Большая судьба - Евгений Федоров

- Эх, ты, шатун, шатун, и куда тебя понесло? - с обидой сказал купец.

- Погоди, сейчас заврется, и тогда увидишь, куда его занесло, сердито прошептал литейщик, но всё же решил сказ выслушать до конца.

А рассказчик, как ни в чем не бывало, продолжал:

- В горах Афганистана на него напали пастухи, носившие за плечами длинные ружья. Они ограбили его. Он ушел от них голый и беззаботный, как перекати-поле. Но настойчивость его походила на упругий толедский булат, тайну которого он искал. Аносов шел пешком, как нищий, всё дальше и дальше; он пересек горные хребты, песчаные бесплодные пустыни, зеленые оазисы, оживленные восточные города. Никто не узнал бы в нем офицера русской армии, начальника большого завода.

Прошло два года, и в один из дней перед Аносовым открылась долина Дамаска. Город утопал в зелени садов, над которыми пестрели цветами ляпис-лазури изразцовые купола мечетей и храмов. Небо простиралось голубое, бездонное. По дороге, проходившей среди безжизненных скал, шли толпы запыленного народа, на чистокровных скакунах ехали высокие, воинственного вида арабы; кричали ослы, погоняемые палками погонщиков; медленно раскачиваясь, шел караван верблюдов. Под сожженной солнцем смоковницей лежал одинокий путник и тихо стонал. Серый ослик, нагруженный переметными сумами, стоял возле него, уныло понурив голову. Аносов подошел к больному и наклонился над ним. Старик был сух, изможден, в его глазах Павел Петрович прочел мольбу. "Я не могу дальше ехать. В дороге меня одолела болезнь", - пожаловался старик. Неподалеку от смоковницы виднелся колодец. Аносов сходил к источнику, принес прохладной воды и утолил жажду старика. За раскаленными скалами скрылось солнце, и быстро наступила ночь. С гор повеяло прохладой. Старик не мог ехать на ослике. Аносов, недолго думая, взвалил старика на плечи и понес к Дамаску. Это была нелегкая ноша, но он не сдавался. Аносов и не подозревал, что сегодня, как никогда, он близок к цели. Аносов притащил старика в лачугу и уложил на жесткое ложе. Из соседней двери выглянула девушка. Тонкое матовое лицо оттеняло черные волосы, как звёзды в темную ночь светились ее глаза. Увидев чужеземца, она мгновенно скрылась. Старик пожал Аносову руку: "Я не знаю, кто ты. Но зачем ты пойдешь в ночь, когда здесь будет тебе приют и пища?". Аносов присел к больному и рассказал о своих поисках. Старик внимательно слушал. Глаза его вспыхнули, и он сказал горячо: "Ты угадал в самый раз. У меня нет подмастерья, я научу тебя делать литые булаты". Старик был последний знаменитый мастер дамасских литых булатов.

- Поди ж ты, как складно байку плетет! И голос, и слово какое подыскалось, наше, родное! - неугомонно заворочался Швецов и спустил с печи голову, пристально всматриваясь в рассказчика.

Сибирскому купцу тоже не по нутру пришелся чернявый. Сквозь спокойную, гладкую речь его проступало что-то фальшивое. А тот, не замечая старика на печи, продолжал свое:

- И сказал сириец Аносову по сердечности: "Сын мой, старое мастерство умирает и на Востоке. С тех далеких времен, когда полчища Тимур-Ланга покорили Сирию, здесь утратили мастерство дамасских клинков. Сейчас ты видишь мою бедную хижину и последние булаты! - при этом старик показал драгоценное оружие. - Эти клинки и дочь - последнее мое богатство. Оставайся у меня, и ты познаешь мудрость старинного мастерства!". Аносов, конечно, обрадовался, что пристроился к мастеру. Ковал мечи, подолгу размеренно бил тяжелым молотом по пучку железной проволоки. Так делали арабы самую важную работу: они холодным способом, без накала на огне, ковали "джаухар" - узорчатую дамасскую сталь. Однако до настоящего булата еще было далеко!..

От нагоревшей лучины отломился уголек, упал в бадейку с водой, зашипел. Потянула струйка дыма.

Чернявый вынул кисет, носогрейку, неторопливо набил ее табаком и, подойдя к лучине, разжег. Глубоко затянувшись, он продолжал:

- А раз подглядел Аносов, что и как! Познал-таки великое таинство рождения булата! И вот как было дело, братцы. Сковал старик из знакомого сплава клинок. И что вы думаете? Раскаленный, сыпавший искрами, этот клинок мастер поспешно передал арабу. Тот вскочил на коня и понесся из города. Мчится, как вихрь, а с горячего клинка так и сыплются искры! От страха конь стрелой вынес араба в пустыню и пустился, будто за ним гналась волчья стая. В ушах ветер свистит, белый бурнус араба от ветра хлещет, а всадник, подняв раскаленный клинок, подставил его ветру и еще горячее погнал коня.

- Ишь ты как! - изумился купец.

