтон-Хауса было не более сотни ярдов, но Хантеру показалось, что все сто миль. Он был в буквальном смысле истощен. Он провел на ногах более суток. Он выполнил задание. Он сделал предложение женщине, на которой хотел жениться, и получил отказ. Он признался другой взрослой женщине, что в детстве она была для него самым близким человеком, каким может быть родная сестра, а потом обсуждал с ней эту весьма щепетильную тему более часа, следовательно, он за это время не продвинулся в завоевании руки Кейт ни на дюйм.

Судя по тому, как тащилось его тело и медленно соображали мозги, Хантер понял, что он и часа не протянет. Ему нужно было поспать — короткий сон, чтобы освежить мозги.

У него достаточно времени, сказал он себе, когда поднимался по ступенькам террасы. Кейт никуда не собиралась уезжать. Домашний прием еще не закончился. У него оставалось еще две недели, чтобы применить новую стратегию.

Он сможет заставить ее изменить свое мнение за две недели.

Она не собиралась менять свое мнение.

Хантер стоял рядом с Кейт на ступеньках, ведущих в Поллтон-Хаус, и наблюдал, как грузят чемоданы в экипаж Терстонов. Он проснулся, услышав шум, — суета и беготня по коридору. Он пошел узнать причину шума и обнаружил Кейт; она стояла под полуденным солнцем, глядя, как ее мать, Лиззи и лорд Брентворт дают указания лакеям, грузившим экипаж, который отвезет ее обратно в Хэлдон-холл.

Он не мог примириться с этой мыслью, в его сознании просто не укладывалось, что, Кейт уезжает. Он перевел взгляд с подъездной дорожки на ее профиль. Ни он, ни она не произнесли ни слова. Он не мог найти нужных слов. Он не мог ничего сделать и только смотрел, удивляясь внезапной острой боли в груди.

Боль усиливалась, вынуждая его сказать хоть что-нибудь:

— Не делай этого, Кейт.

— Так будет лучше, — отозвалась она тихим голосом, глядя прямо перед собой.

— Убегать никогда не лучше.

— Я не убегаю. Я еду домой. В Хэлдон. — Она теребила что-то на своем сером жакете. Он не мог видеть, что, так как она не поворачивалась к нему. — Тебя будут рады видеть там, если ты решишь, что это то, чего ты хочешь.

Ему нечего было сказать на это. Он не понимал, что означало это предложение, если оно вообще что-то означало. Поэтому он сменил тему и свою тактику.

— Гости будут сплетничать. Они предположат, что ты испугалась мисс Уиллори и…

— Пусть.

Мать Кейт окликнула ее, когда лорд Брентворт взял ее под руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж вслед за Лиззи:

— Дорогая, экипаж готов!

Кейт кивнула в ответ. Она, едва повернув голову, сказала:

— До свидания, Хантер.

Она сделала шаг вперед, и внезапно боль отступила и паника, какой он еще никогда не испытывал, побежала по его венам. За ней последовала ярость. Он протянул руку, чтобы схватить Кейт за локоть.

— Я не приеду за тобой, — прорычал он. — Я не буду умолять, черт возьми!

Она посмотрела на его руку, потом наконец посмотрела на него.

— Это что-нибудь изменило бы, — прошептала она, — если бы я умоляла?

«Это изменило бы все.

Я буду умолять.

Я люблю тебя.

Скажи эти слова. Даже если это ложь, скажи их». Он отпустил ее руку.

Она кивнула ему, повернулась и пошла прочь.

24

Хантер придумал новую стратегию. Он собирался опять завоевать Кейт — цветами, подарками, шармом и одним или двумя приключениями. Он собирался убедить ее всеми доступными средствами, что она не может жить без него. Это была, он признавал, не особенно вдохновляющая стратегия, но это была стратегия.

Он напомнил себе об этом, сидя в своей комнате в Поллтон-Хаус и уставившись на стакан с бренди. Хантер не помнил четко, как наливал себе бренди. Он предполагал — как может предполагать очень пьяный человек, — что напоминал себе о своей стратегии каждые полчаса за последние восемнадцать часов. С такой же периодичностью он представлял, как садится на лошадь, скачет в Хэлдон и умоляет Кейт не бросать его. Было унизительно сознавать, искушение последовать за ней было насколько сильным. «Но я не собираюсь сдаваться», — сказал он себе и сделал большой глоток. Он не хотел выглядеть круглым дураком — женщин не привлекают дураки, круглые или некруглые, но он ощущал себя таковым, поскольку не мог перестать думать о ней. И поскольку он скучал по ее улыбке, и ее смеху, и чертовой ямочке на кончике ее носа.

Он не хотел ощущать себя дураком, просто потому что ему было очень больно.

Он потер грудь костяшками пальцев. Если не любить женщину, боли будет меньше? Не в этом ли смысл не влюбляться — чтобы не чувствовать боли?

Он сердито посмотрел на свой стакан. Зачем напиваться, если не испытывать боль?

— Пустая трата отличного бренди, — проворчал он и отставил стакан в сторону.

Он обернулся на стук в дверь и голос Уита, раздавшийся за дверью:

— Ты в приличном виде, Хантер?

— Ты разве сомневаешься? — спросил он, откидывая голову на спинку кресла. — Я более чем в приличном виде. Я чертовски хорош.

Уит открыл дверь:

— Что ты сказал?

— Ничего. — Хантер нетерпеливо махнул рукой. — Входи уже.

Уит нахмурился, пересекая комнату, чтобы бросить письмо на колени Хантеру:

— Задание выполнено. Уильям хочет, чтобы ты приехал в Лондон.

— Не могу ехать. Я пьян.

Уит подошел ближе и наклонился, чтобы понюхать:

— Ты пахнешь огнеопасно. Черт, парень, сейчас только восемь часов утра!

Хантер посмотрел в окно. Он не заметил, как встало солнце.

— Ну и что? — проворчал он. — Я поеду в Лондон, когда протрезвею. Что-нибудь еще?

— Да, представь себе. — Уит сел напротив него. — Я хочу поговорить о Кейт.

— Почему? Задание выполнено, как ты сказал.

— Это не относится к заданию, — ответил Уит. — Ты знаешь, чем она оправдала свой преждевременный отъезд?

— Нет.

— Она сказала, что скучает по дому. Сказала, что не может сочинять в непривычной обстановке. — Уит фыркнул и откинулся на спинку стула. — Эта девчонка никогда не скучала по дому.

— Интересно, а почему ты рассказываешь мне это?

— На то есть причина. — Уит постучал пальцем по краю стула. — Выполняя задание, ты проводил много времени с моей сестрой, пока она была здесь. Я видел взгляды, которыми вы обменивались за обедом и за игрой в шахматы в гостиной. Я знаю мою сестру. Я знаю ее сердце. — Он прекратил стучать. — Я знаю, что ты разбил его.