Ограбления и кражи: Бандиты, грабители, воры и мошенники - Полина Кочеткова

Отсидев, он образовал крупную шайку воров, преимущественно из староверов, которым то дело за обычай.

Долго шайка оперировала в Холопеничской округе. Кражи делались крупные у богатых мужиков и помещиков; шли в открытую, в масках, с ружьями, кинжалами, топорами; ломали двери, вышибали окна, вязали дворню или домашних, подвергали пыткам несговорчивых. Все знали, что это дело Якова и компании, но Яков несколько лет безнаказанно разгуливал. После удачной операции он задавал громкий кутеж, так что местечко ходуном ходило, все знали, на какие деньги Яков кутит, но — наше дело — сторона — и шли к нему выпить дармового и закусить хорошенько. Власти его не трогали, ибо, с одной стороны, он давал — кому следовало, а с другой — его побаивались. Но после одного крупного нападения, с поджариванием пяток огнем, один из его сообщников был. взят на допрос и кое-что сболтнул. Тогда Яков ему подрезал жилы на ладонях: не болтай! Тот явился в больницу и на дальнейшем допросе рассказал, что знал. Взяли кой-кого из сообщников и стали Якова ловить. Долго он не давался, поджигая гумна и дома тех лиц, с кем имел счеты.

Наконец — как-то его поймали, с боем и усилиями, и он был сослан в Сибирь.

Так сошла со сцены и эта холопеничская знаменитость. По нашим местам он был первый бандит из белорусов. А то все этим делом промышляли староверы, народ более смелый и предприимчивый. Про их подвиги слагались целые эпопеи, но я их передавать не буду.

Скажу только, что чем далее, тем более их дерзость возрастала, причем компании их были разноплеменны, далеко неоднородны, как прежде, и этому начало положил Яков, показав, что и белорусы для крупных разбойных дел годятся.

Впрочем, расскажу один маленький эпизод из-за его характерности.

Ближайшие к Холопеничам деревни Боборыка и Валова славились наследственными ворами и разбойниками. После крупной кражи пошли «колотить» Боборыку, то есть делать обыски. Вошли урядник с десятскими в сарай и стали разгребать свежее сено. Напали на парня, который, говоря: «Ну, попался! Ваше взяло!» — спрыгнул с сеновала прямо на урядника и толкнул его так, что тот покатился, как картофелина. А сам — через плетень, в рожь и зашился. У парня была голова повязана белой холстинкой. Оказывается, что мужик, у которого была произведена кража, всадил ему заряд дроби в голову, вдогонку. Сильно израненный, он и убежал. Напрасно его искали и, не найдя, арестовали отца и мать. Осталась в избе одна девочка-девятилетка. И вот эта девочка тайком пробиралась в его логово в лозийках на болоте близ реки Иссы, доставляла ему корм, обмывала раны и обмазывала их ржаным тестом. За ней следили и не могли поймать. Его поймали уже глубокой осенью, когда он вновь перебрался на сеновал…

(Богданович А Мои воспоминания. «Неман», 1994, N 5–8).

УСПЕХ ЭДВАРДА ГЕНРИ

В конце 1896 г. в купе скорого поезда, следовавшего в Калькутту, молодой британский офицер с интересом рассматривал своего попутчика, привлекшего внимание своим странным поведением.

Попутчик был высоким, стройным, необычайно холеным человеком лет сорока пяти, с несколько удлиненной красивой головой, пышными волосами, расчесанными на пробор, темными усами. Весь его облик свидетельствовал о том, что это непременно либо высокого ранга чиновник, либо офицер. В течение часа он не шевелясь смотрел в окно, затем внезапно вынул из нагрудного кармана золотую ручку и стал что-то торопливо искать в остальных карманах своего, костюма. Так ничего и не найдя, он снял левую накрахмаленную манжету и начал на ней что-то быстро записывать. Самым удивительным было то, что он не только писал, но и рисовал какие-то дуги. Он несколько раз прерывал свою странную работу и, глядя перед собой, глубоко задумывался, затем дополнял записанное и нарисованное. К концу пути его манжета была полностью разрисована и исписана. На вокзале в Калькутте его встретили несколько слуг, которые увезли его в элегантном экипаже.

Молодой офицер не мог знать, что ему довелось присутствовать при событии необычайной важности, а о том, кто сидел напротив него, он и подавно не догадывался. Это был Эдвард Генри — генеральный инспектор полиции Бенгалии, провинции в Британской Индии. И в этот день на своей манжете он набросал основные принципы всеобъемлющей системы классификации отпечатков пальцев.

Генри — сын врача, родом из Шедуэлла, восточного пригорода Лондона. В 1873 г. в 23-летнем возрасте он отправился в Индию, где стал успешно продвигаться по ступеням служебной лестницы. В 1891 г. он занял должность генерального инспектора полиции Бенгалии. Сравнительно молодой, Генри выделялся образованием, умом, хорошим воспитанием и богатой фантазией. Одновременно с этим он обладал исключительными организаторскими способностями и математическими познаниями. Заняв столь высокий пост в Калькутте, он тотчас же ввел бертильонаж в работу полиции. С учетом очень низкого образовательного уровня работников индийской полиции тех лет и их неосведомленности о европейской системе мер Генри пришлось сократить измерения до шести величин. В соответствии с заключением лондонской комиссии Троупа в карточку с измерениями вносились в качестве особой приметы и отпечатки пальцев.