- Только к вечеру вернулся араб. Спала дневная жара, от арыков повеяло прохладой, и тогда конник на взмыленном скакуне вернулся к мастерской, а в смуглых руках его поблескивал клинок с синеватым отливом. Булат! И как только Аносов отгадал, в чем тут дело, сразу заторопился домой, в Россию. А мастер и говорит ему: "Никуда не ходи, оставайся здесь. Я отдам тебе мастерскую, а моя дочка пойдет к тебе в жены!" - "Нет, думает Аносов, - скорее в Россию!.." Вот, братцы, откуда к вам завезен булат! - пыхнув трубочкой, закончил чернявый.

- Врешь! - вдруг сердито отрезал Швецов и полез с печки. Высокий, сухой, с бородой до пояса, он вошел в озаренный круг. - Врешь! - энергично повторил он. - Никуда и никогда Аносов не ездил из России. С малых лет он в Златоусте. Кончил ученье в столице - и сюда.

- А ты кто таков? - ткнул в него черенком трубки проезжий, и глаза его вспыхнули. - Откуда знаешь?

Но тут из-за стола неожиданно вскочил сибирский купец и потянулся к старику.

- Батюшка, вот где довелось нам увидеться! - он обнял деда и заговорил: - Ведомо на всем Камне, кто он! Литейщик Швецов, сподвижник Павла Петровича Аносова. Они вместях тайну булата открыли.

Чернявый смутился, заюлил и поспешил отодвинуться в тень.

- Вот видишь, как! - весело сказал купец: - Ты байку врал, а тебя добрый человек на слове поймал!

- За что купил, за то и продаю! - хмуро отозвался чернявый.

- Купил дрянь, а за драгоценное хочешь сбыть! - сурово перебил Швецов. Величавый и строгий, оглядывал он проезжих ясными, умными глазами. - Из Дамаска, сказываешь, добыл булат, а того не знаешь, сколько труда и хлопот он стоил Павлу Петровичу! Русским разумом добыт булат, вот что, сударь! И поклеп нечего взводить. Слава богу, мы еще сильны и разумом не обойдены!

- Ух, и верно вымолвил! - засмеялся сибиряк. - К нам ходят вынюхивают лучшее, а потом за свое выдают.

- А коли так, зачем слушали? - спросил рассказчик.

- А любопытно дознаться, что за человек с нами, из чьего гнезда сюда залетела кукушка? Да и что робить в такую ночку, как не байки слушать? Все бока пролежишь!

- Не нашего поля ягодка! - осторожно вставил заводский приказчик и покосился на чернявого. - Птица узнается по полету, а человек - по ухваткам.

Проезжий отошел к скамье, важно развалился и сказал с насмешкой:

- Ты, борода, поосторожнее. Я тебе не мужик!

- Кто же ты? И как ты, белая ворона, сюда залетел? - раздраженно выкрикнул сибирский купец.

- Я не белая ворона, сударь! - сказал, поднимаясь, чернявый. - Я подданный его величества короля английского!

- Что-то обличьем и на англичанина не похож. На аглицких хозяев, сукин сын, работаешь! - хмыкнул сибиряк, сжал тяжелые кулаки и угрожающе пошел на противника.

Тот проворно отступил и юркнул за дверь.

В доме стало тихо.

- Куда подевался он? - тревожно спросил Швецов.

- Ищи теперь ветра в поле! - угрюмо ответил купец. - Мы-то уши развесили... А теперь был, и нет... Эх, сколько всякой нечисти присосалось к русскому телу! - Он поскреб затылок и закончил огорченно: - Проворонили краснобая, а теперь только и осталось - ложись да спи.

- Гаси, ребята, лучину.

Спустя минуту в горнице стало темно и тихо.

Ч А С Т Ь Ш Е С Т А Я

Глава первая

АЛТАЙ - ЗОЛОТЫЕ ГОРЫ

С давних времен среди русского народа ходили слухи о богатой рудами, лесом и зверями сказочной стране Алтын-Даг - Золотых горах. Еще в восемнадцатом веке сюда протянулись жадные и цепкие руки уральского горнозаводчика Акинфия Демидова. Кержаки-звероловы, скитаясь по лесистым предгорьям, набрели на причудливое Колыванское озеро. Сверкая, лежало оно среди фантастических скал, напоминавших то средневековые замки с башнями и колоннами, то стены разрушенных крепостей, то каменные грибы или вымерших ящерообразных чудовищ, которые, казалось, притаились на верху гранитных утесов. Неподалеку от озера высится гора Синюха, а за ней простирались владения джунгарского князька Галдан-Цереза. Тут, среди бугров, и открыли звероловы старые чудесные копи, а в них - медные руды. Кержацкие старцы после долгих колебаний отправили к Демидову ходоков с образцами руд и посулили открыть ему месторождение, если он облегчит их жизнь среди чужих палестин. Демидов выслал на Колывань-озеро своих людей, которые прибыли на место, отыскали в окрестностях чудские копани, добыли руду и, сложив из обломков гранита печь, стали ее "пытать". Образцы выплавленной меди рудознатцы доставили заводчику в Невьянский завод. Обрадованный Демидов сам опробовал медные слитки, подробно расспросил о лесах и дорогах и решил построить на реке Локтевке первый медеплавильный завод с тремя печами и с ручными кожаными мехами. Завод этот был назван, по соседнему озеру, Колывано-Воскресенским. Он-то и положил начало горному делу на Алтае.