Свобода - Джонатан Франзен

— Как прошел день? — спросил Уолтер.

— Как сказать… Мои соседи, к сожалению, не превратились в тыкву, пока я была на работе. Пришлось завалить дверь всякой одеждой, чтобы в комнате не пахло дымом.

— Не позволяй им курить в доме. Скажи об этом прямо.

— К сожалению, я в меньшинстве. Они только начали. Быть может, конечно, однажды они поймут, что это глупо, и прекратят. Но пока приходится буквально не дышать.

— А как дела на работе?

— Как обычно. Саймон стал еще толще. Сало из него просто вытекает. Если он постоит у твоего стола, потом приходится все вытирать. Он сегодня целый час надоедал Эмили и уговаривал ее пойти на баскетбольный матч. Старшие редакторы получают бесплатные билеты на разные мероприятия, в том числе на спортивные матчи, — по непонятным для меня причинам. Наверное, «Никс» уже совершенно отчаялись залучить гостей на VIP-места. И Эмили такая: ну сколько раз я должна повторить «нет»? Наконец я не выдержала, подошла и нарочно принялась расспрашивать Саймона о его жене. Типа, а жена как поживает? А трое детишек в Оссайнинге? Але? Может, хватит пялиться в декольте Эмили?

Уолтер закрыл глаза и задумался над ответом.

— Папа, ты слушаешь?

— Да. А сколько лет этому Саймону?

— Не знаю. Человек неопределенного возраста. Раза в два, пожалуй, старше Эмили. Мы спорим, крашеные ли у него волосы. Иногда цвет немного меняется со временем, но возможно, это из-за того, что они всегда сальные. Слава богу, он не мой прямой начальник.

Уолтер вдруг испугался, что может расплакаться.

— Папа, ты слушаешь?

— Да-да.

— Просто становится так тихо, когда ты замолкаешь.

— Да, я слушаю, — сказал Уолтер. — Здорово, что ты приедешь на выходные. Думаю, Ричарда мы поселим в гостевой. В субботу у нас будет долгий разговор, а в воскресенье еще один, покороче. Надо выработать конкретный план. У Лалиты уже есть несколько замечательных идей.

— Не сомневаюсь, — отозвалась Джессика.

— Значит, договорились. Увидимся завтра.

— Да. Я тебя люблю, папа.

— И я тебя, детка.

Он выпустил трубку и некоторое время молча сотрясался от слез, лежа ничком на убогой постели. Уолтер не знал, что делать. Не знал, как жить. Он столько раз ступал на новую стезю, будучи уверен в собственной правоте, но затем, вновь и вновь, что-нибудь совершенно иное и не менее правильное толкало его в противоположную сторону. Никакого контролирующего начала: Уолтер ощущал себя мячиком в игре, целью которой было остаться в живых — и только. Соблазн позабыть о браке и последовать за Лалитой казался непреодолимым до тех пор, пока он не узнал самого себя в Саймоне, старшем коллеге Джессики, таком же белом американце, ненасытном потребителе, которому нужно все больше и больше: он увидел, как это по-имперски романтично — увлечься свеженькой азиаткой, когда домашние запасы оскудели. Точно так же он некогда заключил договор с трестом на два с половиной года, убежденный непоколебимостью аргументов и верой в правоту своей миссии, — лишь затем, чтобы сегодня утром, в Чарльстоне, понять, что он не совершил ничего, кроме ужасных ошибок. С проблемой перенаселения было то же самое: казалось бы, что может быть лучше, чем ответить своей жизнью на самый серьезный вызов современности? Но этот вызов казался пустым и надуманным, стоило только подумать о Лалите с перевязанными трубами. Как жить дальше?

Уолтер вытер глаза, собираясь с духом, — и тут Лалита встала, подошла к нему и положила руку на плечо. От нее сладко пахло мартини.

— Шеф, — ласково сказала она, гладя Уолтера по плечу. — Вы самый лучший в мире. Вы замечательный человек. Поутру мы проснемся, и все будет в порядке.

Он кивнул, шмыгнул носом и вздохнул.

— Пожалуйста, не делайте операцию, — сказал он.

— Ладно, — ответила Лалита, продолжая его гладить. — Сегодня я этого точно не сделаю.

— Вообще не нужно торопиться. Во всем надо сбавить скорость…

— Да, да, сбавить скорость. Не будем торопиться.

Если бы девушка поцеловала его, Уолтер ответил бы тем же, но она просто гладила его по плечу, и в конце концов к нему вернулось утраченное профессиональное хладнокровие. Лалита, впрочем, не казалась чересчур разочарованной. Она зевнула и потянулась, точно сонный ребенок. Уолтер оставил ее наедине с сэндвичем, а сам отправился в свой номер со стейком. Он ел с жадностью, подкрепленной чувством вины, разрывая мясо зубами и пачкая подбородок жиром, после чего вновь невольно вспомнил толстого Саймона.