Достижения бертильонажа, особенно если сравнивать их с состоянием дел в сфере идентификации в прошлом, отрицать было немыслимо. В 1893 г. в Бенгалии благодаря антропометрическим измерениям удалось установить наличие прошлой судимости у 23 вновь арестованных. В 1894 г. это число возросло до 143, а в 1895 г. — до 207. К этому же году количество карточек, составленных в Бенгалии по системе Бертильона, достигло 100 тыс. Тут-то и обнаружилось наличие ошибок при обмеривании преступников. Возникли непреодолимые трудности с обучением индийских полицейских и тюремной администрации. Их необходимо было научить измерять заключенных так, чтобы на эти измерения можно было положиться. К тому же заполнение одной карточки занимало у них почти час, а для страховки измерения — повторяли трижды. Максимальный допуск колебался в пределах двух миллиметров. Но данные измерений отдельных людей часто отличались именно этими двумя миллиметрами. И, чтобы не проглядеть эти миллиметры, приходилось отыскивая нужную карточку, просматривать множество картотечных ящиков, на что тоже уходило не менее часа.

Пожалуй, только игрой случая или капризом судьбы, роль которых так велика в истории криминалистики, можно объяснить то обстоятельство, что Генри работал в Бенгалии — той же самой провинции, где полтора десятка лет тому назад проводил свои первые эксперименты с отпечатками пальцев Уильям Хершел. Генри жил в том же окружении и впитывал в себя те же впечатления. Во всяком случае, Генри независимо от Хершела уже в 1892 г. (то есть до решения комиссии Троупа) обратил внимание на проблему отпечатков пальцев. В 1893 г. в его руки попала вышедшая годом раньше книга Гальтона «Отпечатки пальцев». В 1894 г. из доклада комиссии Тройпа он узнал, что Гальтону не удалось решить проблему практической классификации отпечатков пальцев. И тогда Генри впервые задал себе вопрос: действительно ли эта проблема столь неразрешима?

Через несколько месяцев Генри уехал в отпуск на родину. Прибыв в Лондон, от тотчас же посетил Гальтона в его лаборатории в Саут-Кенсингтоне. Гальтон, которому было уже за семьдесят, встретил его без всякого предубеждения, не опасаясь за свой престиж, и поделился с Генри всеми своими сомнениями. Таинственный мир папиллярных линий зажег фантазию Генри. Он вернулся в Калькутту с чемоданом, до краев заполненным фотографиями отпечатков пальцев, и постоянно размышлял о них. В Калькутте он продолжал собирать образцы отпечатков и фотографировать их Он все сравнивал и сортировал отпечатки вплоть до декабря 1896 г., то есть до того момента, когда в поезде к нему неожиданно пришло решение проблемы классификации отпечатков пальцев — классификации, позволяющей без особого труда и в кратчайшее время найти нужные отпечатки.

Если быть точным, то идея эта родилась на свет благодаря сочетанию научно-исследовательских принципов Гальтона и организационно-практического таланта Генри. Последний никогда не забывал упомянуть о той благодарности, какую он испытывает к Гальтону, и даже похоже, став признанным корифеем дактилоскопии, Генри всегда считал уместным отдать должное заслугам Хершела и Фолдса. В последние недели 1896 г. Генри изобрел такой способ систематизации миллионов карточек с отпечатками пальцев, что любая из них могла быть найдена за самое короткое время. Он определил 5 основных узоров пальцевых отпечатков и четко охарактеризовал каждый из них с последующим подразделением. -

Итак, существовали простые дуги, пихтообразные дуги, радиальные петли, ульнарные петли и завихрения (радиальная петля обращена в сторону радиуса предплечья, то есть в сторону большого пальца; ульнарная петля обращена в сторону мизинца). Узоры можно сравнить с буквами латинского алфавита А, Т, R, V и W. Затем следовало — и это было главным для массовой регистрации — подразделение основных узоров. Для этого необходимо было провести уточнение рисунка, который Гальтон назвал треугольником, или дельтой. Этот треугольник мог образовываться, например, раздвоением одной-единственной папиллярной линии и двумя разбегающимися линиями. Генри определил для них исходные точки, названные им «внешними пределами». В так называемых петлях тоже имелись свои определенные точки, названные «внутренними пределами». Если провести прямую между внешними и внутренними пределами и сосчитать папиллярные линии, пересекаемые этой прямой, то их число окажется у разных людей различным. Это число можно обозначить цифрами и положить в основу группировки. Эти цифры, обозначающие основные узоры, дадут формулу, согласно которой будет достигнуто упорядочение классификации карточек с отпечатками пальцев.