Брат-чародей - Евгения Горенко

Если бы она не бросилась спасать его, он бы утонул.

Если бы она тогда не отбилась от него, они бы утонули вместе.

Значит, она не сделала ничего, за что могла себя винить. Она не была ни малейшей причиной его смерти.

Чувство горя осталось, но слёзы сами собой закончились. Дженева посидела ещё немного, уже тихо, а потом поднялась и начала новый день.

Начался он, впрочем, хреново — сразу же жутко разболелась голова. Не помог отвар из росших неподалёку ещё неспелых ягод шиповника и боярышника. Кастема попробовал снять боль, но тоже без особого успеха. Пришлось смириться с ней и заниматься обычными делами сквозь её вездесущий ореол, от которого тяжелели мысли и всё, на что она смотрела, приобретало красноватый оттенок.

Дорога доставила немного облегчения. Меняющиеся пейзажи, равномерный перестук копыт их коней и, главное, оставшаяся далеко позади лента реки, растормошили Дженеву и сдвинули её мысли с одной, тяжёлой точки. Кастема рассказывал занятные истории из его собственной жизни или из жизни его знакомых; Дженева вполуха прислушивалась к ним, становясь более внимательной, когда речь заходила о разных случаях спасения, неважно кого, людей или котят. Что-то здесь было важное, очень важное — но она никак не могла ухватить за хвост нужную мысль. Если бы ещё голова не так болела!

Чтобы восполнить потерянное утром время, Кастема принял решение не останавливаться на обеденный привал. Они даже перекусили в седле. А вскоре, как назло, у Жёлудя сломалась подкова. Пришлось заехать в ближайший городок, чтобы найти кузнеца. Чародей отправил Дженеву на уже знакомый ей постоялый двор, а сам повёл Жёлудя в раскрытые ворота кузни.

На постоялом дворе стоял тот же самый запах пережаренных пирогов. Её встретила хозяйка, похожая на постаревшую девочку-подростка, и помогла с Орликом и мулом. Убедившись, что тем хватит воды и сена, Дженева вышла из конюшни и огляделась в поисках места, где могла бы в одиночестве дождаться Кастемы. Сегодня здесь было многолюдно и шумно. У ворот стояли двое городских стражников и что-то выспрашивали у толстенького хозяина. К измазанному сажей трубочисту, сосредоточенно хлебавшему суп, пыталась примазаться веселая подружка. Суп того интересовал, впрочем, пока больше. Группа зажиточных горожан, возбуждённо перебивавших друг друга одной и той же фразой "Мы ещё покажем этим местанийцам!", обсуждала какую-то новость. Дженева разглядела уединённый стол под навесом и поспешила туда, пока его не занял кто-нибудь другой.

Прошёл час. Она всё сидела в одиночестве и жалела, что рано справилась со своими делами. Теперь ей нечего было поставить между собой и вчерашними воспоминаниями. Совсем нечего — ни работы, ни бесконечных рассказов Кастемы. Хоть бы тот, наконец, пришёл!

В очередной раз поймав свою спину на стойком желании согнуться, она выпрямилась и сжала губы. Не хватало только прятаться… Прятаться? Да, точно. Ей хотелось спрятаться.

От чего только? Ответ пришёл быстро — от правды.

От какой? И это понимание не заставило себя ждать. Она ничего не сделала, чтобы винить себя в смерти человека. Но ещё она и ничего не смогла сделать, чтобы спасти его.

Дело было не в разнице в весе и размерах. Дело оказалось в том, что ей не хватило умения спасти его.

А что она вообще умеет, — задумалась Дженева. И тут же застонала. Лучше было бы спросить — а чему она научилась за последний год? Целый год учёбы чародеев? Что вообще она делала этот год?

Ученичество за компанию с Граженой вдруг обернулось совсем другой стороной.

Ей представилась возможность научиться чародейству. Почему она так легкомысленно отнеслась к ней?

Она вспомнила, как обеими руками схватилась за возможность выучиться поведению Знатной Дамы у маэстро Брутваля. Как старательно осваивала самые сложные движения уличных танцев. Как долго училась выдувать красивые звуки из флейты. Как за считанные месяцы выучилась грамоте.

Почему же она так легкомысленно отнеслась к учёбе чародейству?!

Стоп. Дженева подняла опущенную было голову. Отчего да почему… Какая теперь разница? Глядя на свои крепко сжатые кулаки, прямо лежащие на столе, Дженева поняла, что так же крепко она хочет научиться всему тому полезному, что есть у чародеев.

Если, конечно, Кастема даст ей этот шанс, — закусила она губу… Но что делать — надо надеяться, что пребывание рядом с Колодцем чародеев, прошедшее впустую, не станет окончательным приговором её учёбе.

Ладно, поживём, увидим, — вздохнула Дженева и только сейчас заметила уставившегося на неё мальчишку. Того самого.

— Чего тебе? — нахмурилась Дженева.

Тот даже не пошевелился.

— Юз, отец кличет тебя! — выглядывавшая из дверей сарая хозяйка явно обращалась к этому мальчишке… Хотя, какой он мальчишка? Дженева впервые толком глянула на него. Невысок, худощав, но вряд ли сильно моложе её самой… Юз вздрогнул и, не говоря ни слова и не сразу оторвав глаза от лица Дженевы, пошёл на зов матери.

Дженева проводила его нахмуренным взглядом. Потом встряхнулась, словно отбрасывая пустые мысли, с радостью увидела входящего во двор Кастему и поднялась ему навстречу.

— Всё в порядке? — передавая ей поводья, спросил он.

— В полном, — ответила она и привычно-уверенно повела Жёлудя в конюшню.

Ничего… Всё устроится… И всё будет иначе.

Когда она вернулась, чародей отходил от той группы возбуждённых горожан. Сейчас они, правда, уже немного поутихли. Зато Кастема… Сердце Дженевы ёкнуло: его лицо не то, что посуровело — оно потемнело.

— Собираемся. В дорогу, не медля, — и в ответ на молчаливое удивление Дженевы добавил. — Наш король объявил войну королю Эраиджи. Всё-таки это случилось… Ему хочется сожрать и Местанию…

— Чего-чего?

— А?… Нет, ничего… Выезжаем, — и, видя, что она по-прежнему не может врубиться, впервые гневно прикрикнул на неё. — Не медля!

Глава 6. В плену ненависти

Когда до местанийской столицы дошли вести о рождении у Ригера ещё одной дочери, король Эраиджи иронично посочувствовал своему незадачливому венценосному соседу. Любвеобильная кровь самого Эраиджи текла не только в трёх принцах-здоровяках, а также примерно в десятке отпрысков мужского пола, чьими матерями были графини, баронессы и прочие знатные дамы, но и в поистине неведомом количестве юных простолюдинов и сыновей прачек. Глядя на своего старшего сына и наследника — рослого девятнадцатилетнего парня, без устали ухаживавшего за своей симпатичной соседкой по обеденному столу, от чего та постоянно краснела и опускала блестевшие глаза — он поднял кубок и заочно предложил Ригеру свои собственные услуги для того, чтобы сделать тому долгожданного наследника. Запив шутку хорошим глотком вина, он выслушал одобрительные хлопки и смех и, довольный собой, задержал взгляд на чересчур смелом декольте Люю Ней Вар, смуглой и пышнотелой красавицы-дольденки, серебристо смеявшейся его шутке.