Агнесса. Том 2 - Лора Бекитт

— Прости, — повторила она, — я плачу оттого, что так поступаю с тобой, моя маленькая.

— Поедем, — сказала Джессика, — туда, куда ты хотела. Только обещай, что не уйдешь, как тогда, будешь рядом.

— Хорошо, дорогая.

После непродолжительного молчания Агнесса произнесла то, без чего нельзя было обойтись:

— Доченька… Только не говори ничего папе! Джессика, смотревшая в окно, обернулась.

— Почему?

— Он рассердится. И вообще, никому ничего не говори. Ты ведь умеешь хранить тайны!

— Но папа никогда не сердится на меня, — заметила девочка, — значит, это действительно плохо.

— Он рассердится не на тебя, а на меня за то, что я тебя туда отвезла. Понимаешь, он очень не любит этогочеловека.

Джессика, хмуро посмотрев на мать, проворчала:

— Ты, что ли, любишь? Агнесса покраснела.

— Он мой старый друг.

Один уголок рта девочки пополз вверх, и на лице ее было написано: «Ну у тебя и друзья, мама!»

— Знакомый, вернее, — поправилась Агнесса, увязая еще глубже, — он когда-то мне очень помог и…

— Как его зовут? — перебила Джессика.

— Джек.

— Когда говорят о взрослых, то называют не «Джек», а «мистер такой-то».

— Да, я знаю, но его зовут Джек.

— Нехорошее имя! — заявила Джессика и опять отвернулась.

Дом произвел на девочку удручающее впечатление; она пугливо озиралась, пока мать быстро, стараясь не привлекать внимания жильцов, вела ее по темным коридорам.

— Но я не буду с ним разговаривать, — предупредила она Агнессу, — только поздороваюсь — все. А если он скажет что-нибудь плохое, я пообещаю пожаловаться папе! И вообще, скажу твоему знакомому, что он нехороший!

Агнессе ничего не оставалось, как согласно кивать в ответ.

Они вошли; Агнесса, почувствовала, как Джессика, всю дорогу крепко державшая ее за руку, попыталась освободиться, поняв, что мать хочет подвести ее ближе к постели больного.

Но приблизиться все же пришлось. Человек, которого девочка так боялась, смотрел на нее без улыбки.

— Спасибо, Агнес, — сказал он.

Агнесса кивнула и отошла в сторону. Джессика оглянулась на мать, затем перевела взгляд назад. Вид лежащего заставил ее позабыть о своих угрозах.

— Что с вами? — спросила она, пораженная произошедшими переменами. Она плохо запомнила Джека с их первой встречи, но та, что тогда он не казался таким изможденно-бескровным, бессильным, худым, было очевидно.

— Да вот, неприятности, Джессика. Как ты поживаешь?

— Я — хорошо.

— Ты уже ходишь в школу?

— Да, разве мама не говорила вам?

— Нет. Мы о тебе не разговаривали.

— Ладно, — произнесла девочка, — не переживайте, вы поправитесь обязательно. Вы один тут живете? За вами кто-нибудь ухаживает?

— Да, Джессика.

— У вас есть жена, дети?

Она позабыла о словах матери, а та стояла с мучительно напряженным лицом и делала неизвестно кому из них непонятные знаки.

— Нет, — сказал Джек. — Так бывает: если у одного человека есть жена и дети, то у другого их, стало быть, нет.

— Все равно поправитесь, — вновь успокоила девочка. Она раскрыла свою школьную сумку и достала оттуда большое янтарно-желтое, без единой червоточины яблоко, которое утром дала ей Рейчел. — Вот, это вам.

— Ешь сама, я не хочу.

— Нет, возьмите! Мне-то купят сколько угодно! У меня дома еще есть.

— Я хочу, чтобы мы с тобой подружились, — сказал Джек, на что Джессика, колеблясь, отвечала:

— Мне могут и не позволить… И потом взрослые дружат со взрослыми, вы разве не знаете?

— Но у тебя ведь есть друзья и среди взрослых.

— Да, — согласилась Джессика и в поисках помощи оглянулась на мать.

— Мама разрешит тебе, — ответил Джек. — Да, Агнесса?

Джессике не понравилось, что этот человек запросто называет ее мать Агнессой, а тем более не понравилось, что мать, вместо того, чтобы защитить ее от навязываемой незнакомцем дружбы, произнесла: — Я не против. Если, конечно, сама Джесси согласна.

Девочка хотела ответить, что вовсе не желает дружить с этим незнакомым мужчиной, да еще почему-то втайне от своего отца, но, чувствуя молчаливое согласие взрослых, связанных между собою какими-то непонятными отношениями, промолчала, однако же твердо решила не поддаваться ни на какие уговоры.

Когда они собрались уходить, она сказала вежливо:

— До свидания. Выздоравливайте скорее. Мы к вам еще зайдем.

— Почему ты сказала, что еще придешь? — спросила Агнесса в коридоре.

Джессика пожала плечами и ответила:

— Так всегда говорят.

А Джек, оставшийся в комнате, подумал, что он несколько неожиданно для себя отвоевал еще одну позицию, и улыбнулся. Оказывается, порою и в слабости скрывается сила. Что ж, может быть, все еще переменится! Все будет так, как он хочет, если конечно… если он останется жить.

Примерно в середине следующего месяца произошло событие, на определенный период внесшее разнообразие в жизнь семейства Лемб: приезд матери Агнессы — миссис Аманды Митчелл, которая, по ее собственному признанию, не думала приезжать, намереваясь отправиться из-за границы прямо домой, но потом внезапно изменила решение и без предупреждения нагрянула к дочери; почему так случилось, для Агнессы навсегда осталось тайной.

Быстро миновали плохо описуемые первые минуты их встречи, знакомства Аманды с теми, кого она прежде не видела; все как-то очень быстро встало на свои места, определилось отношение друг к другу, и ни неловкости, ни недомолвок, ни обвинений — ничего того, чего так боялась Агнесса, не было, хотя ей показалось, что в первый момент Аманда посмотрела на нее точь-в-точь как тогда, девять лет назад: как на наивное, неопытное создание, случайным дуновением ветра вознесенное на призрачные вершины. Однако после Аманда, что-то решив про себя, неуловимо изменила отношение к дочери; они беседовали теперь не как мать и дочь, а просто как две женщины; сколь равные, столь и чужие, — им было за что уважать друг друга, а что до прощения — все минуло, прошло, исчезло за давностью лет.

Глаза Аманды Митчелл смотрели серьезно, даже строго, и, пожалуй, властно. Они были красивы, эти серые глаза, и красотою могли сравниться и поспорить с бриллиантами колье, сверкавшими чуть выше выреза темного дорогого платья. Прошедшие годы Аманда сдула бы, словно пылинку с плеча, одним движением губ, небрежным поворотом головы. Она все еще была стройна, и лишь чуть-чуть седины прибавилось в ее густых черных волосах — таких женщин бережет время. Орвил удивился, если не сказать больше, — он думал встретить даму полусвета или, по крайней мере, молодящуюся салонную жеманницу и вовсе не ожидал увидеть царицу. Аманда была не только красивой, она умела казаться умной. А вообще, похоже, была неожиданно даже для самой себя очарована зятем, внуками (на которых без лишнего умиления полюбовалась со стороны), всей семьей Агнессы, что, возможно, и заставило ее несколько иначе посмотреть на дочь.