Дилетант галактических войн - Михаил Михеев

В общем, цыгане своего главаря подхватили, упасть не дали. Похвально, конечно, но лучше бы они с тем же похвальным энтузиазмом занимались чем-нибудь полезным. На заводе бы работали, что ли. Ну да это относилось уже совсем к разряду ненаучной фантастики, поэтому Ковалёв не стал развивать мысль, а просто открыл проход в силовом поле, в который цыган и выгнали, придав им напоследок ускорение мощными пинками. Когда последний, уподобившись лягушке, вылетел наружу, следом за ними вышвырнули ещё не пришедших в себя собак, и поле вновь закрылось, правда, теперь уже не для маскировки, а для безопасности живущих в округе ни в чём не повинных людей.

Пару минут спустя все четверо вновь находились в боте. Юля ещё не пришла в себя, так и спала в кресле, свернувшись калачиком. Ковалёв посмотрел на неё, кивнул одобрительно и протопал в рубку управления, остальные потянулись за ним. Даже Ланцет, который вновь вылез из скафандра (вот удивительно, на его форме не оказалось ни капли крови, хотя наверняка она должна была течь из цыгана, как из подрезанной свиньи, хотя бы в первый момент), пошёл вместе со всеми. В результате в рубке, рассчитанной на двоих, оказалось не протолкнуться, но Ковалёв не стал выгонять лишних. В конце концов, ребята заслужили право увидеть финал первого акта этой истории. Да и не очень-то они и мешали удобно устроившемуся в кресле адмиралу.

Реактор бота чуть слышно загудел, накачивая энергией тепловую пушку. Собственно, это было не оружие — бот был машиной многофункциональной и нёс много разного оборудования. Тепловая пушка предназначалась для горных работ или, скажем, для подготовки площадок. Ну, ещё можно было её использовать, например, для строительства дорог — направленный тепловой луч спекал всё, до чего дотягивался, в однородную массу, структурой напоминающую асфальт, но во много раз прочнее. Хорошая, в общем, штука, и к ситуации подходящая великолепно.

Пять минут — и всё, что находилось на месте особняка, превратилось в пылающий кратер. Это было интересно смотреть со стороны — как стремительно нагревается и вспыхивает дом, как горят и дерево, и кирпич, и металл, как всё это оседает на землю, а следом начинает прогибаться и оседать и сама земля. Потом с неприятным звуком «умп-ф-ф» постройки проваливаются вниз, в подвалы. Возможно, там, в подвалах, ещё кто-то оставался, детально облазить их никто не успел, да и не стремился. Впрочем, теперь все они были уже мертвы, окончательно и бесповоротно. Потом выгорает всё, что было в подвалах, но пушка все ещё работает, порода плавится, и вот на месте дома образуется вытянутая воронка глубиной метров пятьдесят и диаметром метров двадцать со светящейся белым светом поверхностью. А потом вниз обрушивается поток охлаждённого до сотни градусов воздуха, воронка медленно остывает, её поверхность превращается в мутное потрескавшееся стекло, напоминающее обсидиан, и бот аккуратно снимает силовое поле.

Цыгане, оказывается, никуда не ушли, точнее, ушли, но не все. Трое по-прежнему стояли рядом и смотрели в мутную пелену — поле, сгустившись, стало непрозрачным и совсем не пропускало свет. Очевидно, эти трое ждали, когда им наконец дадут возможность вернуться домой, может, вещи взять, а может, ещё что. Увы, их ждал жестокий облом. А пока они приходили в себя, глядя на картину малого Апокалипсиса, бот уже бесшумно взмыл в небо — на сегодня было ещё много планов, а ночь уже заканчивалась.

Глава 10

Тремя часами позже Олаф и адмирал сидели на веранде дома последнего и наблюдали рассвет. Хороший, кстати, рассвет был, на удивление красивый. Перед Олафом стояла пустая тарелка — плохое настроение ничуть не помешало никогда не страдающему отсутствием аппетита гиганту отдать должное тушёному мясу и баклажанам. Ковалёв, прихлебывая свой любимый кофе, с удовольствием разглядывал расцвеченное яркими красками небо и жмурился от удовольствия, как кот, дорвавшийся до халявной сметаны.

— Зря ты так, — грустно сказал Олаф.

— И что я зря? Только не говори, что я вновь был излишне жесток. Эти люди получили то, что захотели. Превращать мою родину, пусть и малую, в новую Чечню я никому не позволю.

— Да я не про жестокость, — махнул рукой Олаф. — Я бы этих крыс и сам передавил. А ещё лучше, Ланцету бы отдал…

— Времени не было, извини, — вздохнул Ковалёв. — Так, допросили по-быстрому, и то слава богу. Так что пусть будут довольны, толстопузые, что умерли быстро и семьи не пострадали.

