Опасное влечение - Алисса Джонсон

Инстинкт подсказывал ему: солги. Снова и снова. Но наконец инстинкт объединился с разумом, и вместе они заявили, что рассказать ей правду — это лучший способ достичь успеха. При условии, конечно, что он расскажет эту правду так, чтобы не нарушились его планы.

Кейт, возможно, под влиянием момента поверит всему, Что он скажет ей. Конечно, это будет его устраивать — какое-то время. Он может сделать так, что они поженятся по специальному разрешению через неделю.

Но в будущем это обернется катастрофой. Кейт — умная женщина. В конце концов она поймет, что он лгал. И что тогда? Если она узнает, что их брак начался с притворства с его стороны, бросит ли она его? Будет презирать? Заведет любовника? Воспользуется богатством и влиянием своей семьи, чтобы добиться развода? При мысли об этих вариантах его желудок скрутился в узел.

Лучше, если она будет знать с самого начала, что он может предложить ей, а на что ей лучше не рассчитывать. А потом нужно будет просто убедить ее, что то, что он предложил, гораздо ценнее того, что он не мог предложить. Он сделает это. Он справлялся и с более трудными задачами, чем убеждение женщины из светского общества, что любовь не необходимое условие успешного брака.

— Тебе кое-что нужно понять, Кейт. Кое-что… — Он покачал головой. Он просто не мог это сказать. Так она его не поймет. Нужно начать с начала. — Где ты впервые встретилась с Лиззи?

Она в растерянности всплеснула руками:

— К чему это вообще?

— Сделай милость, Кейт, пожалуйста!

— Хорошо, — сказала она, явно в замешательстве, медленно качая головой. — Мы познакомились с ней в Бэнтоне, в детстве.

— И?

— И что? Мы были детьми. Она была сиротой. Моя мама предложила ей кров.

— Подробности, Кейт. Расскажи мне подробно о том дне, когда ты встретила ее.

Она раздраженно выдохнула:

— Хорошо. Это было давно, но… — Она слегка нахмурилась, вспоминая. — Мне помнится, это была зима. Моя мама пошла в магазин за… Понятия не имею, она часто ходила в магазин за чем-нибудь. Я помню, что мне было скучно, и когда я увидела маленькую девочку моего возраста, которая сидела на скамейке на площади, я тихонько убежала и села рядом с ней. Она сказала мне, что ждет кого-то… кого-то со странным именем. Но я не могу вспомнить…

— Пак.

— Да, это… — Ее глаза округлились. — Откуда тебе это известно?

— Потому что… — Он нервно сглотнул. — Это я велел ей так называть меня.

— Я… ты… ты… — Ее губы продолжали шевелиться беззвучно, потом она смогла произнести. — Вы знали друг друга? В детстве?

— Нам обоим не посчастливилось — какое-то время мы с ней провели в работном доме Святого Михаила в Лондоне.

— Работный дом… но я думала… — Она медленно отошла к кушетке и села. — Могу поклясться, что Уит упоминал, что твой отец был торговцем или…

— Отец торговал льняными изделиями. Он получил в наследство от своего отца небольшой магазин вместе с комфортным домом, в котором жили еще моя вдовствующая тетя и ее сын. — Хантер передернул плечами. Он не любил рассказывать историю своей семьи. Он не любил вспоминать. — Скромный, но комфортный дом не устраивал моих родителей. Они хотели иметь все самое лучшее. Моя мама все для этого делала. Я получил образование под стать пэру. Думаю, она мечтала, чтобы я стал адвокатом. Возможно, я бы им стал, если бы мой отец был бы таким же умелым бизнесменом, каким притворялся. Мы потеряли магазин из-за долгов, когда мне было восемь. А когда мне исполнилось девять, мы потеряли и все остальное.

— И пошли в работный дом?

— Да, спустя некоторое время. — После того как последняя драгоценность его матери была заложена, а полученные деньги истрачены. — При приеме мужчин и женщин разделили, но дети до определенного возраста могли оставаться с матерями. Мы сказали хозяйке, что я почти на два года младше, чтобы меня не разлучили с матерью. — Он криво усмехнулся. — Нам повезло, что она не была особенно наблюдательной женщиной.

— А Лиззи? — спросила пораженная Кейт. — Она тоже была со своей матерью?

— С бабушкой. Эта старушка была почти полностью слепая, абсолютно глухая и постоянно забывала, кем ей приходится Лиззи. В то время Лиззи было не более четырех лет. Почему-то она привязалась ко мне. Она всегда следовала за мной по пятам. — Он внезапно рассмеялся. — Это приводило меня в бешенство. Она была такой настойчивой! Постоянно раздражала меня своим присутствием, вопросами, веселостью. Я не мог понять ее и не мог избавиться от нее.

— Она стала тебе нравиться, — прошептала Кейт.

— Да. По-другому и быть не могло. — День за днем она была рядом с ним, постоянно болтая и заставляя его улыбаться. Ей это всегда удавалось. — Мы с мамой приглядывали за ней. Мы учили ее читать по старой книге «Сон в летнюю ночь». Маленькую комнату в работном доме объявили школой, но на самом деле нас никто ничему не учил:

— Пак, — сказала Кейт, кивая.

— Она картавила тогда, — пояснил он. — Ей трудно было произносить звук «р», и она плохо выговаривала «Эндрю». Вместо этого мы использовали прозвища. Пак и Титания.

— Она действительно слегка картавила, когда мы впервые встретились, — прошептала Кейт. — Я забыла.

— Она была хрупкого телосложения тогда, — угрюмо произнес он и пожалел, что этот разговор не состоялся позднее, тогда он смог бы подойти к серванту и налить себе выпить. — Плохая еда. Плохой воздух. Недостаток одежды и тепла. Ей было трудно. Люди начали болеть скарлатиной. Они с бабушкой заболели первыми. Я делал все, что мог, для нее, для них обеих.

Именно тогда он начал прокрадываться в кухню ночью, чтобы украсть еду. Он также взламывал замки шкафов с вещами и брал дополнительные одеяла, которыми укрывал Лиззи ночью и которые прятал утром. Он даже пробирался в комнаты надзирателей, пока те спали, и брал деньги, карманные часы, даже обручальное кольцо. Когда надзиратели обнаружили пропажу, поднялась большая суматоха. Каждый здоровый работник старше восьми лет был наказан. Ему было стыдно, но не до такой степени, чтобы перестать красть.

— Лиззи выздоровела, — тихо сказала Кейт.

— Да, но ее бабушка — нет. Как и добрая половина тех, кто жил в работном доме. — Он проглотил комок в горле. — Включая моих родителей и кузена.

Она прижала руки к груди:

— Мне жаль. Мне так жаль! А твоя тетя?

— Она выжила.

— Я очень рада, что у тебя кто-то был, — мягко сказала она.

Какая-то часть его требовала, чтобы он кивнул и оставил эту тему. Но большая часть хотела, чтобы Кейт знала все, а сам он хотел, чтобы она его поняла, и он продолжил:

— Она была у меня недолго. Выздоровев, она ушла из работного дома.