Отрезвленный этими мыслями, одиночеством и стерильной чистотой комнаты, Уолтер умылся и два часа разбирал письма, в то время как Лалита спала в своей неоскверненной постели. Что ей снилось? Уолтер даже представить не мог, но чувствовал, что, подойдя так близко к краю и поспешно отступив, они оба обрели иммунитет и опасность больше не грозит. И это его устраивало. Уолтер хорошо знал, что такое жить, опираясь на дисциплину и самоотрицание. Он утешался мыслью о том, что им еще не скоро предстоит новое путешествие вдвоем.

Синтия, его агент по связям с общественностью, прислала черновик пресс-релиза и короткий рассказ о том, что ожидало Уолтера завтра, когда начнется снос домов в Форстеровой низине. Получил он и короткую скорбную записку от Эдуардо Сокела, представителя треста в Колумбии, с вестью о том, что в воскресенье он прилетит в Вашингтон, пропустив пятнадцатилетие старшей дочери. Уолтер нуждался в присутствии Сокела на пресс-конференции в понедельник, чтобы подчеркнуть общенациональную значимость будущего заповедника и напомнить об успехах треста в Южной Америке.

Нет ничего необычного в том, чтобы вплоть до завершающей стадии держать в секрете договор, касающийся крупного земельного участка, но нечасто заключаются сделки, в результате которых четырнадцать тысяч акров леса отводятся под открытые разработки. Это же бомба, а не новость. Когда-то, в 2002 году, когда Уолтер лишь намекнул местным защитникам окружающей среды, что трест может допустить открытую разработку в заповеднике для певчих птиц, Джослин Зорн забила тревогу и подняла на ноги всех журналистов Западной Вирджинии — противников угольных компаний. Итогом стала целая вереница неприятных статей, и Уолтер понял, что не может сделать происходящее достоянием гласности в полной мере. Время шло; уже некогда было просвещать жителей штата и постепенно формировать общественное мнение. Лучше уж хранить переговоры с Нардоном и Бласко в секрете; пусть Лалита убедит Койла Мэтиса и его соседей подписать договор о неразглашении, а затем их можно и поставить перед фактом. Но теперь игра началась, и в Низину съезжалась тяжелая техника. Уолтер понимал, что ему придется сделать первый шаг и изложить свою версию событий — рассказать о научной мелиорации земель и благотворительных пособиях. И все же чем больше он об этом думал, тем меньше сомневался в том, что пресса его растерзает. Несколько месяцев уйдет на отражение атак, и на это время придется позабыть о проблеме перенаселения — единственном вопросе, который его по-настоящему волновал.

Перечитав пресс-релиз с чувством сильнейшей неловкости, Уолтер в последний раз проверил входящие и обнаружил новое письмо — с адреса [email protected]

Здравствуйте, мистер Берглунд. Меня зовут Дэн Кейпервилл, я пишу статью об охране земельных ресурсов в Аппалачском регионе. Я знаю, что трест «Лазурные горы» недавно заключил сделку и получил право устроить заповедник в округе Вайоминг, на обширной лесистой территории. Мне бы очень хотелось побеседовать об этом с вами, когда вам будет удобно…

Какого черта? Откуда в «Таймс» известно об утреннем подписании договора? В нынешних обстоятельствах Уолтеру настолько не хотелось ломать голову, что он немедленно написал и отправил ответ, прежде чем успел передумать.

Уважаемый мистер Кейпервилл, спасибо за ваш интерес. Я охотно побеседую с вами о впечатляющих планах треста. В понедельник, в Вашингтоне, я даю пресс-конференцию, на которой будет анонсирован масштабный и очень интересный экологический проект. Надеюсь, вы сможете прийти. Принимая во внимание статус вашего издания, я могу прислать вам наш пресс-релиз накануне вечером. Если у вас есть возможность уделить мне немного времени пораньше с утра в понедельник, перед конференцией, я готов с вами встретиться.

Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. Уолтер И. Берглунд, исполнительный директор треста «Лазурные горы».

Он отослал копии Синтии и Лалите, снабдив письмо комментарием «Что за фигня?!», и взволнованно заходил по комнате, размышляя о том, как кстати пришлась бы сейчас бутылочка пива. (Одна-единственная порция за сорок семь лет — и он уже почувствовал себя записным пьяницей.) Наверное, самым правильным поступком было бы разбудить Лалиту, отправиться в Чарльстон, улететь первым же рейсом в Вашингтон, перенести пресс-конференцию на пятницу и выступить как предполагалось. Но Уолтеру казалось, что весь мир, этот безумный, сорвавшийся с тормозов мир, вступил в заговор, вознамерившись лишить его тех немногих вещей, о которых он мечтал. Уолтер упустил возможность поцеловать Лалиту, но по крайней мере надеялся провести выходные, размышляя вместе с ней, Джессикой и Ричардом над проблемой перенаселения, прежде чем приступить к разгребанию мусора в Западной Вирджинии.