— Да и хрен бы с ними, хотя насчёт семей, может, и зря. Есть такое понятие — «коллективная ответственность». Как ни крути, а в чём-то Сталин был прав. Если будут знать, что не пощадят никого, сто раз подумают, прежде чем снова лезть в авантюры.

— Оно так, конечно, но дети, например, ни в чём не виноваты.

— Что вовсе не помешало им пользоваться тем, что наворовали папочки-мамочки. Хотя ладно, пускай сейчас почувствуют все прелести смены социального статуса. Но ты знаешь, меня куда больше другое волнует. Ты сам посуди, мы наследили, как рота слонов на фарфоровом заводе, и если воронка на месте цыганского табора — повод офигеть, то насильственная смерть сразу трёх республиканских министров, дюжины предпринимателей неслабого ранга и кучи тварей попроще — это уже ни в какие ворота не лезет. Тут будут КОПАТЬ!

— Это хорошо, что ты понимаешь ситуацию, — кивнул Ковалёв. — А то я боялся, что ты так и останешься лейтенантом до конца дней своих. Нет, ты всё правильно просчитал, но ты просто не в курсе всех нюансов, главный из которых — мы выходим из подполья.

— Это ещё зачем? — удивлённо поднял брови Олаф. — Нам что, своих проблем не хватает?

— Хватает, десантная твоя душа, хватает. Но придётся действовать, рамки, в которые мы сами себя поставили, стали нам уже тесны. На вот, читай.

Ковалёв вытащил из кармана газетную вырезку и протянул её Олафу. Лейтенант взял её, и по мере чтения брови его начали удивлённо подниматься.

«По сообщениям нашего специального корреспондента в Тбилиси, вчера в стране произошёл государственный переворот. Согласно сведениям из достоверных источников, небольшая группа наёмников проникла в президентский дворец и уничтожила президента страны, а также правительство в полном составе. Практически одновременно вторая группа, не вступая в переговоры, полностью уничтожила парламент республики. Вызывает интерес тот факт, что охрана, попытавшаяся воспрепятствовать неизвестным, оказалась бессильна что-либо предпринять, во всяком случае, достоверно неизвестно ни об одном погибшем боевике. Сразу же после этого было объявлено о создании временного правительства республики под руководством некоего Кахо Абдурашидзе. Стихийно возникшие в столице митинги были подавлены с чрезвычайной жестокостью — против демонстрантов были применены рвотный и слезоточивый газы, пластиковые пули и водомёты. В ряде случаев открывался огонь на поражение из стрелкового оружия. При этом полиция и расквартированные в республике воинские подразделения были блокированы в казармах, разоружены и в происходящее не вмешивались. Подразделениям американской армии, расположенным на военной базе в Поти, был передан ультиматум, согласно которому им даётся сорок восемь часов на эвакуацию персонала и техники. Международное сообщество обеспокоено…»

На этом вырезка обрывалась. Олаф поднял глаза на Ковалёва. Адмирал пожал плечами:

— Дальше ничего интересного — визги и писки тех, кто ничего не решает, но лезет со своим мнением, которое никого не интересует.

— Но так вроде не планировалось…

— Иосселиани перестарался, как обычно. Что поделать, горячий горный… баран. Живо посчитал, что с теми силами, которые ему выделены, ничего громкого и красивого не совершить, план, выданный штабом, ему не понравился, вот он и нанял толпу каких-то придурков. Наёмники, конечно, оказались вполне профессиональными исполнителями, но вместо скальпеля наш грузин получил мясорубку. Хорошо хоть зиц-председателя найти догадался, но это уже делу не поможет. Он нашумел так, что нам теперь расхлёбывать и расхлёбывать. Словом, трудно сказать, что будет дальше, но ничего хорошего — это факт. Не хотелось мне шуметь, но, похоже, придётся. Я ошибся в выборе исполнителя, и теперь вместо мягкой смены власти мы получаем проблему: о ситуации знает весь мир, залезь в Интернет, интереса ради, и завтра, боюсь, нам придётся давать пинки натовцам, а я этого ну вот совершенно не хочу, потому как мы разнесём всё вдребезги. Да и перед Джимом неудобно, я ему обещал, что соотечественников его лупить мы не будем… Придётся выходить на президента, договариваться с ним… Вот через полчасика и полечу, поговорю, хотя надо будет изворачиваться со страшной силой. Блин, как неохота выглядеть просителем…

— А может, пронесёт?

— Может, и пронесёт. Так, что весь унитаз забрызгаем. Хочешь ещё новость?